Похищение в Тютюрлистане - Жукровский Войцех. Страница 32

По щекам Хитраски скатились две слезы и упали на ручку королевны. И — о чудо! — там, куда капнула слеза, кожа побелела и выступило светлое пятнышко.

— Я хорошею, глядите! — крикнула королевна. — Ах, если бы я могла, я бы тебя била, била… А потом выкупалась в твоих слезах и освободилась, наконец, от чар цыгана.

— О ужас! — прошептал Мышибрат, закрыв лапками уши. — Я не в силах тебя слушать.

Из-за деревьев показалась странная фигура. Это был худой и высокий старик в соломенной шляпе. Длинный сюртук табачного цвета и узенькие брючки делали его похожим на старый пень. Изо всех его карманов торчали стебли растений; множество трав высовывалось из высокой зелёной банки, которую он прицепил к поясу.

— Как ваше здоровье, путники? — приветливо спросил пришелец.

— Добрый день, — ответили оторопевшие звери.

— Не бойтесь меня; я изучаю загадки вечной природы, открываю тайны растений. Пойдёмте, здесь неподалёку моя мастерская.

И тут друзья увидели домик из толстых брёвен, прилепившийся к скале, словно ласточкино гнездо. Из расщелины, хихикая, струился ручеёк. Шелестели сребролистые тополя. А вдали журчала и манила в болота подёрнутая мглой таинственная река Кошмарка.

Около домика на узких грядах, подступая к самому порогу, росли хвощи, шалфей, ромашки. Казалось, что они сбежались со всего леса, чтобы как можно скорее открыть свои секреты.

Прежде чем ботаник дотронулся до ручки, дверь сама открылась и изнутри пахнуло ароматом лугов. Это были уже не запахи, а голоса тимьяна, мяты. В благоуханном цветочном разговоре слышались тихие вздохи лесных фиалок, красного корня и аира. Всем казалось, что они вошли в тот мир, который был знаком им с детства, но лишь сегодня он стал им понятен и заговорил с ними ласковым языком.

— Добрые растения сами рассказывают мне, какие лекарства можно из них готовить. Хуже с ядовитыми травами, — хозяин показал на огромные серые листы бумаги; на них в беспамятстве распластались прикованные серебряными ленточками растения. Они выдавали тайну своих ядов лишь с последним одурманивающим вздохом. — Не подходите к ним! Они всегда стремятся навредить человеку; но если уметь с ними обращаться, то и они приносят пользу.

В углу комнаты, на большой плите, стояли бесчисленные реторты и стеклянные бутыли, над плитой висел большой кожаный колпак. В колбах поблёскивали разноцветные жидкости. Пучки сушеных трав висели под потолком. На полке лежали похожие на стиснутые кулаки цветочные луковицы.

— Садитесь, — старичок подвинул гостям табуретки, разломил калач и в чашу с родниковой водой налил несколько капель из зелёной бутылочки. — Пейте смело, это вас подбодрит!

Друзья попробовали. Напиток освежил их, словно берёзовый сок в марте. Видя, как жадно друзья едят и с каким любопытством осматриваются, биолог начал рассказывать: «Не одну ночь я провёл над опытами, прежде чем собрал эту коллекцию, — он показал рукой на бутылки и баночки. — Меня называют Белокнижником, потому что легче поверить в чары, чем в разум, который открывает тайны природы. Смотрите, что я умею!»

Он взял в руки колбу с надписью «Розарий»; в ней, на самом донышке, виднелась горсть чёрного порошка.

Учёный подул из меха на покрытые пеплом угли, подбросил несколько смолистых щепок и поставил банку на огонь.

Изумлённые звери следили за тем, как порошок начал кипеть, расширяться, и вдруг за стеклом густо расцвели розы, их чашечки напирали друг на друга, раскрывая атласные лепестка, и сладкое благоухание просочилось через пробку в комнату.

Но вот учёный снял с огня колбу, лепестки стали вянуть, морщиться, чернеть, пока, наконец, на дне колбы не осталась горсть звенящего порошка.

— Маэстро, — воскликнул петух, — избавь от чар королевну!

Старичок посмотрел из-под нахмуренных бровей на Виолинку.

— Стоит ли ей помогать, — подумайте; у каждого из вас есть свои заботы, вы так несчастны, а в зельях скрыта сила, которая может многое изменить!

