Коралайн (ЛП) - Гейман Нил. Страница 2

– А можно мне в гостиную? – В гостиной Джонсы хранили дорогую (и страшно неудобную) мебель, доставшуюся от бабушки. Коралайн туда не пускали. Туда вообще никто не ходил. Держали для самых торжественных случаев.

– Если не напортачишь. И ничего там не трогай.

Коралайн сосредоточенно выслушала задание, взяла ручку с листиком и отправилась на разведку.

Она разыскала водонагревательный бак (в чуланчике на кухне).

Она посчитала все синее (153).

Она посчитала окна (21).

Она посчитала двери (14).

Из всех перечисленных дверей тринадцать открывались и закрывались. Еще одна, массивная резная дверь из дерева в углу гостиной, оказалась запертой.

Она спросила у мамы:

– Куда ведет эта дверь?

– Никуда, дорогая.

– Но должна же она куда-то вести!

– Проверь! – покачав головой, предложила мама. Она подтянулась и сняла связку ключей с полки над дверным косяком. Потом тщательно перебрала и отыскала среди них один – самый старый, самый большой самый черный и ржавый ключ. Они пошли в гостиную, и мама отперла дверь.

Та с готовностью распахнулась.

Мама оказалась права. Дверь никуда не вела. Она открывалась в кирпичную стену.

– Когда здесь был один целый дом, – объяснила мама, – дверь куда-то вела. А затем дом разделили на квартиры, и проем просто заложили кирпичом. По ту сторону стены другая квартира, которую еще никто не купил.

Она закрыла дверь и вернула связку ключей на полку над кухонным косяком.

– Ты ее не заперла, – напомнила Коралайн.

– А зачем? – пожала плечами мама. – Дверь все равно никуда не ведет.

Коралайн промолчала.

Уже почти совсем стемнело, а дождь по-прежнему барабанил по стеклам и размывал дальние огни проезжавших по дороге машин.

Отец Коралайн оторвался от работы и приготовил на всех ужин.

– Пап, ты опять сам накулинарил! – с отвращением сказала Коралайн.

– Это лук с тушеной картошкой, гарниром из эстрагона и плавленым сыром «Груэр», – разъяснил отец.

Коралайн вздохнула, отошла к холодильнику и достала мини-пиццу и картошку, намереваясь разогреть их в микроволновке.

– Ты же знаешь, я не люблю домашнюю еду! – пожаловалась она папе, пока ужин вращался в печке, а крохотные красные циферки вели обратный отсчет до нуля.

– Ты даже не пробовала, может, понравилось бы, – заметил папа, но Коралайн упрямо затрясла головой.

В ту ночь Коралайн долго лежала в постели без сна. Она почти уснула, когда дождь прекратился, и тут раздалось: «т-т-т-т-т-т». Коралайн села.

Вдруг где-то скриииииипнуло.

Коралайн выбралась из постели и заглянула в прихожую, но не заметила ничего странного. Она повернула назад. Из спальни родителей доносился раскатистый храп – папа, конечно, – и беспорядочное сонное бормотание – мамино.

Коралайн задумалась, уж не приснилось ли ей всё это – чем бы оно ни было.

Что-то шевельнулось.

Едва плотнее тени, оно молниеносно скользнуло вдоль темной стены прихожей, словно оживший клочок ночи. Оставалось надеяться, что это не паук. В обществе пауков Коралайн чувствовала себя крайне неуютно.

Черный силуэт скрылся в гостиной, и Коралайн, немного нервничая, последовала за ним.

В гостиной было темно, свет проникал только из прихожей, и стоящая в дверном проеме фигурка Коралайн отбрасывала на ковер огромную тень, похожую на непомерно длинную тощую женщину.

Коралайн раздумывала, включать ли свет, когда вдруг увидела, как из-под дивана медленно выползает черная тень. Силуэт замер – и вдруг стремительно и бесшумно метнулся по ковру в дальний угол комнаты.

В том углу не было никакой мебели.

Коралайн зажгла свет.

В углу ничего не было. Ничего, кроме старой двери, ведущей в глухую кирпичную стену.

Коралайн могла поклясться, что мама закрывала дверь, но сейчас дверь оказалась чуть приоткрытой. Самую малость – всего лишь щель. Коралайн подошла и заглянула за дверь. Ничего, кроме стены из красных кирпичей.

Она плотно закрыла старинную дверь, выключила свет и отправилась спать.

В ту ночь Коралайн приснились черные тени; они безостановочно скользили с места на место, укрываясь от света, пока не собрались вместе – маленькие черные зверьки с красными глазами и острыми желтыми зубками.

Существа запели:

От их шипящих, тонких и немного жалобных голосов Коралайн чувствовала себя не в своей тарелке.

Потом ей приснилась парочка реклам, а потом – и вовсе ничего не снилось.

На следующий день дождь прекратился, оставив над домом плотный белый туман.

– Я иду на прогулку, – заявила Коралайн.

– Не заходи далеко! – предупредила мама. – И оденься потеплее.

Коралайн натянула синюю куртку с капюшоном, красный шарф и желтые «веллингтоновские» ботинки.

И вышла на улицу.

Мисс Свинк выгуливала собак.

– Здравствуй, Кэролайн! – поздоровалась она. – Мерзкая погода!

– Да, – ответила Коралайн.

– Я когда-то играла Порцию, – сообщила мисс Свинк. – Мисс Форсибл сколько угодно может рассказывать о своей Офелии, но все приходили любоваться именно моей Порцией. Тогда мы собирали полные залы.

Мисс Свинк была упакована в столько пуловеров и кофт, что казалась еще ниже и еще круглее обычного, словно большое пушистое яйцо. Она носила очки с толстыми линзами, которые делали глаза просто громадными.

– Они обычно присылали мне в гримерку цветы. Уж ты мне поверь, – поделилась мисс Свинк.

– Кто присылал? – спросила Коралайн.

Мисс Свинк подозрительно огляделась, посмотрев сперва через плечо, а затем по сторонам, вглядываясь в дымку, словно кто-то мог подслушать из тумана.

– Мужчины, – шепотом сообщила она. Затем подтащила собак к себе и вперевалку отправилась к дому.

Коралайн продолжила прогулку.

Она уже на три четверти обошла дом, когда увидела мисс Форсибл; та стояла на пороге квартиры, которую делила с мисс Свинк.

– Ты не встречала мисс Свинк, Кэролайн?

Коралайн сказала, что встречала, и что мисс Свинк ушла выгуливать собак.