Чинуша на груше - Гедин Биргитта. Страница 12

— С вашей стороны было бы очень мило, если бы вы разрешили Мелине выкупаться у вас. Господина Баретта нет дома, она поручена мне, а у меня нет ванной…

Она подчеркнула имя «Мелина», чтобы не возникло сомнений, кого именно нужно купать.

— Будьте спокойны, дорогая фрекен, с этим я справлюсь. Станет чистой и розовой, как новорожденный поросенок! Я приведу ее, когда все сделаю, — сказала фру Лундин.

Мелине вовсе не хотелось купаться. Если бы здесь не было Линуса, она, пожалуй, заплакала бы. Но теперь она была его товарищем, а не каким-нибудь там ребенком! Вот только большие и красные руки Аманды показались ей такими сильными, что в груди что-то сжалось, когда Минна исчезла за дверью. Мелина долго смотрела ей вслед.

В прачечной мама Линуса поставила на пол две большие лохани, наполнила их горячей водой, налила жидкого мыла. И взбила чудесную пену. От воды шел пар, и воздух стал влажным и теплым. Но у Мелины по-прежнему зуб на зуб не попадал.

— А ну, скорей, — сказала Аманда, взглянув на нее. — Попробуй, не горячо ли?

Мелина нерешительно поставила в лохань одну ногу, затем другую. Вода казалась такой горячей, что было почти больно. Мелина медленно опустилась в лохань. Вода доходила ей по шею, и стало очень приятно. Пена шипела, когда она брала ее в руки, и была такой легкой, что разлеталась во все стороны, стоило только подуть. Она красиво переливалась в свете лампочки нежными-нежными красками. А за этим светлым кругом все было такое же темное, как деревянная лохань. Все тело у Мелины так приятно горело, что ей ужасно захотелось спать.

Аманда помогла ей вымыть волосы, и она снова чуть не заплакала. Но вот вода заструилась но ее лицу, смыла мыльную пену и все опять стало хорошо. Мелину перенесли на длинную деревянную скамью и дали большое полотенце. Линус уже вымылся и надевал чистые джинсы.

— Этим займусь я сама, — сказала Аманда и бросила платье Мелины в пустую корзину для грязного белья.

Она достала совсем новую, сухую купальную простыню, завернула в нее Мелину, взяла в свои сильные руки, вынесла из прачечной и перенесла через двор.

Было темно, но Мелина видела серьезное лицо Аманды и звезды в вышине. Дома вокруг были черные и тихие, лишь кое-где светились одинокие лампочки. Светло-голубые глаза Аманды были похожи на глаза Линуса. Вдруг серьезное лицо ее осветилось доброй улыбкой. Мелина улыбнулась в ответ, и Аманда крепче прижала ее к себе. Девочка почувствовала себя спокойно-спокойно и безмятежно вздохнула.

И всю дорогу до квартиры Минны, которая помещалась над ее фруктовой лавкой, Аманда несла девочку на руках. Мелина задремала, и ей казалось, что она — крошечный ребенок на руках своей первой, настоящей мамы.

На кухонном столе у Минны стояла большая чашка горячего шоколада, а рядом лежал бутерброд с сыром. Минна надела на Мелину свою розовую ночную рубашку и поверх нее кофту.

Мелина сделала несколько глотков, но больше была не в силах сидеть — у нее закрывались глаза. Минна отвела ее в гостиную и положила на только что застеленную тахту. Напротив, на комоде перед старой торжественной фотографией новобрачных, стояли красивый букет с розовой розой и маленькая сверкающая птичка из синего стекла.

На портрете были изображены родители Минны, а птичка была дорогим подарком, полученным ею давным-давно от стройного сына сапожника в последнее рождество, проведенное им дома. После этого никто ничего о нем не слышал.

А цветы Мелина узнала: она видела их на балконе.

— Привет дяде Флориану! — пробормотала она.

И сразу уснула.

