Исчезнуть не простившись - Баркли Линвуд. Страница 26

— Шутите. И она поверила?

— Ну, в тот момент вроде поверила. Разумеется, она могла обратиться к другому профессионалу. Тогда он наверняка все еще работает над этим делом. — Детектив негромко хмыкнул. — Это было бы любопытно.

— Что вы хотите этим сказать, мистер Эбаньол? — спросил я.

— Ваша жена в самом деле стремится узнать, что случилось с ее родителями и братом. Я бы не взял чек у человека, который собрался водить меня за нос. Я не думаю, что ваша жена пытается лукавить со мной.

— Нет, я тоже так не думаю, — согласился я. — Но разве эта женщина, желавшая, чтобы вы нашли Элвиса, водила вас за нос? Или на самом деле всем сердцем верила, что Элвис все еще жив?

Детектив печально улыбнулся:

— Я перезвоню вам через три дня или раньше, если мне удастся что-нибудь узнать.

ГЛАВА 16

— Мужчины слабые — кроме тебя, разумеется, — они, как правило, подводят, но ничуть не реже предать могут и женщины, — сказала она.

— Я знаю. Ты уже это говорила, — заметил он.

— Ах, простите. — Тон саркастический. Ему не нравилось, когда она говорила таким тоном. — Я тебя утомляю, радость моя?

— Нет, все нормально. Продолжай. Итак, женщины тоже могут предать. Я слушаю.

— Верно. Вроде этой Тесс.

— Да, понятно.

— Она меня обворовала.

— Ну… — Он хотел было возразить, но решил, что спорить не стоит.

— Именно это и было сделано, — сказала она. — Деньги принадлежали мне. Она не имела права присваивать их.

— Так ведь она на себя и не тратила. Она на них…

— Хватит! Чем больше я об этом думаю, тем сильнее злюсь. И мне не нравится, что ты ее защищаешь.

— Я ее не защищаю, — возразил он.

— Она должна была найти способ рассказать мне и все исправить.

«И каким же образом она могла исхитриться это сделать?» — задумался он, но промолчал.

— Ты здесь? — спросила она.

— Я все еще здесь.

— Ты что-нибудь хочешь сказать?

— Да ничего. Только… это будет сложновато, ты не находишь?

— Иногда я не могу с тобой разговаривать, — сказала она. — Позвони мне завтра. Если мне за это время захочется поговорить с умным человеком, я обращусь к зеркалу.

ГЛАВА 17

После того как детектив ушел, я позвонил Тесс, чтобы ввести ее в курс дела.

— Помогу ему, насколько сумею, — сказала Тесс. — Мне кажется, Синтия поступает правильно, нанимая частного детектива. Если она пошла на такое, возможно, пора рассказать ей все, что я знаю.

— Мы скоро увидимся, — пообещал я.

— Когда зазвонил телефон, я уже было собралась связаться с тобой, — призналась Тесс. — Но не хотела звонить тебе домой, это показалось бы странным — звать тебя, если к телефону подойдет Синтия. И мне кажется, у меня нет номера твоего мобильного.

— В чем дело, Тесс?

Она перевела дыхание.

— Ох, Терри, я снова сдала анализы.

Ноги у меня подкосились.

— И что они сказали? — Раньше она говорила, что жить ей осталось полгода, может быть, год. Я боялся, что теперь срок сократился.

— У меня, оказывается, все в порядке, — сообщила Тесс. — Они сказали, что те первые тесты оказались ошибочными. На этот раз все точно. — Она помолчала. — Терри, я не умираю.

— Милостивый Боже, Тесс, это же замечательно. Они уверены?

— Уверены.

— Фантастика.

— Если бы я умела молиться, то сочла бы, что мои молитвы услышаны. Но, Терри, надеюсь, ты ничего не говорил Синтии?

— Нет.

Когда я вошел, Синтия заметила у меня на щеке слезу. Она протянула руку и смахнула ее указательным пальцем.

— Терри, в чем дело? Что случилось?

Я крепко обнял ее и ответил:

— Я счастлив. Я просто очень счастлив.

Наверное, она решила, что у меня поехала крыша. Так счастлив здесь никто еще не был.

Следующие пару дней Синтия держалась значительно спокойнее, чем последнее время. Ее утешала мысль, что Дентон Эбаньол занимается нашим делом. Я боялся, что она станет звонить ему на мобильный каждые пару часов, как произошло с телевизионным каналом, желая знать, что ему удалось разыскать, но она сдержалась. Перед тем как отправиться спать, мы сидели за кухонным столом, и Синтия спросила меня, надеюсь ли я, что он что-то обнаружит, то есть эта мысль постоянно крутилась в ее голове, но она не хотела ему мешать.

