Путешественница. Книга 1. Лабиринты судьбы - Гэблдон Диана. Страница 15

Он закрыл глаза, отдышался и через некоторое время вновь начал воспринимать витавшую между ним и остывающей тушей стылую сырость. Джейми сглотнул, провел по лицу тыльной стороной ладони, вытер окровавленные руки о траву и принялся за дело.

Ему пришлось приложить усилие, чтобы переместить в правильное положение обмякшую, отяжелевшую тушу, после чего последовал «гэллох» — сочетающий силу и точный расчет горский охотничий удар, продольно рассекший шкуру в области брюха, но не затрагивающий пузырь с потрохами. Опять же с усилием он запустил руки прямо в горячую плоть и рывком вытащил поблескивающий, как и его руки, в свете луны мешок с внутренностями наружу. Два точных надреза выше и ниже позволили отделить потроха от туши, завершив черное таинство превращения живого зверя в мясо.

Олень, хоть и обладал высокими, заметными издалека рогами, сам был невелик, и Джейми прикинул, что сможет унести тушу самостоятельно, не отправляясь за помощью, а стало быть, не оставляя добычу на сомнительную милость лис и барсуков. Он забросил тушу на спину, кряхтя от усилия, поднялся на ноги и повел плечами, пристраивая ношу поудобнее.

Медленно, неуклюже он направился вниз по склону — вместе с ним в свете луны скользила причудливая горбатая тень. Рога оленя подпрыгивали над его плечом, и в профиль тень казалась тенью некоего рогатого существа, что заставило его непроизвольно поежиться. Вспомнились легенды о ведьмовских шабашах, где говорилось о явлении Рогатого, пившего приносимую ему в жертву козлиную или петушиную кровь.

Джейми чувствовал, что он слегка не в себе, что поддается неодолимой бездумности. Все чаще и чаще он ощущал раздвоение, распад собственной личности на две, дневную и ночную. Днем он руководствовался исключительно рассудком, дисциплинируя свои мысли с помощью медитации и ища укрытия от отчаяния реальности на страницах книг. Но с восходом луны, когда он, как зверь из логовища, выходил на свежий воздух и рыскал под звездами по темным склонам холмов, когда голод и магический лунный свет пробуждали в нем кровожадный инстинкт охотника, рассудок и логика уступали место чувствам.

Джейми шагал, глядя себе под ноги, благо его ночное зрение обострилось настолько, что он почти не рисковал споткнуться. Обмякшая туша, тершаяся шерстью о его загривок, уже остывала, как, впрочем (словно он отчасти разделял участь с добычей), охлаждалось на ветру и его собственное потное, разгоряченное тело.

И только когда впереди показались огни Лаллиброха, Джейми снова почувствовал, как его ночная и дневная суть, рассудочное и эмоциональное начало вновь сливаются воедино. Ведь он шел домой с добычей, чтобы накормить свою семью.

Глава 5

НАМ ДАРОВАНО ДИТЯ

Прошло три недели, а Айен все не возвращался — о нем вообще не было никаких вестей. Вдобавок и Фергюс несколько дней не наведывался в пещеру, оставляя Джейми в мучительной тревоге относительно того, как обстоят дела дома. Помимо всего прочего, от подстреленного им оленя с учетом всех лишних ртов, которые приходилось кормить, давно уже ничего не осталось, а огород в это время года выручал слабо.

В конце концов его беспокойство возросло настолько, что он принял решение, невзирая на риск, после вечерней проверки силков спуститься с холмов и наведаться домой. Как всегда в таких случаях, он надел свой серо–коричневый колпак из грубой шерсти, надежно прикрывший готовые предательски засветиться в лучах предзакатного солнца ярко–рыжие волосы. Разумеется, его рост и стать, наткнись он на патруль, могли бы вызвать подозрение, но Джейми был уверен в своей способности первым заметить опасность, в быстроте ног и знании местности. По части умения улепетывать да заметать следы в вересковой пустоши с ним не мог бы потягаться и заяц.

По приближении к усадьбе его поразила тишина, странная для дома, где полным–полно ребятни: пять отпрысков Дженни и шесть детишек арендаторов, не говоря о Фергюсе и Рэбби Макнабе, которые, хоть и считали себя взрослыми, зачастую гонялись друг за другом по конюшням, визжа, как дьяволята.

