Возвращение мертвеца - Сэйнткроу (Сент-Кроу) Лилит. Страница 22

Приятно ощущать аромат, в котором нет запахов человека – отмирающих клеток, страдания, безысходного одиночества.

«Джафримеля больше нет», – подумала я, и меня пронзила острая боль.

– Что ты знаешь о Кристабель Муркок? Она у тебя училась?

Йедо покачал головой.

– Она не из моих учеников. – Чайник на плите закипел. – Тебе нужен меч.

Я пожала плечами и пальцем рассеянно начертила на поверхности стола первый попавшийся глиф. Мои кольца вспыхнули. Глиф задвигался, начал перестраиваться – и принял форму знака на моем плече. Я вскинула глаза на Йедо. Тот спокойно смотрел на меня.

– Ты решила жить, – сказал Йедо, наклоняясь вперед, и насмешливо фыркнул. На какое-то мгновение его глаза стали совсем черными, без белков, как у ящерицы, а может быть, это была игра света. – Хотя от тебя по-прежнему пахнет горем, Данио-сан. Большим горем.

«Он не вернется. Может быть, мне лучше горевать, чем пытаться все забыть».

– А я и не собиралась умирать, – солгала я. – Послушай, Йедо. Мне нужен меч. Моя рука не окрепнет, если я не буду тренироваться.

– Кристабель, – произнес Йедо.

У него это получилось как «Ку-рис-та-бе-ру».

– Она разговаривала с мертвыми. Как и ты.

Еще бы – во всем городе нас было всего четверо. Я взглянула на свою левую руку – великолепной формы, изящная, золотистая; и рука старика – сильная, короткая, жилистая.

– Недумаю, что ее убило именно это.

Легкий кивок.

– Итак, у тебя уже есть свои предположения.

– Нет. У меня ничего нет. Все, что у меня есть, – это трупы нормала, секс-ведьмы и некромантки, оставившей короткую записку, в которой упоминалась школа «Риггер-холл».

«Думаю, это ритуальные убийства, но я не уверена. И пока я не буду уверена, никто не услышит от меня никаких предположений, черт меня возьми».

– И поэтому тебе нужен меч? – спросил Йедо, приподняв брови.

Чайник закипел, и Йедо разлил в чашки кипяток. Я смотрела, как он ловко взбивает ароматный зеленый порошок, превращая его в крепкий густой чай. Когда напиток был готов, Йедо взял чашку двумя руками и протянул мне. Я также приняла ее двумя руками и слегка поклонилась. Пальцы ощутили ровную и гладкую поверхность великолепного изделия, выполненного в стиле «раку». Чашка словно хранила в себе жар огня, которым ее обработали; его привкус ощущался и в крепком, чистом, терпком вкусе напитка, наполнявшем ее.

«Мы дети огня», – вспомнила я голос Джафримеля, спокойный и бархатистый. Во время спарринг-боя я о нем забыла, но теперь Джаф вновь не выходил у меня из головы. Да неужели мне удалось прожить без него целых полчаса, даже сорок пять минут? Зовите телевизионщиков, прессу, собирайте пресс-конференцию – это же настоящая победа!

Нет. Я не переставала о нем думать. Я не могу не думать о нем. А его больше нет – по-настоящему, без шуток, нет и никогда не будет.

– Я скучаю по нему, – рассеянно сказала я, глядя в свою чашку.

Теперь, когда я точно знала, что в царстве смерти его нет, можно было в этом признаться.

– Странно, правда?

Йедо пожал плечами и сделал маленький глоток чая. Он сидел, полуприкрыв свои угольно-черные глаза, и от нашей спокойной, умиротворенной беседы воздух в комнате стал золотистым.

– Ты изменилась, Данио-сан. Я встретил тебя и увидел это, в тебе было много гнева. Куда он ушел?

Я пожала плечами.

– Не знаю.

«Гнев не ушел, Йедо. Просто я научилась его скрывать».

– Я занималась изучением демонов. В том числе а'нанкимелей. Я имею в виду, когда у меня было свободное время. – Скривив губы в горькой улыбке, я смотрела в свою чашку. – Он так и не сказал мне, что он со мной сделал или чем заплатил за это превращение. У меня есть смутная догадка – трудно разобрать в старинных книгах, где миф, а где реальность, но демоны, как я убедилась, обожают дурачить людей.

Внезапно до меня дошло, о чем я говорю, и я быстро вскинула глаза на Йедо. Тот с пристальным вниманием разглядывал окно.

Я вздохнула.

