Девственная селедка - Вильмонт Екатерина Николаевна. Страница 26

— Я, во всяком случае, ничего об этом не знаю… Может, когда-нибудь и трахнул кого-то мимоходом… когда работал в Швейцарии… Он же тогда пять дней проводил на объектах, к нам приезжал на выходные только… Но я ничего не замечала, он приезжал такой изголодавшийся по мне… Хотя, не скрою, у меня подобные мысли возникали, я была очень внимательна, но ничего, никогда…

— А ты ему изменяла?

— Я? Боже сохрани. Мне никогда никто не был нужен, к тому же Иваныч был ревнивый…

— А ты подавала поводы?

— Ему не нужны были поводы. Если он видел, что кто-то на меня не так посмотрел, готов был убить. Он любил меня по-настоящему. Думал о будущем. Понимал, что может раньше уйти… Знаешь, говорят, счастье эгоистично. Он был счастлив, я знаю, но эгоистом не был… Я была, а он нет…

— Получается, что твой Иваныч был идеалом мужчины?

— Мне практически не с кем его сравнивать, но для меня — да.

— Он был у тебя первым и единственным?

— Нет, был до него один… Но там и говорить-то не о чем. Мне казалось, я в него влюблена, даже замуж собиралась… В институте за мной многие приударяли, но мне никто не нравился, меня считали гордячкой и холодной стервой, а один парень, которого я отшила, прозвал меня «девственной селедкой». А знаешь, почему я сбежала с Корфу?

— Знаю твою версию.

— Это чепуха. Нет, Ирма, дело в другом. Там я встретила одного человека…

— Я вся внимание.

— Он жил в соседнем номере… И сразу стал за мной ухаживать… Он был приятный, очень привлекательный…

— Русский?

— Да.

— И что? — затаила дыхание Ирма.

— Ничего. Я сказала ему, что люблю мужа. Вернее, память о нем… Он понял, был более чем деликатен. Но один раз мне было очень плохо, я сидела на берегу, он увидел, подошел, предложил помощь, и я… Я пригласила его выпить чаю у меня на террасе… Он был так внимателен, скромен, но я же видела… он в меня влюбился… И я испугалась… А утром уехала…

— У вас так ничего и не было?

— Что ты! Я даже подумать не могла…

— Нет, ты сама себе врешь. Очень даже подумала. Потому и сбежала. Ну и дура. Сколько тебе лет? Собираешься до гробовой доски хранить верность Иванычу? Глупо. Я уверена, что сам Иваныч этого не хотел бы.

— Не хотел, — кивнула Лали. — Мне Петька сказал, что отец ему говорил, когда они рыбачили в Норвегии, — если со мной что-то случится, пусть мама чувствует себя свободной. Кстати, Петьке этот мужик очень понравился.

— Так почему ж ты сбежала? Он же не стал бы тебя насиловать.

— Нет, но просто он… Понимаешь, он оказался старшим братом Платона, ну того… моего первого…

— Да хоть бы братом Сократа, какая разница? Он тебе нравился?

— Платон?

— Да нет, брат, как его, кстати, зовут?

— Родион. Нравился, но я… я боюсь.

Ирма очень внимательно на нее посмотрела.

— Лали, я не поверю, что ты испугалась переспать с понравившимся мужиком… Тем более что со смерти Иваныча прошло уже почти два года. Тут что-то другое… Слушай, ты, конечно, можешь не отвечать, но я, кажется, знаю, в чем дело.

— Да? — каким-то ненатуральным голосом спросила Лали.

— Я, конечно, в генетике не специалист, но мне сдается, что если у отца и матери глаза голубые, а у сына карие, то тут не обошлось без заезжего молодца… Так? И этот молодец Платон?

— Ирма! — смертельно перепугалась Лали.

— Значит, я права… А Иваныч знал?

— Господи, конечно. Я как узнала, побежала к нему. Плачу, убиваюсь, мол, ты меня бросишь… Я аборт сделаю… А он смеется. Дурочка, говорит, я тебя люблю, и по-любому это наш ребенок будет. И никогда больше эта тема у нас не возникала. Как он Петьку любил, ты сама видела.

— А что ж ты ему-то не родила еще?

— Он боялся, я ж тогда ослепла… А я так хотела, но он ни в какую. Я все-таки забеременела, но у меня выкидыш был… Ну и все… Ирма, но ты понимаешь, что…

— Что об этом не должна знать ни одна живая душа? Прекрасно понимаю. На меня можно положиться… Да, подруга, это надо же… встретить мужика, который оказался братом… А он ничего не заподозрил?

