Истребитель тварей - Шаргородский Григорий Константинович. Страница 8

Умаявшаяся девушка умильно сопела вздернутым носиком мне в плечо. Она даже не пошевелилась, когда я покидал спальную нишу в своих покоях.

Привычно скользнув ментальным щупом по яйцу на артефактной подставке, я опять обнаружил лишь слабо тлеющий огонек неведомой жизни. Вроде таившийся под скорлупой о?ни по-прежнему не собирался наружу, а то будет неприятно, если девушку разбудит не приятный поцелуй, а нечто похожее на Рудого в младенчестве. Для неподготовленной психики это будет изрядным шоком.

Быстро одевшись в походно-представительский костюм, я прихватил из оружейного шкафа «бабочку» и одного из «близнецов».

В логовище меня уже встречали недовольные Зеленый и Али, который с недавних пор сменил Вина Драгана на должности командира наездников на хидоях. Поводыри Корпуса, как обычно, приняли это назначение в штыки, но мне уже давно было плевать на переживания этих снобов. Пусть разбираются Драган, Али и настоятель городской церкви: именно на него кардинал Дагда возложил ответственность за духовный и идеологический контроль поводырей.

Оба моих сопровождающих откровенно зевали и злобно посматривали то на меня, то на омерзительно бодрого Клеппа. Улыбающийся викинг с радостью спихнул заботу обо мне на поводырей и сейчас хорошенько напьется – праздник с рассветом хоть и значительно сбавил обороты, но и не думал затихать полностью.

Чтобы не пугать подвыпивших гуляк, покидая долину Мен, мы воспользовались объездной дорогой. Предупрежденная стража стены вовремя подняла решетку, так что мы вырвались на предгорные просторы без малейших задержек.

В принципе можно было воспользоваться баржей, чтобы добраться до столицы округа по реке, а затем уже по дороге двинуться в сторону Дун-Идена. Но утренняя прохлада буквально требовала стремительности в движениях. С небольшим привалом хидои могли донести нас до столицы провинции намного быстрее.

К полудню этого же дня мы въехали в ворота Дун-Идена (что в переводе с брадарского означало «богатый форт»). Если быть точным, въехали только я и Али, и уже на лошадях, оставив хидоев с Зеленым на специально и заранее приобретенном для этого подворье за городом.

Наместник провинции встретил меня хмурым взглядом.

– Здорово, родич. Садись, есть разговор.

– Если вы вызвали меня только для разговора, то это не смешно, – проворчал я, присаживаясь в кресло перед рабочим столом князя.

– Не до смеху теперь, – вдохнул Боримир Драганович. – Для тебя пришел приказ из столицы. Не позднее чем через седмицу ты должен отправиться в Магадху.

– А почему не на Черный континент? – с кривой улыбкой спросил я, стараясь плоской шуткой хоть как-то развеять появившийся в душе холодок плохих предчувствий.

– Таково наше дело воинское: прикажут – отправимся и за море, – не принял шутейный тон князь.

– А что там случилось? – все же поинтересовался я.

– Наш союзник среди тамошних раджей донес, что у соседа вроде появились черные дикари, и даже создают нового божка.

Угроза, конечно, серьезная, и вызов Корпуса по такому случаю казался вполне логичным, и все же приказ оставлял какой-то неприятный привкус.

– Вы верите этому письму?

– Повторяюсь: наше дело не верить, а выполнять приказы. Но ты прав, меня тоже грызут подозрения. Мои друзья из столицы пишут, что в Лугусе неспокойно.

– Есть какие-то подробности? – напрягся я, потому что тоже получал тревожные письма от Насти, но без конкретики.

– В том-то и дело, что ничего не понятно. Столица живет как обычно, только Чистые как с цепи сорвались, а среди дворян ходят лишь смутные шепотки. Ты же знаешь, наш род предан королю, и если есть какой-то заговор, мы об этом узнаем, только получив приказ на подавление бунта.

– Ну это меня мало касается, я не пошлю о?ни против брадарцев.

– Не выполнишь приказ? – нахмурился мой названый родич.

– Да, – прямо глядя в глаза князю, ответил я.

– Это будет бунтом. – Голос князя резко похолодел.

