Джим Пуговка и машинист Лукас (пер. Кореневой) - Энде Михаэль Андреас Гельмут. Страница 14

— Ну ладно! — сказал Лукас со вздохом. — Только давайте поскорее с вашим допросом, а то мы еще не завтракали.

— Скажите, господин Лукас, — начал верховный бонза, — есть ли у вас паспорт?

— Нет, — признался Лукас.

Бонзы изобразили на своих физиономиях неподдельное удивление и многозначительно переглянулись.

— Без паспорта у вас даже нет доказательств, что вы существуете на самом деле, — вмешался тут второй бонза.

— Без паспорта вы пустое место, вас нет в природе — с официальной точки зрения, разумеется, — добавил третий бонза. — Без паспорта, таким образом, — продолжал он, — вы, стало быть, не можете идти к императору, ибо человек, который не существует в природе, не может никуда идти. Ведь это логично.

И довольные бонзы закивали головами, и писцы захихикали, записывая их высказывания для потомков.

— Но ведь мы стоим здесь, перед вами, — осторожно заметил Джим, не участвовавший до сих пор в разговоре. — Значит, мы все-таки существуем.

— Ну так всякий может сказать, — ответил на это верховный бонза, снисходительно улыбаясь.

— Это еще ничего не доказывает, — добавил второй.

— Во всяком случае, с официальной точки зрения, — заключил третий.

— В лучшем случае мы могли бы вам выписать временные удостоверения личности, — заявил верховный бонза, демонстрируя свое необычайное великодушие. — Большего, к сожалению, мы для вас сделать не в состоянии.

— Хорошо, — согласился Лукас, — и с этими документами мы уже сможем пойти к императору?

— Нет, — ответил второй бонза. — Разумеется, к императору с этакими документами вы идти не можете.

— А что мы можем с этими документами? — полюбопытствовал Лукас.

— А ничего, — с улыбкой произнес третий бонза.

И снова бонзы принялись обмахиваться веерами и кивать друг другу, а писцы захихикали подобострастно и поспешили записать глубокомысленнейшие изречения своих начальников.

— Ну вот что, любезнейшие господа, — сказал Лукас, делая ударение на каждом слове. — Если вы сейчас же, немедленно не отведете нас к императору, то мы найдем способ доказать вам, что мы действительно существуем. Даже с официальной точки зрения!

При этом он как бы ненароком показал им свой огромный черный кулак, и Джим сделал то же самое (хотя его кулачок был, конечно, значительно меньше).

— Советую попридержать языки! — произнес верховный бонза с коварной усмешкой. — Это оскорбление министра! За это я могу вас быстренько упрятать за решетку!

— Ну это уж ни в какие ворота не лезет! — вне себя от ярости закричал Лукас, который уже потихоньку начинал терять терпение. — Вы что, сговорились и специально не хотите нас пускать к императору или как?

— Нет, — возразил верховный бонза.

— Ни в коем случае! — завопили в один голос писцы, искоса поглядывая на своих начальников.

— Почему же вы нас не пускаете? — спросил Лукас.

— А потому, что вы шпионы, — ответил верховный бонза, победоносно улыбаясь. — Вы арестованы!

— Вот оно как. — В спокойном голосе Лукаса послышалась глухая угроза. — Вы что себе думаете, долго вы нам тут головы морочить будете?! Ишь, расселись тут, жирные безмозглые бонзы! Не на тех напали!

С этими словами он решительно подошел к писцам, отобрал у них кисточки и надавал им как следует этими самыми кисточками по ушам. Писцы со страху повалились на пол и принялись душераздирающе завывать.

После этого Лукас, не вынимая трубки изо рта, сгреб в охапку господина Пи Па По, встряхнул его легонько и заткнул поглубже в корзину для бумаг (конечно же, головою вниз). Верховный бонза вне себя от ярости голосил как резаный, отчаянно болтая в воздухе ножками, силясь выкарабкаться из корзины, но безуспешно. Он безнадежно застрял.

Покончив с верховным бонзой, Лукас взял за шкирку второго и третьего бонз, подошел к окну, пнул его ногой и на вытянутых руках выставил обоих министров, так сказать, на улицу. Бонзы тихонько скулили, но не дергались, так как боялись, что Лукас их просто выбросит. А ведь они висели довольно высоко. Так что они присмирели, как мыши, и, побледнев от страха, безропотно болтались между небом и землей, время от времени с опаской поглядывая на разверзшуюся под ними бездну.

