Письмо Виверо - Бэгли Десмонд. Страница 32

Кинтана Роо выглядела с воздуха как кусок покрытого плесенью сыра. Сквозь плотный растительный покров лишь местами выглядывали прогалины, казавшиеся беловато-серыми пятнами на фоне ядовитой зелени деревьев. Я не смог разглядеть ни единого водотока, ни реки, ни хотя бы ручья и постепенно начал понимать точку зрения Халстеда на трудности, связанные с археологическими исследованиями в тропиках.

В какой-то момент Фаллон, прервав дискуссию, связался с пилотом по переговорному устройству, и самолет плавно накренившись на крыло, начал снижение. Он повернулся ко мне и сказал:

— Сейчас посмотрим на Лагерь-Два.

Даже с высоты тысячи футов лес казался достаточно плотным для того, чтобы по нему можно было идти, не касаясь земли. Под этим морем зелени мог скрыться город размером с Лондон, и вы бы никогда его не заметили. Я сказал себе, что не буду в будущем столь самоуверенным в вопросах, о которых ничего не знаю. Может быть, Халстед и мошенник, если Пат Харрис говорил правду, но мошенник, обманувший большое количество людей, должен быть специалистом в своей области. Он был прав, когда сказал, что нам предстоит тяжелая работа.

Лагерь-Два появился и исчез до того, как я успел как следует его рассмотреть, но самолет тут же накренился и развернулся, зависнув на кончике крыла. Оказалось, что там особенно и не на что смотреть; просто еще одна прогалина с полдюжиной разборных домиков и несколькими микроскопическими фигурками, машущими руками. Реактивный самолет не мог здесь приземлиться, но это и не входило в наши планы. Мы поднялись выше и, вернувшись на курс, направились в сторону побережья и Лагеря-Один.

Примерно через двадцать минут и восемьдесят миль мы оказались над морем и, сделав разворот над белой линией прибоя и сияющим на солнце пляжем, совершили посадку на взлетной полосе в Лагере-Один. Сначала самолет немного подбросило прибрежным воздушным потоком, но затем он мягко коснулся земли и, совершив торможение, остановился в дальнем конце полосы, после чего вырулил на стоянку напротив ангара. Как только я вышел наружу, жара, после прохладного кондиционированного воздуха в салоне, обрушилась на меня как внезапный удар кувалды.

Фаллон, казалось, совсем не обращал внимания на жару. Годы, проведенные им в этой части света, уже высушили в нем все соки и адаптировали к местным условиям. Он направился быстрой походкой вдоль полосы, сопровождаемый Халстедом, который, по-видимому, тоже чувствовал себя нормально. Кэтрин и я последовали за ними значительно более медленно, и к тому времени, когда мы приблизились к домику, в котором скрылся Фаллон, на ее лице проступили отчетливые признаки увядания, да и я сам чувствовал себя слегка обуглившимся по краям.

— Боже мой! — воскликнул я. — Неужели здесь всегда так?

Халстед повернулся и подарил мне улыбку, в которой были все признаки насмешки.

— Вас испортило Мехико, — сказал он. — Здешнее местоположение смягчает климат. На побережье не так жарко. Подождите, пока мы окажемся в Лагере-Два. — Его тон подразумевал, что я горько пожалею о своей участи.

В домике было значительно прохладнее — чувствовалась работа кондиционера. Фаллон представил нас большому плотному мужчине.

— Это Джо Рудетски, он начальник Лагеря-Один.

Рудетски протянул свою мясистую руку.

— Рад встретиться с вами, мистер Уил, — прогудел он.

Позднее я узнал, как Фаллону удалось так быстро организовать всю операцию. Он просто одолжил бригаду материально-технического обеспечения у одной из своих нефтедобывающих компаний. Эти ребята привыкли действовать в тяжелых условиях тропического климата, и выполняемая ими здесь работа мало отличалась от того, что они делали раньше в Северной Африке, Саудовской Аравии и Венесуэле. Когда я обследовал лагерь, то оценил высокую эффективность его организации. Они определенно знали, как устроиться с комфортом — вплоть до ледяной кока-колы.