Войдя через заднюю дверь и остановившись перед кухней, Джейми прислушался — дом настораживал непривычным ощущением пустоты. Он находился в хозяйственном коридоре, дверь по одну сторону вела в кладовку для провизии, а по другую — в буфетную и кухню. Несколько мгновений он стоял как вкопанный, впитывая и осмысливая запахи и едва слышные звуки. Нет, дом не был пуст. Об этом свидетельствовали приглушенные шумы, доносившиеся из–за закрытой, обитой тканью кухонной двери, — ритмичные скребки и позвякивание.

То были успокаивающие, домашние звуки, и Джейми с опаской решился–таки приоткрыть дверь.

Его сестра Дженни, одна, если не считать младенца в ее чреве, стояла у стола, помешивая что–то в желтой миске.

— Что ты здесь делаешь? А где миссис Крук?

— Джейми! — воскликнула беременная женщина, побледнев и выронив ложку. — Господи, — она прижала руку к груди и закрыла глаза, — ты напугал меня до смерти.

Ее глаза, такие же темно–голубые, как у него, снова открылись, и она вперила в брата вопрошающий взгляд.

— И что, во имя Пресвятой Девы, ты вообще здесь делаешь? Я ждала тебя только через неделю, никак не раньше.

— Фергюс давненько не наведывался в горы, вот я и забеспокоился, — искренне ответил он.

— Джейми, ты прелесть.

Бледность сошла с ее лица, уступив место теплой улыбке. Она подошла к брату и обняла его. Получилось несколько неуклюже с ее–то животом, но от души. На миг он прижался щекой к ее макушке, вдыхая замысловатую смесь запахов свечного воска и корицы, самодельного мыла и шерсти. Сегодня, как ему показалось, к ним добавился еще один — от нее начинало пахнуть грудным молоком.

— А где все? — спросил он, неохотно выпустив сестру из своих объятий.

— Ну так ведь миссис Крук умерла, — ответила она, и слабая морщинка между бровями углубилась.

— Вот как? — Он тихо перекрестился. — Какая жалость.

Миссис Крук служила в усадьбе сначала горничной, а потом домоправительницей еще с тех пор, как поженились их родители, то есть больше сорока лет.

— Когда?

— Вчера до полудня. Ее кончина не была неожиданной, и отошла она мирно, как и хотела, в своей постели, и отец Макмартри прочел над ней молитву.

Джейми задумчиво посмотрел на дверь, которая вела в расположенные за кухней комнаты прислуги. Его сестра покачала головой.

— Нет. Я предложила ее сыну провести прощальное бдение у нас в доме, но Круки рассудили, что в нынешней ситуации…

В выражении ее лица отразилось все: и отсутствие Айена, и опасения относительно рыщущих в округе красных мундиров, и бегство арендаторов, и нехватка продуктов, и тот факт, что ее брату приходится прятаться в пещере.

— …им лучше провести его в Брох–Мордхе, в доме ее сестры. Туда все и пошли. Ну а я сказала им, — она улыбнулась, лукаво приподняв бровь, — что неважно себя чувствую и лучше останусь дома. Но если честно, мне просто хотелось провести несколько часов в тишине и покое.

— Ну вот, а я сдуру заявился и все испортил, — сокрушенно сказал Джейми. — Может, мне уйти?

— Нет уж, братишка, — с любовью в голосе промолвила Дженни, — садись, а я продолжу готовить ужин.

— А что ожидается на ужин? — спросил он, с надеждой принюхиваясь.

— Это зависит от того, что ты принес, — ответила сестра.

Она тяжело передвигалась по кухне, доставая, что требовалось, из ящиков кухонного шкафа и останавливаясь, чтобы помешать варево в большом, стоявшем на огне чугунке, над которым поднимался пар.

— Если ты принес мясо, мы его поедим. Если нет, то будет похлебка на голяшке.

При мысли о ячмене в бульоне из говяжьей голени соленой туши, купленной им два месяца назад, Джейми поморщился.

— Слава богу, обойдемся без солонины. Мне нынче повезло. Он открыл свой охотничий мешок и выложил на стол три тушки серых длинноухих зайцев.

— Я еще и дикой колючей сливы нарвал, — добавил он, вываливая содержимое своей основательно заляпанной красным соком серой шляпы.