Солдатские сказки - Дорофеев Александр. Страница 7

Скинул он рясу и рассказал он всю правду, без утайки. Повеселил царя-батюшку.

Щедро наградил Петр Великий отставного солдата и назначил государственным советником по безответным вопросам.

Ну, а триста монахов и один игумен так и жили в монастыре, почти как прежде. Если того не считать, что каждое утро после молитвы на работу выходили — немало они, с Божьей помощью, повалили леса для нужд корабельных.

Чудо о сабле

Таков был царь Пётр, что до всего любопытен. Переоденется бывало в простое платье и пойдёт по улицам. Слушает, о чём люди толкуют, да и сам поговорить охотник.

Вот как-то раз и зашёл таким манером в трактир. День праздничный — народу тьма.

Огляделся царь Пётр и подсел к столику, где одинокий солдат сам-друг водочку попивает.

— Откуда родом, служивый? — спрашивает царь.

— Костромской я, — солдат отвечает.

— Значит, земляки, — улыбается Пётр. — Дед-то мой тоже из костромских.

— Ну, так выпей, землячок! — угощает солдат.

Выпил Пётр и от себя заказал графинчик. Тут и разговор оживился.

— По какой части, земляк? — спрашивает солдат.

— Мастеровой, — отвечает царь, — По плотницкой части.

— Надо же, так и думал, что плотник! — говорит солдат. — Это ведь первое ремесло у костромских-то. И дед, и родитель мой — все плотники…

Разговаривают так, да выпивают, как в трактире водится. Уже захмелел солдат:

— А что, земляк, пора бы ещё графинчик!

Пётр отказывается:

— Денег, — говорит, — нету!

А солдат руками машет:

— Эх-ма, много ума, а выпить не на что! Коли денег нет — саблю заложу!

— Да что ты, дурень, сочинил?! — отговаривает Пётр. — Тебе же завтра службу справлять!

— Служба-то службой — идёт, не торопится, — упёрся солдат.

— А случись — подъём по тревоге!? — стращает Пётр. — Как без сабли-то?

Солдат только глаза таращит, обхохатывается:

— Ой-йа, землячок! Уморил! Наши офицеры дрыхнут до седьмых петухов! Семь раз заклад выкуплю! Да не вешай ты нос, я завсегда начальство обойду!

— Твоё дело, земляк, — говорит Пётр, — А я уж, прости, — домой! Ну, служивый, до скорого, чую, свидания…

Поднялся и ушёл.

А солдат, как и вознамерился, тут же саблю заложил. Выдали ему знатный графинчик. Солдат его, без компании-то, наскоро выхлестал и — с песнями в казарму.

А утром, ни свет, ни заря, в полку тревога.

— Смотр на плацу! Сам царь-батюшка прибывают! Царский смотр!

Солдат подскочил, амуницию надел. А сабля-то где?! Нет чертовки! Едва припомнил, как в трактире закладывал…

Прямо сказать — плохо дело. Хуже некуда! Солдат на плацу без сабли — ну, всё равно, что голый!

Да служивому раздумывать некогда. Приглядел в углу старую швабру. Обстругал наспех так, чтобы из ножен рукоятка торчала. Печной сажей её причернил. Авось, думает, издали не приметят… Авось, обойдётся!

Все офицеры, от мелких до старших, суетятся у казарм. Сам генерал бегает вприпрыжку. Царский смотр — не шутка! Всё может статься — и выговор, и гауптвахта, и орден на грудь.

Построили полк на плацу. Вот и царь-батюшка пожаловали. Проходит вдоль шеренг скорым шагом, да в каждую личность вглядывается.

Хоть и лето жаркое, а зябко под царским оком! Особенно с деревянной саблей в ножнах.

Солдат уже трижды всех святых угодников помянул — мол, выручайте, братцы!

И вдруг слышит — гром грянул, словно перед Страшным судом:

— Три шага вперёд! — приказывает ему царь.

Выходит солдат, едва сумел шаги сосчитать. Стоит перед строем, туман в голове.

— Покажи, — говорит царь, — Как саблей владеешь! Руби меня с плеча!

Побледнел солдат, поднял глаза и видит — вчерашний земляк, плотник из костромских. Тут и туман рассеялся, прояснилась голова.

— Никак нет, — отвечает солдат, — Не поднимется рука на ваше величество!

Царь усы встопорщил:

— Руби, приказываю! Не то каторга тебе!