«Ох, — подумала Хитраска о своей грустной доле, — мне уже надоело учить чужих детей, этих несносных сорванцов; я так бы хотела стать хозяйкой постоялого двора! Весь день я проводила бы в сверкающей медной посудой кухне и в кладовой, уставленной банками и мешками. Нет, — пробудилась она от мечтаний, — для себя я ничего не хочу, только бы излечить от чар эту малютку».

Учёный-ботаник улыбнулся мыслям.

— А ты чего бы хотел?

Петух провёл крылом по седеющему гребню.

— Я тоже прошу за Виолинку, — сказал он, прижимая девочку к груди.

— И я, — мяукнул Мышибрат, но, когда учёный посмотрел ему в глаза, он начал быстро сметать крошки и изо всех сил сжал губы, боясь, что расплачется и знаменитый ботаник прочтёт в его глазах весь позор проданной тени.

— Ну, а теперь посмотрим, что вам принесёт будущее, какая вас ожидает судьба…

Взяв плоскую серебряную чашу, ботаник налил в родниковой воды. Потом закрыл окна. В комнате стало темно, лишь несколько лучей пробивалось в щели между брёвнами да янтарные от смолы ветви искрились, точно золотистые зрачки волшебницы.

Четыре курительные свечи источали тонкие дымки, образуя в воздухе туманный занавес.

— Подойдите поближе!

Звери наклонились над водой; учёный ореховой веткой разгонял дым. Две мордочки, клюв и личико девочки, тесно прижатые друг к другу, отразились, как в зеркале.

Кругом стояла тишина, порой вздыхали только какие-то травы и верещали ласточки над крышей.

Сначала ничего не было видно, кроме голубоватого тумана и серебристого поблёскивания воды, но, чем шире друзья открывали глаза, тем быстрее росло и увеличивалось пространство, пока, наконец, чаша не стала окном, через которое они выглядывали, полные желания узнать будущее.

С левой стороны виднелись ворота, сплетённые из молодых зелёных побегов.

Из-за этих ворот показались дети.

Это были розовые малютки, совсем крохотные. На ходу они постепенно одевались в платьица и бежали, толкая перед собой разноцветные обручи, гоняясь за мячами; жеребята на длинных негнущихся ногах; ежи, похожие на клубки; лисенята; едва оперившиеся, желтоклювые птенцы неслись, окружённые облаком стрекоз и мотыльков. Внизу колыхалась волна трав, нехоженых, цветущих, зелёных. Вся стайка так быстро мчалась, что с трудом можно было разобраться в этой весенней суматохе. Но продолжалось лишь мгновение. Девочки становились девушками, у мальчиков отрастали усы и бороды, они старели, толстели, горбились и с жестом облегчения пропадали за другими воротами, сплетёнными из мака и жёлтых листьев.

— Вы видите меня? — воскликнул капрал Пыпец. И все различили бойкого петушка, гарцующего на деревянной лошадке. Неожиданно конь преобразился; он был уже настоящим скакуном, а петух — ветераном Блаблацкой войны. Прежде чем он исчез в маковых воротах, друзьям показалось, что он блеснул неподвижным крылом, подобно статуе, которую отливают из бронзы.

— Слава ждёт тебя, капрал, — прошептал учёный.

— Хитраска, — пискнула Виолинка. Лисица с розовым бантом на хвосте бежала, покачивая ранцем с книжками. Ни чего не было слышно, но по весёлой мордочке все догадались, — плутовка что-то весело напевает. Вдруг ноги стали заплетаться в длинной юбке, — она подрастала. Нос вытянулся и заострился. Уверенным шагом дошла Хитраска до противоположных ворот, изящно переступила порог и исчезла.

— Мышибрат, Мышибрат, — шепнул петух. В толпе статных юношей промелькнул кот.

Цветы увядали, и наливались соком плоды. Кот, раскинувшись в богатой бричке и закрутив седой ус, въехал в маковые ворота.

— Обоим вам улыбнётся судьба, жить будете в достатке, без забот, — объяснял учёный.

— А это я, это я! — заверещала Виолинка. В толпе детей появилась золотокудрая девочка. — Смотрите, какая я хорошенькая! — восхищалась собой королевна.

Она хотела показать на себя пальцем и коснулась зеркала воды. Пошли круги — и видение пропало.

Над головами сгустился дым.

— Ну, — крякнул мудрый отшельник, — конец забавам! А знаете ли вы, как называется это зеркало?.. Воображение!