— Да откуда? Платон знал, что меня зовут Ева. Я по молодости и дурости стеснялась своего имени, Евлалия, мне казалось это имя каким-то деревенским… А Родион знает меня как Лали Браун. Так что…

— А он тебе здорово понравился, этот Родион?

— Понравился.

— Больше, чем брат?

— Понимаешь, в свое время мне и Платон нравился, просто я встретила Иваныча… Но Родион мягче, он другой, он внимательный… А Тоник этим не отличался, правда, он был еще совсем молодой, избалованный…

— А ты что, с братом тогда не познакомилась?

— Нет.

— Да, подруга, жаль…

— Чего?

— Жаль, что романа не получилось. В наше время встретить мужика, который понравится, да еще внимательного… Впрочем, до поры до времени они все внимательные, черт бы их побрал!

Они еще долго болтали, а потом пошли спать. Встали поздно, весь день, благо погода была отвратительная, валялись на пушистом ковре в гостиной, смотрели фильмы, слушали музыку, пили пиво с орешками, словом, отдыхали.

Вечером Лали приготовила еду для Вира, но его нигде не было.

— Вир! Вир! — звала она. Но пес не откликался.

Лали не на шутку встревожилась.

— Не волнуйся, какая-нибудь течная сучка пробежала, ну он за ней и дунул. Догонит, позабавится и прибежит жрать.

— Понимаешь, он еще ни разу не удирал.

— Ты не можешь этого знать. Когда ты уезжаешь с утра и возвращаешься поздно вечером, он вполне может куда-то бегать и возвращаться к часу кормежки.

— Вот сейчас и есть час кормежки… Вир! Вир! Нет, я пойду его искать.

— Я с тобой!

Они оделись, вышли за ворота.

— Вир! Вир! — звала Лали.

— Да вон он бежит! Или это не он?

— Он! Слава богу! Смотри, он что-то держит в зубах!

— Мамочки, да это ж котенок!

— Вирушка, что это?

Пес подбежал к хозяйке и с гордым видом положил к ее ногам свою добычу.

— Ой, а он жив? — присела на корточки Ирма.

Крохотный котенок пискнул.

— Живой! — Лали схватила котенка на руки. — Ирма, смотри, какой… Вирка, где ты его нашел? Он совсем мокрый, ты его обслюнил всего… Пошли скорее домой, а то он простудится.

— Если уже не простудился. Дай, я его за пазуху суну.

Ирма действительно сунула котенка за пазуху. Но Виру это категорически не понравилось. Он начал громко лаять.

— С ума спятил? Так я тебе и отдала. Ты его сожрать небось хочешь? Показал хозяйке добычу, погордился, а теперь сожрешь?

— Ирма, ты не понимаешь. Он принес мне, а ты забрала. Это не годится. Отдай котенка мне и все будет в порядке.

— Попробуем. Держи.

Как только котенок оказался у Лали, Вир успокоился и потрусил домой.

— Обалдеть! Вот как стоит на страже твоих интересов. Молодец!

Дома они первым делом осмотрели котенка, нет ли каких повреждений. Нет, котенок был цел и невредим. Его вытерли насухо, и дали теплого молочка. Он лакал жадно, с урчанием.

— Его бы помыть… — сказала Ирма.

— Нет, сейчас не надо. Он и так столько пережил, такой маленький, а его здоровенный вражина в зубах тащит… Завтра помоем.

— А как ты его оставишь?

— Да так и оставлю. А что я могу?

Лали принесла большое махровое полотенце, сложила на ковре у уже потухшего, но еще отдающего тепло камина, устроила что-то в виде гнездышка, уложила туда найденыша и прикрыла кончиком полотенца.

— Вот, пусть спит.

Но тут явился Вир. Откинул носом полотенце и принялся вылизывать котенка. Обе женщины замерли.

— Кажется, он его усыновил, — засмеялась тихонько Ирма.

— Похоже на то.

Вылизав малыша, Вир осторожно прихватил его зубами за шкирку и понес на свою подстилку в прихожей.

— Вот так! Это теперь его собственность.

— Слушай, а ведь это здорово! Что-то хорошее тебе твой Вир принес…

— Конечно, хорошее, маленький рыжий котенок.

— Нет, это у тебя что-то хорошее случится.

И впервые со дня смерти мужа Лали подумала, что в ее жизни еще может случиться что-то хорошее.