Перекрестился солдат и заорал во всю мочь:

— Господи, святые угодники, сохраните и помилуйте нашего царя-батюшку! Пусть вострая сабля рассыплется аки гнилое древо!

И хвать царя Петра струганной шваброй — только щепки брызнули.

Ну, кругом на плацу тишина мёртвая. А полковой поп — руки к небу:

— Чудо! Чудо Господь даровал!

— Да, — говорит царь, — И впрямь на чудо похоже!

Хлопнул солдата по плечу:

— Ну, молодец, мошенник! Пить пьёшь, проходимец, да головы не теряешь. Шустёр разумом! Отсидишь для порядка три дня на гауптвахте, а потом, землячок, прямиком — в штурманскую школу. Там мозги не запылятся, проветрятся…

Вытащил из ножен свою царскую саблю и солдату пожаловал.

Каша из топора

Шёл, было дело, старый солдат на побывку домой, ногами вёрсты мерил. Дождём его поливало, ветром его обдувало, солнцем тоже припекало. Иззяб, оголодал. Притомился в дороге, есть хочется. А тут как раз малое сельцо на пути.

Как говорится, идёт солдат селом, да глядит кругом. Постучал в избу справную.

Вышла к нему хозяйка.

— Здравия желаю, красавица! — говорит солдат. — Пустите отдохнуть дорожного человека, кости погреть.

А хозяйка в ответ:

— Как же, как же, есть у меня клеть.

Скупая да хитрая хозяйка-то была. Всего у неё вдоволь, а солдата жалко накормить. Прикинулась глуховатой сиротой. Одно на уме — как бы незваного гостя спровадить…

— Какая такая клеть!? — говорит солдат, — Обогреться бы мне да чего-нибудь поесть.

— Вот на гвоздике и повесь!

— Да никак ты совсем глуха? — спрашивает солдат.

А хозяйка всплеснула руками:

— Я про то и говорю, что нет петуха.

Только служивого человека просто так не сплавишь, не проведёшь. Как гаркнул солдат:

— Шагом марш! Левой! Левой! — и прямым ходом в избу ввалился.

«Погоди, — думает, — Сейчас тебе глухоту вылечу!»

— Значит, ничем меня не попотчуешь?! — усмехнулся солдат.

— Ну, где хочешь, там и заночуешь, — гнёт своё хозяйка.

Лёг солдат отдыхать на лавку, ранец под голову. А голодное брюхо покою не даёт. Да тут приметил он в углу у печки топор без топорища.

— Дозволь, хозяюшка, кашу из топора сварить.

Хозяйка руками всплеснула:

— Как так? Впервые слышу — из топора каша?

— А вот, дай-ка, красавица, чугунок побольше да разведи в печи огонь.

«Ну, экие чудеса! — думает хозяйка. — В кои-то веки погляжу, как из топора кашу варят». Принесла здоровенный чугунок. Солдат налил воды, поставил на огонь, топор вымыл и положил кипятиться.

Хозяйка глядит, глаз не отводит.

Солдат достал из-за голенища ложку, помешивает варево, пробует.

— Ну, как? — спрашивает хозяйка. — Уварился? Вкусно?

— Скоро каша будет готова, — отвечает солдат. — Жалко, соли нет!

— Да посоли, служивый! Соль-то у меня найдётся.

Солдат посолил. Снова попробовал:

— Эх, всем хороша! Да вот бы горсточку крупы…

Принесла хозяйка из чулана мешочек с крупой:

— Заправь уж, как надо.

Варит солдат, помешивает, пробует да хвалит:

— Ну, генеральская каша — одно слово! А кабы чуточку масла, была бы царской!

Сроду хозяйка не пробовала царской-то каши. Любопытно ей! Принесла из погреба масло.

Солдат сдобрил кашу и говорит:

— Вот теперь — дело! Подавай хлеб, красавица, да бери ложку.

Едят они кашу да похваливают.

— Не думала — не гадала, что из топора этакую царскую кашу можно сварить, — дивится хозяйка.

Солдат ест за обе щёки, посмеивается.

— Ну, спасибо, хозяйка, — встал из-за стола, — Солдаты, что малые ребяты, — и много поедят, и малым сыты.

Потыкал топор ложкой. Из чугунка вынул и — в ранец. За солдатом, известно, — пиши пропало.

— Тебе-то он, красавица, ни к чему — весь выварился. А я, глядишь, поглодаю — в дороге-то и топор, словно сахарная косточка.