На следующий день, когда Грейс вернулась из школы, я предложил пойти на общественные теннисные корты, что за библиотекой, и она согласилась. Сейчас я играл в теннис ничуть не лучше, чем в университете, так что редко, вернее, практически никогда не брал в руки ракетку, но мне нравилось смотреть, как играют мои девушки, особенно любоваться коронным ударом Синтии слева. Вот я и потащился с ними, захватив с собой для проверки несколько сочинений. Время от времени я отрывал от них взгляд и смотрел, как мои жена и дочь бегают, смеются и подшучивают друг над другом. Разумеется, Синтия не пользовалась своим коронным ударом во время игры с Грейс, но всегда давала ей дружеские советы. Грейс делала успехи, но через полчаса я заметил, что она устала и предпочла бы читать Карла Сагана дома, как все другие восьмилетние девочки.

Когда они закончили, я предложил по дороге домой где-нибудь поужинать.

— Уверен? — спросила Синтия. — Мы же… и так тратим сейчас довольно много.

— Наплевать, — заявил я.

Синтия ехидно улыбнулась.

— Что с тобой? Со вчерашнего дня ты самый веселый маленький мальчик в городе.

Как я мог ей сказать, что меня радуют хорошие новости Тесс, если вообще не посвящал ее в эти дела? Она обрадуется, конечно, но обидится, что от нее все скрыли.

— Я просто испытываю… оптимизм, — выкрутился я.

— Думаешь, мистер Эбаньол что-нибудь узнает?

— Не обязательно. Просто такое ощущение, будто мы свернули за угол, пережили самое трудное, и дальше все будет хорошо.

— Тогда я выпью бокал вина за ужином, — заявила она.

— Обязательно, — улыбнулся я.

— А я хочу молочный коктейль, — вмешалась Грейс. — С вишенкой.

Когда мы вернулись домой после ужина, Грейс отправилась смотреть по каналу «Дискавери» что-то насчет колец Сатурна, а мы с Синтией уселись за кухонный стол. Я писал цифры в блокноте, складывая, вычитая, крутя так и эдак. Мы всегда так делали, попадая в затруднительное финансовое положение. Можно ли позволить себе вторую машину? Не разорит ли нас путешествие в Диснейленд?

— Я тут высчитал, — сказал я, глядя на цифры, — что мы сможем платить мистеру Эбаньолу не одну, а целых две недели. И при этом не попадем в богадельню.

Синтия положила ладонь на мою руку.

— Знаешь, а я тебя люблю.

В другой комнате кто-то на телеэкране сказал: «Уран», и Грейс хихикнула.

— Я тебе когда-нибудь рассказывала, — спросила Синтия, — как испортила мамину кассету с записью Джеймса Тейлора?

— Нет.

— Мне тогда, наверное, было лет одиннадцать или двенадцать, а у мамы было много музыкальных записей. Она обожала Джеймса Тейлора, Саймона и Гарфункеля, Нила Янга и многих других, но больше всего ей нравился Джеймс Тейлор. Она говорила, что он может сделать ее счастливой и может сделать печальной. Однажды мама меня ужасно разозлила, вроде я хотела что-то надеть, а эта вещь оказалась в грязном белье, и я высказалась в том смысле, что она не выполнила свою работу.

— Вряд ли ей это понравилось.

— Точно. Она сказала, что если мне не нравится, как она приводит в порядок мою одежду, то я хорошо знаю, где находится стиральная машина. Тогда я открыла магнитофон, который она держала на кухне, вытащила оттуда кассету и швырнула ее на пол. Она разбилась, пленка вывалилась, короче, кассета была испорчена.

Я слушал.

— Я замерла. Не могла поверить, что так поступила. Думала, она меня убьет. Но вместо этого она отложила свое занятие, подняла пленку, вся из себя спокойная, и посмотрела, что это за кассета. «Джеймс Тейлор, — сказала она. — На ней была песня „Улыбающееся лицо“. Моя самая любимая. Знаешь почему? Каждый раз, когда она начинается, я вижу твое лицо и улыбаюсь, потому что люблю тебя». Или что-то в этом роде. И добавила: «Это моя самая любимая песня, и каждый раз, слушая се, я думаю о тебе и о том, как сильно тебя люблю. И сейчас мне особенно хотелось бы послушать эту песню».