Коралайн (ЛП) - Гейман Нил. Страница 19
– Нет, можешь! – возразила Коралайн. – Просто будь храбрым!
Она резко развернулась: чудище, которое когда-то выдавало себя за ее папу, оказалось теперь между нею и лестницей из подвала наверх. В попытке добраться до ступеней, Коралайн начала обходить его у стеночки, но бесхребетное создание начало скручиваться, пока снова не уставилось на нее оставшимся глазом. Казалось, оно выросло и окончательно проснулось.
– Увы, – произнесло оно. – Не могу...
И рванулось к ней через всю темницу, распахнув беззубую пасть.
Чтобы предпринять что-то, у Коралайн остался какой-то миг. В голову пришли только два выхода. Во-первых, она может закричать и попробовать убежать, а эта червеобразная громадина будет все гоняться и гоняться за ней по слабо освещенному подземелью – пока не догонит. Во-вторых, она может сделать что-нибудь другое.
И Коралайн сделала что-нибудь другое.
Как только чудовище приблизилось, она резко вытянула руку, сомкнула пальцы на его оставшемся пуговичном глазе и изо всех сил дернула.
Целую секунду ничего не происходило. Но потом пуговица все-таки оторвалась, выскочила из ладони Коралайн и, звякнув о кирпичную стену, покатилась по полу.
Существо замерло на месте. Затем, слепо задрав голову и до ужаса широко раскрыв рот, оно яростно и отчаянно заревело и бросилось рывком туда, где стояла Коралайн.
Но Коралайн там больше не стояла; стараясь топать как можно тише, она уже поднималась на цыпочках по ступеням, прочь из полутемного погреба с безобразными картинками на стенах. Она не в силах была отвести взгляд от оставленного внизу существа, которое скручивалось и сталкивалось со стенами в попытке ее поймать. И тут, будто ему подсказали, что делать, чудище остановилось и склонило набок слепую голову.
«Оно прислушивается, – сообразила Коралайн. – Нужно быть тише воды!»
Она сделала еще один шаг, и существо ее услышало. Голова его дернулась в ее сторону. Какой-то момент оно колебалось, словно собираясь с силами, а потом, молниеносно как змея, бросилось вверх по лестнице, настигая беглянку. Коралайн развернулась, с маху преодолела последние полдюжины ступеней, вывалилась на пол в пыльной спальне, не останавливаясь, рванула на себя тяжелую дверцу люка и отпустила. Дверца обрушилась на место, и что-то глухо стукнуло, тяжело врезавшись в нее снизу. Люк дрожал и грохотал, но не поддавался.
Коралайн глубоко вздохнула. Если б в этой квартире была хоть какая-нибудь завалящая мебель, – кресло, к примеру, – она обязательно задвинула бы люк; но никакой мебели не было.
Она как можно скорей, едва ли не вприпрыжку, выскочила из квартиры и заперла за собой дверь. А ключ оставила под ковриком. И уж затем спустилась на дорожку.
Коралайн была почти уверена, что другая мать встретит ее на улице, но мир вокруг стоял пустой и притихший. Коралайн вдруг захотелось отправиться домой.
Она обхватила себя руками, напомнила себе, что совсем не трусиха, и, почти поверив в это, обошла дом, сквозь туман, который не был туманом, и кое-как дошла до ступеней.
По лестнице она поднялась на самый верхний этаж, где – в ее мире – проживал сумасшедший старик. Один раз она уже поднималась наверх со своей настоящей мамой, когда та собирала пожертвования. И они вместе стояли на пороге, ожидая, пока этот пожилой чудак с пышными усищами отыщет оставленный мамой Коралайн конверт. Из его квартиры доносились ароматы неизвестных блюд, трубочного табака и еще какие-то странные, резкие, сырные запахи, которым Коралайн не могла подобрать названия. В тот раз желания войти у нее не возникло.
– Я – разведчик! – громко провозгласила Коралайн, но слова ее прозвучали в сыром воздухе мертво и глухо. Ведь выбралась же она из подвала, не так ли?
Верно, выбралась. Но если Коралайн и была в чем-то уверена, так это в том, что там, куда она идет, будет еще страшнее.
Она добралась до конца лестницы. Верхняя квартира когда-то была чердаком, но с тех пор прошло много времени.
Коралайн постучалась в зеленую дверь. Та открылась, и Коралайн вошла.
– пропели тоненькие голоски в полумраке мансарды, стены которой были такими низкими, что Коралайн могла бы, подтянувшись, коснуться крыши.
На нее уставились красные глазки. Крохотные розовые лапки удрали в углы, когда она подошла ближе; в затененной комнате мелькнули тени потемнее.
Пахло тут гораздо хуже, чем в квартире настоящего полоумного старика. Это был запах пищи (причем, противной, с точки зрения Коралайн, хотя она понимала, что это дело вкуса: она терпеть не могла различные травки, специи и экзотические блюда). Казалось, здесь оставили тухнуть все экзотические блюда мира.
– Маленькая девочка, – раздался в комнате шелестящий голос.
– Да, – ответила Коралайн. «Я не боюсь!» – сказала она себе, и как только эта мысль пришла ей в голову, она поняла, что так и есть.
Ничто здесь больше ее не пугало. Все эти существа – даже то, что подстерегало в подвале – были иллюзиями, созданиями ее ненастоящей мамы, жутким подражанием настоящим людям и вещам из-за двери в конце коридора. Да она не может создать ничего всамделишного! – осенило Коралайн. Она может лишь искажать, копировать и извращать уже существующие вещи.
И тут Коралайн впервые задумалась, почему это ее другой маме взбрело в голову поставить на каминную полку в гостиной стеклянный шарик со снегом внутри; ведь в ее настоящем мире каминная полка пустовала.
Задав себе этот вопрос, она вдруг начала понимать ответ.
Голос раздался снова, нарушив ход ее мыслей.
– Подойди сюда, маленькая девочка. Я знаю, что тебе нужно, малышка, – шелестел голос, царапающий и сухой. Голос этот вызывал у Коралайн мысли о громадном дохлом насекомом. Глупо, конечно: ну разве дохлые штуки могут разговаривать, а тем более – дохлые насекомые!
Она миновала несколько комнат с низким покатым потолком и, наконец, оказалась в самой дальней. Это была спальня, и у противоположной стены, в полумраке, сидел другой сумасшедший старик сверху, одетый в пальто и шляпу. Он снова заговорил, едва Коралайн вошла.