Солдат Пешкин и компания - Чеповецкий Ефим Петрович. Страница 24

А потом все вместе обратились к Пете:

— Петя, попробуй молочка! Попробуй…

Но как ни убеждали они Петю попробовать небесное молоко, тот категорически отказывался.

— Вам-то что? — говорил он. — У вас глотки и желудки не настоящие, а у меня, во-первых, от сырого молока живот болит, а во-вторых, в этом продукте, наверно, полно космической пыли. Не ровен час, еще можно какой-нибудь метеорит проглотить. Лучше уж я попользуюсь своими запасами.

И он спокойно взял в рот соску, которой кончалась резиновая трубка, приспособленная к термосу за его спиной.

По этому поводу Мякиш сказал:

— Петя самостоятельный, поэтому пьет из соски!

Непоседа обиженно заворочался и с трудом произнес:

— М… м-ог бы п… п… поп… пробовать… ать…

Друзья удивленно переглянулись.

— Что с тобой, Непоседа? — спросил Мякиш.

— Не… зна-аю, — с трудом произнес тот.

— Он правильно разговаривает, — проскрипел Нетак. — Так и надо!

— Совсем не надо, ведь он же заикается, — сказал Мякиш.

— За… за-аик… ик… каюсь, — беспомощно развел руками Непоседа.

Так вот оно что! Вот какой след оставил ему подвиг!

Докторам известны случаи, когда после большого испуга дети начинают заикаться. Именно это и произошло с беднягой Непоседой.

Мякиш сочувственно покачал головой и грустно сказал:

— Как же ты теперь будешь болтать и тараторить? Непоседа ведь должен говорить быстро.

— А я… я не… не смогу, — печально проспотыкался на слове Непоседа, и в глазах его заблестели слезы.

Мякиш оттолкнулся ногами от пола и, точно надувной шарик, подлетел к другу.

— Не плачь, — сказал он ему. — Я, кажется, знаю средство от заикания.

— А… а ч… что я должен де-елать? — с надеждой в голосе спросил Непоседа.

— Ты должен петь! Если ты захочешь нам чтонибудь сказать, сочини быстренько стихотворение, придумай к нему музыку и пропой. Это даже очень интересно, — посоветовал Мякиш.

— Про-о-опеть? — спросил Непоседа.

— Ну да. Вот я, например, у тебя спрашиваю:

Как ты себя чувствуешь, Часто ли капусту ешь? — пропел Мякиш.

— И танцевать надо! — заявил Нетак.

— Не надо! — махнул рукой Мякиш. — Пой, Непоседа, пой!

И Непоседа попробовал. Он немножко призадумался, сочинил в уме стихи, прокашлялся, как артист, и запел своим звонким голоском: — За-заикаться больше я не буду, Перемою дома всю посуду!

— Какую посуду? Зачем она тебе? — спросил Мякиш. — Ты что, не в своей тарелке?

И Непоседа снова ответил ему песенкой: — Это я для рифмы взял посуду, Можно было вставить и простуду…

— Как, ты еще и просудился? — забеспокоился Мякиш. — Мало того, что стал заикой, так еще и заболел?

Непоседа замахал руками, завертел головой и запел во всю глотку: — Это твой рецепт такой хороший, Дайте мне, пожалуйста, галоши!…

— Чепуха какая-то! — возмутился Мякиш. — Зачем тебе галоши?

Но Непоседа не мог ему объяснить. Ведь он поступил именно так, как советовал Мякиш: в первой строчке стояли нужные слова, а вторую он придумывал только для того, чтобы получилась песенка. Обращать на нее внимания не надо было. А Мякиш все время цеплялся за последнюю строчку.

Наверное, это мог бы объяснить ему Петя, но Петя уже минут десять как спал крепким и сладким сном. Он устал и очень переволновался.

А вездеплав двигался все медленней и медленней, что-то мешало ему. Непоседа, Мякиш и Нетак прислушались к мотору. Двигатель работал четко, но почемуто гудел натужней, чем прежде.

Тогда Мякиш посмотрел в окно, потом наморщил лоб и поднял палец.

— Минуточку! — сказал он и бросился к дырочке, через которую они хлебали молоко из Млечного Пути.

Поработав немного языком, он поднялся и сказал:

— Ничего страшного: молоко кончилось — пошла простокваша.

