Крылья Тура - Языков Олег Викторович. Страница 20
На киле хвостового оперения я насчитал 23 полоски, заслуженный, значит, более двадцати сбитых. Ну, посиди у нас в лагере теперь, отдохни маленько от трудов ратных…
– Что смотришь, Виктор? «Месса» не видел? Сколько пробоин посчитал? Еще нет, а что тянешь? Давай, считай… – Это ко мне со спины подошел комэск. И тут же нагрузил – заставил считать попадания. – А я сейчас спрошу, сколько ты потратил снарядов и патронов к УБСу.
Попаданий в двигатель оказалось шесть снарядных и восемь пулевых, еще три пулевых отверстия были видны в плексе кабины. Получается – семнадцать попаданий… Весьма неплохо и, главное, более чем достаточно…
– Семнадцать попаданий, товарищ капитан!
– Неплохо, Виктор, хорошо даже! А израсходовал ты семь снарядов и четырнадцать патронов… Четыре, значит, мазанул. А что – хорошо отстрелял, лейтенант! Учитесь у своего командира звена, как стрелять надо, товарищи летчики.
Окружившие «месс» ребята одобрительно, но невнятно загудели – а как же… обязательно, товарищ капитан… сразу же, как только… учтем на будущее…
– Что с «мессом» делать думаешь, а, Виктор?
– Да что с ним делать? Оттащим во-о-н туда, будем по нему свое бортовое оружие пристреливать. Пора, кстати, провести пристрелку, а то инженер эскадрильи что-то не телится.
– Вот и проведи. И «месса» поставь на бревна, что ли, оторвать от земли его надо… Как будто бы он в воздухе… Пожалуй, я и сам отстреляюсь, интересно попробовать.
Действительно, попробовать стрелять, точнее – пристреливать оружие по настоящему истребителю противника, было намного интереснее, чем по каким-то самодельным мишеням. Правда, инженер нашей эскадрильи, воентехник 1-го ранга Толя Квашнин, весь избурчался. Положено, мол, по инструкции пристреливать пушки и пулеметы на 200 метров. Это точка схождения трасс должна там быть. А я попросил на 100 метров, как в свое время сделает и Покрышкин. У него я, собственно, эту дистанцию и содрал. А Толя уперся – инструкция, и все тут! С меня, мол, спросят, если что… Тут я не выдержал и вскипел. А что, в кабине моего самолета тот чудак на букву «м» будет сидеть и стрелять, что эту инструкцию издал и спустил в войска? Или все же я – лейтенант Туровцев? Так какого же… Ты, Толя, меня не зли, делай, как я сказал! А то я по тебе оружие пристреляю. Что-то пузо у тебя от безделья стало расти, целиться будет хорошо. Толя проникся, и все стало хорошо. И он лицо сохранил – вовремя вспомнил про инструкцию, и я настоял на своем. Все довольны, все смеются, а техники, предварительно слив с битого «месса» все технические жидкости, уже тащат его, бедного, на приготовленные для публичной казни козлы.
«Месса» установили, я выкатился на рубеж стрельбы, хвост мне немножко приподняли и… очередь! За «мессером» поднялся столб снега. Неожиданно вспомнился любимый фильм «Особенности национальной охоты»: «Кузьмич! Чем стреляли? – Пятеркой! – Хорошо легла, кучно!»
У меня тоже легло относительно кучно, после небольшой правки оружия я дал еще пару очередей и, удовлетворенный, уступил место на рубеже комэску. Над аэродромом загрохотали новые пушечные и пулеметные очереди, от «месса» полетели клочья. В общем, самым последним летчикам стрелять по «мессеру» было уже сложновато. Истаял «месс», на глазах истаял, усушка и утруска, понимаешь ли…
А тут привезли обед, и пока оружейники пополняли наш боезапас, мы наполняли свои желудки… про запас. В общем – дела шли своим чередом.
После обеда к нам подошел наш комиссар… точнее – замполит, все я на комиссара сбиваюсь. В руке у него была тощенькая пачка газет. Василий Петрович чему-то хитренько улыбался.
– Ну здорово, орлы! А о вас тут центральная пресса пишет! – замполит стал раздавать нам по экземпляру газеты «Красная звезда». – Э-э-э, нет! Эту оставь – мне еще громкую читку с техсоставом проводить по этой статье. А для летчиков ты, Туровцев, читку и проведешь, лады? Вот и хорошо, что «Слушаюсь!», не зазнавайтесь только, братцы. Хорошо о вас Симонов написал, «Шестеро смелых», надо же… Ну я пошел. Давай, Виктор, читай!