– Нет, потому что нельзя путать неповиновение с открытым бунтом, и любой разумный правитель это понимает. Ведь я не отказываюсь идти громить кого-то там, в Магадхе. Даже не стану спрашивать, кого именно: хоть всех раджей вырежу, мне их любить не за что. А вот своих убивать не буду, на то есть гвардия.

– Ладно, – как уставший медведь, вздохнул князь, – у тебя своя голова на плечах, только прошу: не делай глупостей, не то тень упадет на всех Вепрей.

– Подставлять родичей и друзей – самое последнее дело, так говорил мой отец, и его слова я не забуду.

– Добро, родич, – решительно кивнул князь Боримир и, обойдя стол, обнял меня. – Отправляйся на службу, и пусть Перун укрепит твою руку и твой разум. И что-то мне подсказывает, что второе в этом деле поважнее будет.

– Вы помните, что я стал христианином?

– Лишняя помощь никому не помешает: думаю, Христос не будет возражать.

Я тихо хмыкнул, поражаясь такому подходу к религии. Впрочем, на заре христианства на Руси именно так и было – несколько небесных покровителей всегда лучше одного.

Задерживаться в столице провинции я не стал, и не потому, что королевский приказ ставил жесткие строки, – меня подгоняло чувство тревоги.

Все эти движения и странные приказы отдавали довольно тухлым запашком. Последние месяцы тишина и относительное спокойствие в королевстве даже начали меня угнетать – не то чтобы хотелось приключений, просто не верилось, что Чистые будут тихо сидеть после недавнего поражения. Сам не знаю почему, но я был уверен, что брат Врадак считает победу королевских войск над дикарским божком своей личной неудачей. Почему у меня появилась такая уверенность, было пока непонятно. Делами новой секты я не интересовался и, возможно, еще пожалею об этом.

Ставший родным городок встретил меня провинциальной флегмой и неспешностью, но продлилось это недолго. Одной короткой фразы, сказанной мною Вину Драгану, хватило, чтобы сначала логовище в глубинах скал, а затем и весь город взорвались движением и шумом. Как расслабившийся под весенним солнышком ветеран, город стряхнул с себя лень и подобрался под звуки боевых горнов.

Несмотря на приближение вечера, откладывать на завтра погрузку барж я не стал – отоспимся, сплавляясь вниз по реке.

Пока обслуга готовила к выходу Рудого и Злюку, я занялся собой. Благодаря стараниям гномов мне вновь приходилось привыкать к новой броне. Теперь в моей защите было больше кольчужных деталей, чем цельнометаллических. И вообще со стороны все это наверняка выглядело несерьезно, зато было удобно забираться внутрь горба Рудого, да и что касается прочности – гномы просто не умели делать ненадежных вещей.

Конструкция моей новой защиты являла собой воплощение контрастов. Бронзовые пластины прикрывали грудь и спину. Живот защищал своеобразный гибрид чешуйчатой брони и кольчуги. Бедра и предплечья обхватывали круговые щитки, а остальное пространство конечностей закрывала та же кольчуга. Кроме защитной функции щитки исполняли роль своеобразных пеналов. Бедренные щитки в специальных углублениях скрывали по два хербата – топорикообразные лезвия гномы предложили убрать, так что теперь тяжелые метательные пластины выглядели как католический крест с острыми окончаниями. В щитках на предплечьях были спрятаны по три метательных ножа. В довершение массивный шлем наездника на хидоях сменился легким барбютом из тонкого металла. Гурдаг уверял, что, несмотря на невзрачность конструкции, он выдержит удар кувалдой. Гному я верю, конечно, но все же постараюсь не подставляться.

В стремлении к модернизации гномы добрались и до моего основного оружия. На свет появился еще один комплект разборной нагинаты, получивший от меня название «гном». Как ни странно, услышав это слово, бородачи ничуть не обиделись. В собранном виде эта нагината была чуть короче «близнецов» и не с таким широким лезвием. В разобранном виде меч и трость закреплялись в специальных пазах, интегрированных в спинную часть брони. Прятать оружие было немного неудобно, зато извлекалось оно молниеносно – следовало просто ухватиться за рукояти у поясницы и резко дернуть. Затем слитным движением две половины соединялись – и нагината готова к бою.