— Ну что? — процедил сквозь зубы Лукас (трубку он так и не вынул). — Как вам это нравится? — поинтересовался он, легонько встряхивая министров, у которых от испуга даже челюсти заклацали. — Отведете нас сейчас же к императору или нет?

— Да, да, — жалобными голосами пропищали бонзы.

Лукас втащил их в комнату и поставил трясущихся министров на пол.

Но в эту самую минуту на пороге комнаты появилась стража. Заслышав истошные вопли верховного бонзы, они подняли тревогу, и теперь все тридцать верзил ввалились в комнату и, сабли наголо, медленно двинулись на Лукаса и Джима. Друзья быстро отскочили в угол, чтобы иметь защищенный тыл. Джим спрятался за спиной у Лукаса, который довольно ловко отражал удары противника, используя ножку от стула как меч, а писарский столик в качестве щита. Но скоро ему пришлось взять другую ножку и другой столик, так как деревянное оружие быстро разлеталось в щепки под ударами железных сабель. Джим едва поспевал подавать ему новые ножки от стульев и новые писарские столики. При этом было очевидно, что друзья не смогут слишком долго сдерживать натиск противника, потому что в комнате всего-то было три столика и три стула. Запасы оружия стремительно таяли. Что же делать? Поглощенные схваткой, друзья не заметили испуганной мордашки, которая мелькнула в дверях, — она просунулась в щель и тут же исчезла.

Это был Пинг Понг!

Он проспал все утро — ведь вчера он так поздно лег в постель. Именно поэтому он опоздал на площадь. Люди рассказали ему, что дворцовая стража увела обоих машинистов. Услышав это, Пинг Понг заподозрил что-то неладное. Он обежал все углы и закоулки императорской канцелярии, пока наконец не услышал странный шум, доносившийся из дальнего конца коридора. Заглянув в щелку, он в одну минуту оценил положение и понял: тут может помочь только один человек — сам император! Как вихрь понесся Пинг Понг по коридорам, лестницам, покоям. Иногда на пути ему попадались стражники, пытавшиеся преградить ему дорогу скрещенными алебардами, но тогда он, не долго думая, подныривал снизу и мчался со всех ног дальше. Ему приходилось обходить стороною опасные места, а то он просто падал, поскользнувшись на гладком мраморном полу, и терял драгоценные секунды. Но он стремительно вскакивал и снова очертя голову бежал и бежал, оставляя позади себя только маленькое облачко пыли. И вот он уже вприпрыжку скачет по мраморной лестнице, теперь будет длинный-предлинный красный ковер, и он все мчится, и мчится, и мчится… и вот уже остаются последние две комнаты, а там уже виден тронный зал… Последняя комната… Огромные двери, ведущие в тронный зал… Но что это? О ужас!.. Двое слуг медленно закрывают створки. Еще секунда — и все будет кончено. Остается малюсенькая щелочка, но все же Пинг Понгу удается прошмыгнуть в последний момент — все, он в тронном зале.

С гулким стуком позади него сомкнулись створки тяжелой двери.

Тронный зал был таким огромным, что Пинг Понг не сразу заметил достопочтенного императора, сидевшего под балдахином из голубого шелка на серебряном троне, украшенном бриллиантами. Рядом с троном стоял маленький столик, а на нем — телефон, тоже с бриллиантами.

В зале было полным-полно народу. Все важные персоны Китая собрались здесь — и князья, и мандарины, и камергеры, и сановники, и мудрецы, и астрологи, и великие художники, и поэты. Императору они нужны были для решения важных государственных дел. Тут же находились и приглашенные музыканты с хрустальными скрипками, серебряными флейтами, и был приготовлен китайский рояль, весь инкрустированный жемчугом.

Музыканты только-только начали играть. Полилась торжественная мелодия. Все притихли и слушали с величайшим благоговением. Но Пинг Понгу некогда было ждать, пока музыканты доиграют до конца, тем более что в Китае концерты обыкновенно длятся гораздо дольше, чем где бы то ни было на свете.