Заговор

Было уже одиннадцать часов, когда Флориан вернулся на улицу Мармеландер. У фрёкен Миниатюр все еще горел свет, поэтому он смело позвонил в дверь. Минна тотчас же открыла и показала ему на спящую Мелину. Странно, но он вовсе не удивился, увидев ее здесь. Казалось, он уже знал, что произошло! Минна с любопытством взглянула на него, но произнесла только:

— Можно предложить нам чашечку чая?

И Флориан с радостью поблагодарил. А когда он увидел свои цветы рядом со сверкающей стеклянной птичкой, он настолько приободрился, что сделал несколько па вальса по полосатому тряпичному коврику и поклонился птичке, как доброй знакомой. А она дружески подмигнула ему. Или это свет лампы блеснул в маленьких черных глазках?

Флориана ждали — это было сразу заметно. Минна уже поставила на кухонный стол хлеб, масло и джем, а сейчас наливала воду в чайник. И Флориан рассказал ей, как его беспокоит судьба их грушевого дерева и всей улицы Мармеландер.

— Мы должны помогать друг другу, — закончил он. — Иначе нам не справиться. Завтра я собираюсь поговорить со всеми нашими соседями. Я чувствую, тут назревают события!

Минне казалось, что он знает больше, чем хочет сказать. Она удивилась, что, не найдя девочку, он вел себя так спокойно, словно знал, что она уже дома. Но Минна не показывала виду. Она чувствовала себя так хорошо, когда говорила с ним, будто они давно были знакомы…

Он поднялся и вежливым поклоном поблагодарил за чай. Они пожелали друг другу доброй ночи. На улице он остановился и вдохнул ночной воздух. Ветерок слегка шевелил огромную крону грушевого дерева. Время от времени слышался слабый звон одной из семи бутылочек. Он подошел к плетеному стулу. Вероятно, его забыла здесь Бедда — фрёкен Сильвия Сирень обращалась со своими вещами бережливее. Флориан сел и прислушался к шуму листвы и еле слышному перезвону бутылочек. Издали доносился гул улицы Новой Заставы.

Флориан погрузился в свои мысли. Он смотрел на четыре дома, стоящие на маленькой улице, и думал о людях, живущих здесь. Их мир не должен исчезнуть. Чтобы спасти и дерево и улицу, они должны сплотиться против наглых чиновников и отнять у них власть.

Когда-то простые люди и чиновники могли говорить друг с другом, они жили на тех же улицах, в тех же домах, пользовались теми же дорогами, лестницами, дворами. Поэтому у них были одинаковые желания и потребности. Их стремления тоже были одинаковыми. Простые люди могли положиться на чиновников, они сами просили их взять на себя управление большим городом…

Но это было давно. Когда Флориан возвратился сюда после своих долгих путешествий, Гнуллинг уже много лет управлял городом. Его слово, даже не внесенное в Большой свод законов, становилось законом. А поскольку Гнуллинг считал, что он все делает для людей наилучшим образом, протестовать было бессмысленно. В этом случае он ужасно сердился.

Все чиновники хотели быть точно такими, как он. Они скучились в высоких домах вокруг Большого дворца, где жили в тяжелом тумане, повисшем между сверкающими стенами. Все стерлось из их памяти, только жизнь всесильного Гнуллинга имела значение. А сам чиновнейший чиновник думал только о белой копилке в виде поросенка. Туда стекались деньги на постройку домов из стекла, на покупку инструментов и на жалованье чиновникам. Но копилка, сделанная из мрамора и латуни, ничуть не вырастала, а город становился все больше…

Флориан тяжело вздохнул, когда подумал о том, какой скверной стала жизнь. Простых людей гораздо больше, чем чиновников, но почему-то все решают именно чиновники, хотя город принадлежит всем. Как видно, произошла ужасная ошибка! Он поднялся и медленно пошел домой. Там было тихо и пусто: ему недоставало Мелины.

* * *