Неправильное привидение - Воронков Николай. Страница 26

Вид у Тани и Сурдана, когда я к ним повернулся, был почти одинаков — шок. А тут я еще выставил вперед руки с немым укором — вот, полюбуйтесь, к чему привели ваши опыты! Но Сурдан не стал извиняться, а бросился к постели Регины, опять начал водить рукам. Потом обессиленно присел на край и как-то обреченно произнес:

— Она спит! Я уже вообще ничего не понимаю!

— Как спит?! — дернулся я. — Она же не дышит?

— Дышит. Очень тихо, как усталый, измученный, но все же здоровый человек.

Таня тоже начала проверять Регину, потом тоже уселась на кровать рядом с Сурданом. И вид у обоих — были бы здесь сигареты, точно бы закурили. Мне эта тишина и задумчивые взгляды стали надоедать.

— Может, объясните, что здесь происходит?

Ответила Таня:

— Такое впечатление, что ты впитал в себя ее боль и болезнь. Она опять здорова.

Я непроизвольно посмотрел на свои ладони и тоже впал в ступор — ладони снова были чистыми! Только изменили цвет, как будто я месяц загорал на Черном море. Потом неожиданно сложилась цепочка: боль, удовольствие от нее, черные кисти, когти. Все это было, когда я рукой ковырялся в голове стражника. И если права Таня, а в моей тогдашней шутке была доля правды, то получается, что я впитал боль Регины, получил от этого удовольствие, ее вылечил, а сам?.. Становлюсь сильнее, как демон, про которого мне Таня все уши прожужжала?

Таня с Сурданом тоже внимательно смотрели на мои руки, потом во взгляде Тани мелькнуло понимание, и она глухим голосом спросила:

— Магистр, вы не будете возражать, если мы с Иваном удалимся? Ему надо отдохнуть.

— Да, да, конечно.

Болячка Регины повторилась на следующий день, но уже ближе к обеду. Немного в другом виде, в более легкой форме, но перепугала она всех здорово. Сразу отправили за Таней, за мной, и мы быстренько ее вылечили (сняли симптомы). А ночью у меня начались проблемы. Ночь вообще очень неприятная штука, если тебя что-то беспокоит. Тишина, темнота, одиночество. И любая мелочь, даже такая, как комар, может испортить жизнь. А вот у меня начали чесаться пальцы. Зуд нарастал и, что бы я ни делал, проходить не собирался. Сначала я просто тер руки друг о дружку, потом об одежду, но каждое движение только усиливало желание скрючить пальцы и во что-нибудь вцепиться. Не выдержав зуда, я провел ногтями по полированной поверхности стола. Неожиданно звук мне понравился, на мгновение стало легче. Уже не контролируя себя, закрыв глаза, я стал карябать стол. Наслаждение прервало сдавленное восклицание Тани:

— Иван, что ты творишь?!

Очень захотелось убить. И ее, и любого, кто еще захочет мне мешать. Медленно открывая глаза, я приготовился врезать этой противной девчонке. Спасло ее только то, что я еще не совсем потерял мозги. И увиденное. Рука, которой я хотел ее ударить, превратилась в черную лапу, пальцы украшали когти с металлическим отливом, сантиметров пяти в длину. А столешница, которая так нравилась мне своими инкрустациями, превратилась в подобие старой кухонной доски. Мои когти, если это действительно сделал я, продрали глубокие борозды, от лака не осталось и следа, валялись щепки искореженного стола.

Мысль после была только одна, да и то нецензурная. Виновато посмотрел на Таню, и та, уловив перемену моего настроения, осмелилась подойти. Я протянул вперед руки, она вздрогнула, но сдержалась и стала внимательно осматривать мои лапы. Самое смешное, будто устыдившись ее взгляда, руки стали стремительно изменяться. Сначала втянулись когти, а потом и сами руки побелели и вернулись к прежней форме. Через минуту все было как раньше, но Таню это не обрадовало.

— Ваня, ты превращаешься в демона.

Насчет демона можно было бы и не повторяться. Рядом с искореженным столом я и сам был готов в это поверить.

— Мы сделали ошибку, согласившись лечить Регину. Ты оказался странным демоном и, набираясь сил от боли людей, почему-то лечишь их. Но чем больше боли, тем быстрее ты превращаешься. Ты временами уже можешь воздействовать на материальные предметы нашего мира. И как только научишься делать это по своему желанию, то…

Она замолчала, невидяще смотря на меня.