Я раскрыл газету, вокруг зашелестели газетными листами летчики, все потихоньку забубнили: «Шестеро смелых»… очерк… К. Симонов… Сталинград…»
Интересно – почему такое название? Аналогия с фильмом? Был же фильм с Алейниковым, Жаковым и Макаровой – как он назывался-то? «Семеро смелых»? Или еще что-то? Не улавливаю, ну и черт с ним, с этим названием… Та-а-к… что тут… «наши «ястребки»… патрулирование… вдруг, внизу – строй из девяти немецких самолетов… командир принял решение… «Мессершмитт» закрутился с отбитым крылом… привели самолет противника на свой аэродром…»
Та-а-к, в целом все ясно. И в целом – правдиво. Хорошо написал Константин, выпукло и ярко. Думаю, те, кто прочитает этот очерк, легко восстановят схему всего боя. Это хорошо. Фотография… – командир, я, ребята… Текст: «Командир N-ского истребительного авиаполка майор П. Артюхов (крайний справа) производит разбор только что завершенного боя. Рядом с ним – командир звена лейтенант В. Туровцев, летчики А. Рукавишников, Демченко…» Всех назвали? Всех. Вот и хорошо. Фотография, конечно, не слишком четкая, но морду лица разглядеть можно. Эх, жаль, некому послать… Хельге бы отправить, ребятам. Ладно, проехали. Точнее – пролетели.
Хлоп… хлоп… Ракета! Вторая! «Всем – взлет!»
Хорошо, что у всех двигатели еще горячие и снаряды успели пополнить. Газетные листы еще падали на землю, а мы уже были в кабинах. Так, пристегнуться поясными ремнями, запуск, фонарь закрыть: «Всем – взлет!» Прямо от капониров наше звено, дружно поднимая снежные шлейфы, пошло на взлет наискосок через ВПП. Пробежка, отрыв… Осмотреться… Вот они все, уже на хвосте, встают в левый пеленг. Хорошо – запомнилась наука-то! Пустячок, а приятно…
В наушниках зашуршало: «Тур! (Ага! Сами нарушаете, а ко мне придираетесь…) Тур! На подходе к аэродрому девять «стодесятых» с десятком худых. Это налет. Соседи тоже под ударом, помощи не будет. Найти и атаковать! Не допустить удара по аэродрому!»
– Вас понял, выполняю… Всем – усилить поиск. Блондинчик, иди вверх, на солнце. Ударишь по «мессам», закрути их… я – по «стодесятым».
– Понял, исполняю… А за Блондинчика – на земле получишь…
– Отставить лишние разговорчики! – Это земля. – Тур, через восемь-десять минут к аэродрому подойдет звено 22-го. Но они практически без бензина…
– Но разок-то пугануть смогут?
– Разок смогут…
Эти восемь минут еще прожить надо. Где же они… Толя Рукавишников молодец – резко ушел вверх и на солнце, я и то его почти не вижу. Ну, значит, и «мессам» сюрприз будет… Мало нас – всего две пары, одно звено… Хоть бы комиссар с кем-нибудь поднялся. Где же «стодесятки»? Тени… по земле бегут тени – вот и они, в снежном камуфляже. Сразу-то и не разглядишь. Сзади и выше «стодесятых» – «мессы» сопровождения. Нас они отбить уже не успеют. А расстрелять нас на выходе из атаки им не даст Блондинчик… Да и мы будем прятаться под строем «стодесятых». Хорошо. Пора.
– Демыч, цель – первая тройка. Я бью ведущего, ты – следующего. Выход из атаки вниз, под строй… И сразу атакуем еще, огонь по готовности…
Эх, жаль я снаряды не зарядил! Как бы пригодилось… Ну, знал бы, где упадешь – соломки бы подстелил.
Колонна троек «Ме-110» приближалась. Мы подходили к ней в пологом пикировании, слева спереди. В таком ракурсе сложно стрелять. Хотя, с другой стороны, под удар могут попасть сразу два-три самолета: один в передней тройке наверняка и еще кто-то в следующей – возможно… Как зайдешь, как стрельнешь…
Мне нужно бить по лидеру. Собьешь ведущего – почти наверняка расстроишь атаку. Пока они сообразят, пока перестроятся, пока сомкнут строй – тут много чего может произойти. Так – выбросить все из головы… Пора…
– Атака!
Все же, заходя на лидера, я попытался построить атаку так, чтобы стрелять сразу по двум самолетам. Ну, посмотрим… Огонь! Очередь я дал длинную, хотя и не люблю поливать, как из шланга. Но сейчас так и нужно – все больше вероятности, что два-три снаряда поразят второй самолет. А получилось еще проще – мои снаряды ударили по кабине лидера, убили летчика, «стодесятка» вильнула, крутнулась и зацепила крылом своего правого ведомого. Оба самолета, разваливаясь в воздухе, стали падать. Около них распустились три парашюта. Демыч тоже не промазал. Третья «стодесятка» из ведущей тройки пыталась резким разворотом сбить пламя из левого двигателя, но было видно, что высоты им не хватит. С земли ударили счетверенные «максимы», какая-то колонна идет, по нам бы не попали. Только мы с Демычем сунулись на разворот под оставшиеся две тройки «стодесяток», как вокруг нас полетели бомбы. Это фашисты, решив отказаться от бомбового удара, облегчали свои самолеты для воздушного боя. Ну-ну, поможет ли это вам… По земле хаотично пробежали вспышки разрывов бомб, четко были видны концентрические кольца расходящейся взрывной волны.