Доктор Данилов в роддоме, или Мужикам тут не место - Шляхов Андрей Левонович. Страница 24

— Хватит загадок! Хочешь рассказать – говори так.

— Заместитель начальника окружного управления здравоохранения!

— Замятин?! — изумился Данилов.

Мишка, с которым они вместе учились и вместе же начинали работать на «скорой», был человеком в своем роде уникальным – невероятно охочим до побочных заработков и столь же невероятно ленивым. Учился он на тройки, утверждая, что лучше закончить институт с красным лицом и синим дипломом, чем наоборот.

На «скорой» доктор Замятин проработал всего полгода.

Обычно для того чтобы получить от пациента «личную денежную субсидию», врачу или фельдшеру, а то и обоим вместе, надо постараться. Укол сделать, капельницу поставить, кардиограмму снять, в «хорошую» больницу отвезти. Короче говоря – каким-то образом угодить.

Доктор Замятин не любил себя утруждать. И фельдшеров, с которыми вместе работал, тоже ничем не утруждал, за что те его очень любили. Они даже писали за него карты вызова, потому что Замятин и это ленился делить.

Деньги с больных он вымогал своим, особым образом. Выбирал жертву подоверчивее и помнительнее (интуиция у него была потрясающая), разумеется – с повышенной температурой, бегло ее осматривал и заявлял:

— Похоже, что у вас лихорадка Папатачи! Крайне заразная болезнь!

Или – цуцугамуши. А то и вообще – пятнистая лихорадка Скалистых гор. Главное, чтобы название было неведомым, потому что неизвестное пугает сильнее.

«Заразные больные» и их родственники цепенели от ужаса.

— Я должен вас немедленно госпитализировать в инфекционный стационар! — продолжал Замятин. — Собирайтесь, да поскорее, а я пока запишу всех контактных…

— А в больницу надолго? — этот вопрос обычно задается сразу.

— Карантин – сорок дней! — привычно хмурился Замятин.

Сорок дней – цифра пугающая, вызывающая в памяти всякие мрачные ассоциации.

— А может, не надо? — робко интересовались жертвы. — Может, я дома полечусь? А то ведь…

Их можно было понять – кому охота на сорок дней в инфекционную больницу!

Далее следовала короткая, но энергичная речь доктора Замятина, посвященная врачебному долгу, который надлежит исполнять, несмотря ни на что. Даже – несмотря на мизерную зарплату. Догадливые пациенты или их не менее догадливые родственники лезли в кошельки и откупались от сорокадневного карантина посильной суммой. Меньше суммы, эквивалентной сотне долларов, обычно не давали. Нередко давали и больше, причем никогда не жаловались. Когда выздоравливали, должно быть, радовались втихую, про себя, что строгий доктор ошибся и не пришлось им зря отбывать сорокадневный карантин.

Фельдшерам, разумеется, тоже перепадало от Замятина – за создание нужного фона на вызове и молчание. Фельдшеры радовались, но язык за зубами не держали, позволяя себе в курилке восхищаться необычайными замятинскими талантами. А все, о чем треплются в курилке, быстро доходит до начальственных ушей. Поначалу заведующий подстанцией отнесся к информации с недоверием, приняв ее за байку, но звонок на один из вызовов расставил все по своим местам. Заведующий вызвал доктора Замятина к себе. Мишка вел себя нагло, вину отрицал полностью и даже нахамил начальству. На следующее дежурство он уже не вышел.

— Представь себе – Замятин! Собственной персоной вещал по кабельному о борьбе с очередями в поликлиниках, выписке льготных рецептов и всяком таком. А потом еще показали, как он вместе с Метлицкой, начальником управления, инспектировал только что открывшуюся поликлинику.

— Талантливый проходимец, — покачал головой Данилов. — Расскажу ребятам при встрече – обхохочутся.

— Он еще директором департамента станет, помяни мое слово, — предсказал Полянский.

В его голосе сквозила горечь. Данилов знал причину: Игорю второй год не утверждали тему докторской диссертации. Заведующий кафедрой, академик Федосеев, недавно отметивший семидесятипятилетний юбилей, опасался конкуренции со стороны молодых и прытких.

— Интересное дело, — сказал Данилов, когда официант принес счет, — никогда бы не подумал, что мы с тобой способны съесть такую прорву еды.

— Китайский эффект. Всего понемножку, и без картошки, — улыбнулся Полянский, мягко, но решительно отводя в сторону руку Данилова с зажатыми в ней деньгами. — Сегодня моя очередь.

Улица встретила их неприветливо: холодный и противный дождик пытался превратиться в снег.

— Какая мерзость! — высказался Полянский на выходе из ресторана. — Хочу туда, где тепло.

— У экваториальной Африки есть свои недостатки, — возразил Данилов, накидывая на голову капюшон. — Эпидемии, низкий уровень жизни, высочайшая смертность… Подумаешь, проблема – дождь со снегом.

Они быстрым шагом, чуть ли не бегом, ринулись к входу в метро, до которого было не более ста метров. Прощаясь с Даниловым в вестибюле, Полянский, которому было удобнее ехать по кольцевой, достал из кармана дубленки сложенный вчетверо лист бумаги.

— Держи, поржешь в дороге.

— Что такое? — спросил Данилов, беря лист.

— В Сети нашел. Тебе будет интересно.

Усевшись в вагоне, Данилов развернул бумагу. Заголовок звучал интригующе: «Десять самых странных поводов для вызова «скорой помощи» из моей практики».

К поводам давался краткий комментарий:

Девять поводов из десяти попадались Данилову во время работы на «скорой». Вот только кошку стерилизовать никто не предлагал. Зато три раза на вызове с поводом «плохо с сердцем» или «болит живот» его уговаривали сделать укол собаке. Доберману, йорку, а в прошлом году, кажется, ризеншнауцеру.

Глава десятая

ПОКЛЕП

— Доктора! — Главный врач постучала ладонь по столу, напоминая, что встреча еще не окончена. — Вчера я была на совещании в департаменте по подведению предварительных итогов нашей работы (имелись в виду московские роддома). Там обсуждали чепэ, недавно произошедшее в седьмом роддоме.