— Утром мы уезжаем, иначе можем не успеть. Надо только предупредить графа с бароном, а то они подумают невесть что.

Возразить было нечего, и я только молча кивнул.

Таня ушла собираться, а я попробовал проверить ее слова — закрыв глаза, стал представлять, что когти снова вырастают из пальцев. Ничего не получилось, но это, как ни странно, принесло облегчение. Если уж я деревянный стол располосовал в щепки, то что будет с человеческим телом, если я в следующий раз не смогу сдержаться? Представлять подробности даже не хотелось.

Докладываться графу и барону не пришлось. То ли за нами присматривали, то ли сборы Тани привлекли внимание, то ли звуки, когда я царапал стол, но не успела Таня закончить сборы, как к нам заявились гости — барон, а через пару минут и граф.

Немая сцена — Таня в походном платье, я в своем единственном костюме, барон в легкой домашней одежде, граф в чем-то вроде халата.

— Что случилось, баронесса?

— Прошу прощения за беспокойство, которое мы вам причиняем, барон, но самочувствие Ивана резко ухудшилось, и нам необходимо срочно уехать.

Минута тишины.

Первым пришел в себя граф:

— Я в вашем распоряжении, баронесса.

Барон оказался более въедливым:

— Это настолько серьезно?

— Да, господин барон. Иван помогал в лечении вашей дочери, и ему пришлось взять ее боль в себя. Он пока держится, но болезнь может взять верх в любой момент.

— А как же моя дочь? Вы уже трижды возвращали ее к жизни, но что будет завтра?!

Вопрос очень неприятный, я его даже заранее побаивался. Таня тоже помрачнела.

— Я понимаю вашу озабоченность, но остаться мы не можем. Если Иван… потеряет человеческий облик, то он уже точно не сможет ничем помочь вашей дочери.

Барон долго молчал.

— Ну что ж, если остаться нельзя, то вы поедете. Но с одним условием — Регина поедет с вами.

Он подождал возражений, но все молчали, пытаясь переварить услышанное.

— О деньгах и снаряжении не беспокойтесь. Сам я поехать не смогу, но Регину будет постоянно сопровождать магистр Сурдан. Пара десятков солдат, слуги, чтобы обеспечить безопасность и комфорт. Лошади, карета, оружие — все самое лучше. Я прошу только об одном — если Регине снова станет плохо, то в этот момент вы должны быть рядом с ней. Вы уедете только на этих условиях.

Не дождавшись возражений и на этот раз, барон коротко поклонился.

— Благодарю вас за понимание. Пойду отдам распоряжения о сборах, чтобы не задерживать ваш отъезд.

Граф сказал примерно то же и ушел.

За все время разговора моим мнением никто поинтересоваться не удосужился. А я бы многое мог сказать. Особенно Тане, молчком принявшей все условия.

Твою маман! И это называется тайная операция?! Спрятаться от людей и тихонько добраться до Звезды?!

Я начал мысленно загибать пальцы. Граф, его сестра с подругой, двадцать солдат с прислугой, потом Регина, магистр, еще два десятка солдат и прислуги. А когда мы доберемся до столицы и найдем семью купца, сколько еще людей вольется в наш отряд? Там ведь столица, много знакомых. И если я опять не то и не там ляпну и меня сразу не угробят, то могут появиться и новые попутчики. Мы что, придем туда уже как демонстрация на Первое мая?! Почему-то у меня было нехорошее предчувствие, что и такой вариант развития событий исключать нельзя.

Несмотря на обещание барона, быстро уехать не получилось. Я всегда подозревал, да и были некоторые собственные наблюдения, что женщине для сборов времени нужно минимум раза в три больше, чем мужику того же возраста. Быстрее всех собрались солдаты. Сначала графские, потом барона. Посидели на лошадях с полчаса в полной готовности, потом им это надоело, они спешились и собрались на краю двора. Потом появились кареты, потом повозки для вещей, потом суетливые слуги вереницей потащили к ним всяческие ящички, сундучки, мешочки и вообще непонятно что. Когда еще через час загрузка все-таки закончилась, барон вдруг решил, что негоже ехать в дальнюю дорогу голодными. Я сослался на болезненность и отсутствие аппетита, а вот у Тани на «скромный» завтрак ушел почти час. Когда наконец все было готово, колонна построилась и все расселись по своим местам, солнце стояло уже довольно высоко.