– Чтобы зарабатывать на жизнь, мне приходилось много трудиться. Я скакала с одного камня на другой. А теперь, когда я пересекла реку, то поняла – знаешь что? Что мне вновь хочется оказаться на ее середине. Ведь пока я прыгала с камня на камень, у меня не было времени хандрить.

Йедо издал какой-то непонятный звук; скорее всего, просто давал понять, что он меня слушает. Его черные глаза оторвались от окна и смотрели на меня.

– Возможно, тебе стоит прекратить погоню за своим прошлым, Данио-сан.

«Вспомни "Риггер-холл».

– Я за ним не гоняюсь. Это оно преследует меня. Мне нужно выяснить, чем занималась в «Риггер-холле» Кристабель Муркок и что общего между тремя жертвами.

– Зачем?

Как легко он перешел на другую тему! Если кто и понимал меня по-настоящему, так это Йедо. До того как я улетела в Рио, он ничем не выделял меня среди других учеников. Как удавалось этому старику, принадлежавшему неизвестно к какой расе, дать мне ощутить себя настоящим человеком?

– В городе осталось всего три некроманта – я, Гейб и Джон Фэрлейн. Нам больше нельзя терять людей.

От моего горького юмора запотела стеклянная поверхность столика.

Йедо хрипло рассмеялся.

– Ладно, пей чай. Мы найдем тебе меч. Кажется, я знаю, какой тебе подойдет.

Комната в конце лестницы была такой же, какой я ее увидела в первый раз. Через голые окна лился солнечный свет, отражаясь в гладкой поверхности лакированного пола. В воздухе плавала пыль. Дверной проем закрывали две занавески из янтарно-желтого шелка, тихо шелестевшие в тишине.

На черной деревянной полке, расположенной вдоль стены, лежали мечи, все в ножнах. Я взглянула на стену, где когда-то висел мой меч; его место пустовало. Отсутствовали еще четыре меча, принадлежавшие ученикам Йедо. Интересно, кто-нибудь из них сломал свой меч, вонзив его в сердце демона?

От этой мысли мне стало стыдно. Йедо не раздавал мечи кому попало, а я свой сломала.

– Сэнсэй, – прошептала я, – мы верно поступаем?

Он рассмеялся, и в пустой комнате словно зашуршала бумага. На полу лежали два татами, и Йедо знаком велел мне стать на один из них. Я слегка пригнулась, когда его босые ноги зашлепали по полу. Между татами стояла простая свеча в фаянсовом подсвечнике.

– Аи, даже мечи приходят и уходят. Ты правильно обращалась с Летающим Шелком. Но теперь тебе нужно кое-что другое.

Йедо расхаживал вдоль ряда мечей, поглядывая на торчавшие из ножен рукояти. Его оранжевый халат нежно шелестел, совсем не так, как занавески на дверном проеме. Издалека доносился шум города. Это успокаивало.

Поджав под себя ноги, я опустилась на коврик. В комнате было очень тихо; здесь даже пыль казалась безмятежной. Внезапно плечо обожгла боль, словно рука начала медленно просыпаться. Я глубоко вздохнула, втягивая в себя огненный запах Йедо, и в который уже раз подумала о том, как хотела бы остаться у него навсегда. Впрочем, из этого ничего бы не вышло – старик обожал свой дом и свой покой; думаю, мое пребывание в нем вскоре закончилось бы смертельным поединком. Переступая порог его дома, я переставала быть псионом, которого боятся нормалы, или скрюченной от страха некроманткой с изуродованной рукой. Я больше не была и хедайрой, о которой даже не упоминалось в старинных книгах про демонов. В доме Йедо я становилась простой ученицей.

Здесь я была такой, какая я есть. Здесь меня ценили за мастерство, храбрость, чувство чести и желание учиться.

– Вот этот, – сказал Йедо, беря в руки длинную катану в черных лакированных ножнах, которые, возможно, сделал сам.

Отделка рукояти была дорогой и изысканной; я видела, что даже воздух вокруг нее слегка светится. У меня перехватило дыхание.

Когда я впервые переступила порог додзё – а это произошло уже после того, как я убила Сантино, – то почувствовала, как бешено заколотилось сердце; ладони сразу вспотели, правая рука сжалась в кулак. Йедо проводил урок тайм с подростками из богатых семей – он занимался программой по оздоровлению молодежи. Встав в уголок, я почтительно дожидалась окончания занятий; когда урок закончился, Йедо отпустил учеников, затем решительно подошел ко мне, взял мою правую руку и принялся внимательно ее рассматривать, легонько шевеля пальцами. Я не сопротивлялась, хотя терпеть не могла, когда ко мне прикасались; я даже Джейса отталкивала, когда он, не в силах доползти до своей комнаты, валился на мою постель.