Мы провели в Лагере-Один весь день и остались в нем на ночь. Фаллон и Халстед проверяли горы оборудования, которое, как они считали, могло им понадобиться, поэтому Кэтрин и я занялись тем же самым со своим подводным снаряжением. Мы не собирались брать его с собой в Лагерь-Два, поскольку там оно оказалось бы бесполезным; Лагерь-Два был просто временным центром исследований, и если впоследствии мы обнаружим Уашуанок, то он будет оставлен и в пределах города появится Лагерь-Три.

Мы проработали до ленча, после чего прервались, чтобы перекусить. Я был не слишком голоден — жара умерила мой аппетит, но с удовольствием осушил бутылку холодного пива, которую Рудетски сунул мне в руку. Готов поклясться, оно шипело, стекая по пищеводу.

Кэтрин и я закончили нашу инспекцию и убедились что все на месте и находится в рабочем состоянии, но у Фаллона и Халстеда еще оставалось много работы Я предложил им свою помощь, но Фаллон покачал головой.

— Теперь мы проверяем самое важное оборудование, — сказал он. — Вы не знаете, как с ним обращаться. — Он бросил взгляд через мое плечо. — Если вы обернетесь, то увидите ваших первых майя.

Я повернулся на своем стуле и посмотрел в дальний конец взлетной полосы. Там, в пределах легкой досягаемости деревьев, стояли два человека, на них были поношенные брюки и белые рубашки. Они находились слишком далеко, чтобы я мог рассмотреть их лица.

Фаллон сказал:

— Они не знают, чего от нас ждать. Для них это беспрецедентное вторжение.

Он посмотрел на Рудетски:

— Они не доставили вам хлопот, Джо?

— Туземцы? Совсем никаких хлопот, мистер Фаллон. Эти парни с побережья, у них есть небольшая плантация кокосовых пальм.

— Кокосовые индейцы, — сказал Фаллон. — Эти люди живут полностью изолированно, они отрезаны от всего внешнего мира. Море с одной стороны, лес — с другой. Их, должно быть, всего одна семья — кокосы не могут обеспечить больше, и они полностью полагаются на свои собственные ресурсы.

Это выглядело достаточно мрачно.

— Чем же они живут? — спросил я.

Фаллон пожал плечами.

— Рыба, черепахи, черепашьи яйца. Иногда им удается подстрелить дикую свинью. Кроме того, дважды в году они продают свою копру, и это приносит им небольшое количество денег, достаточное, чтобы купить одежду, иглы и немного патронов.

— И это те самые воинственные индейцы, про которых вы рассказывали?

Фаллон засмеялся.

— Эти ребята не бунтовщики — они не знают, как подойти. Мы встретим воинственных индейцев во внутренних районах, так же как и чиклерос. — Он обратился к Рудетски: — Вам тут не встречались чиклерос?

Рудетски мрачно кивнул.

— Мы прогнали этих ублюдков. Они нагло обворовывали нас. — Он бросил взгляд на Кэтрин, которая беседовала с Халстедом, и понизил голос. — На прошлой неделе они убили туземца, мы нашли на берегу его тело.

Фаллон не выглядел особенно обеспокоенным. Он просто взял свою трубку и сказал:

— Вам нужно приглядывать хорошенько и не пускать их в лагерь ни под каким предлогом. И твоим людям лучше оставаться в лагере и не шляться по окрестностям.

Рудетски усмехнулся.

— Куда здесь можно пойти? — спросил он.

Мне стало интересно, что же это за страна, в которой убийство воспринимается так спокойно. Я спросил неуверенно:

— Кто такие эти чиклерос?

Фаллон сделал кислое лицо.

— Результат странной системы уголовных наказаний, которая здесь принята. В местных лесах встречается одно дерево — запоте; оно растет только здесь, в Гватемале и Британском Гондурасе. Это дерево ценится за свой сок, который называют «чикле» — это основной материал для производства жевательной резинки. Но ни один человек в здравом уме не пойдет в лес собирать чикле; по крайней мере не майя, поскольку они не настолько глупы, чтобы рисковать своей шкурой. Поэтому правительство посылает сюда осужденных, чтобы те выполняли эту работу. Сезон продолжается шесть месяцев, но многие чиклерос остаются здесь целый год. Это бич здешних мест. В основном они убивают друг друга, но могут пристукнуть и постороннего человека либо индейца. — Он затянулся своей трубкой. — В Кинтана Роо человеческая жизнь стоит немного.