Однако призадумался, покачал головой и добавил:

— Эге, братцы, ведь за простоквашей пойдет сметана, а за ней масло, и тогда мы увязнем… Надо что-то предпринимать!

Непоседа заволновался и, прыгнув Пете на плечо, пропел:

— Просыпайся, просыпайся, Петя.

А не то увязнем мы в диете!

Нетак и Мякиш тоже принялись тормошить космонавта, но тот спал каким-то сказочно крепким сном.

— Что делать?! Что делать?! — с криком заметались по кабине все трое.

Но отчаянный Нетак уперся деревянным лбом в иллюминатор, а ногами в штурвал везделета и что было силы начал давить на него. Штурвал опустился вниз, и человечки почувствовали, как везделет оторвался от млечно-простоквашного пути и взмыл вверх. Затем перевалился на правый бок, перелетел через эту реку и начал падать куда-то вниз. И сразу же впереди, буквально на глазах путешественников, начала расти звезда. С каждой минутой она становилась все больше и больше. Это грозило катастрофой.

— Что ты натворил, Нетак! Теперь мы все погибнем! — ужаснулся Мякиш. А Непоседа жалобно пропел: — Не хочу я с жизнью расставаться. Я согласен даже заикаться…

Но в эту минуту от сильных толчков и неудобного положения проснулся Петя. Он удивленно раскрыл глаза и жалобно залепетал:

— Пожалуйста, пожалуйста, не ставьте мне двойки! Я назавтра выучу все про Гончих Псов, про Млечный путь и отвечу вам на пятерку…

Оказывается, ему снилось, что его вызвали к доске и спросили, что он знает о звездной системе. Петя во сне бодро отвечал учителю, что Гончие Псы — это весьма порядочные псы, что он лично с ними знаком и что они не очень отличаются от наших земных собак, только совершенно дикие. По поводу Млечного Пути он заявил, что эта молочная река постепенно переходит в простоквашу, сметану и сливочное масло…

Если бы такой ответ дали учителю Непоседа, Мякиш и Нетак, они, может быть, и заслужили отличные отметки. Но настоящему ученику больше «двойки» поставить нельзя было.

Короче, Петя проснулся вовремя.

ГЛАВА ШЕСТАЯ,

в которой произойдет торжественная встреча путешественников на Большой Нетаке и первое знакомство с ее нетак-обитателями

— Кто? Кто трогал штурвал? — сердито спросил Петя.

Непоседа и Мякиш опустили головы. Они не были ябедами и не стали выдавать товарища.

Но Нетак и не думал скрывать своего поступка: он с видом победителя поставил ногу на штурвал и заявил:

— Кто же, как не я!

— Так мы же теперь из-за тебя можем полететь не туда, куда надо! — возмутился Петя.

— Ну и правильно, — спокойно сказал Нетак. Ведь его подвиги всегда приводили только к неприятностям.

— Петя, а куда мы летим? — спросил Мякиш.

Если бы Петя хорошо знал глобус или карту полушарий, он не сказал бы того, что сказал именно сейчас. Он посмотрел на приближающуюся к ним планету и спокойно произнес:

— Известно, куда летим. Обратно, на Землю… Все путешествие наше пропало!

Мякишу и Нетаку стало немножечко грустно, а Непоседа еще больше заволновался и пропел:

— Не… не хочу домой лететь заикой.

Я… я же путешественник великий!…

Однако все было совсем не так. Планета была подозрительно мала, и ее материки и моря ничуть не походили на земные. Мякиш хотел сказать об этом Пете, но передумал. Планета стремительно приближалась. Обратно поворачивать было поздно.

Скоро на поверхности планеты появились какие-то шевеления. Маленькие существа, словно муравьи, метались группами по земле и собирались на большом поле. Они поднимали над собой щитки и полотнища и размахивали ими. А спустя еще минуту до слуха путешественников донеслись крики и музыка.

Везделет начал приземляться.

Когда они совершали третий круг над полем, Петя разглядел огромный транспарант, примерно такой, какие бывают на железнодорожных станциях при въезде в большие города. На нем синими буквами было написано:

Под транспарантом стоял духовой оркестр. Музыканты, стараясь изо всех сил, выдували из труб какуюто несусветную музыку.