Волшебный браслет - Бакулина Элеонора Дмитриевна. Страница 23

– Подождите, дедушка! – вспомнил Тимка про свои вопросы. – Подождите, пожалуйста! Мне очень хочется узнать, откуда взялись эти противные ондатры в наших озерах. Оказывается, раньше их не было здесь? И еще я не успел спросить, как же все-таки из больших стрекоз получились маленькие? И еще: почему в доисторические времена папоротники и хвощи были деревьями, а теперь стали травой? И еще: как…

– Подожди, подожди! Не тараторь понапрасну! – прервал его Хранитель Вит. – Про ондатру сразу же скажу: завезли ее люди к нам в озера да реки из далеких стран. А охранить от нее выхухоль – нашего исконного русского зверя и мех-то у которого получше, чем у ондатры, – не подумали. И мне-то с этой ондатрой мучение. И как они уживутся дальше, не знаю… Ну, а на остальные вопросы потом, сейчас мне некогда. Пошел я, пошел…

Старик стал уменьшаться, уменьшаться, его плащ из белого стал серым, спина покрылась густой шерстью, руки и ноги превратились в короткие лапки. И вот перед Тимкой уже не старик, а обыкновенная выхухоль. Она приветливо махнула Тимке хвостом, тихонько фыркнула и без всплеска погрузилась в воду.

Оглянулся Тимка, а он уж сидит в Пещере Времен Года и смотрит на озеро, что в уголке летней стены.

ЗНАКОМСТВО С ЛИСАМИ

Еще несколько минут вглядывался Тимка в озеро: не покажется ли там хоботок выхухоли, но оно было спокойно и неподвижно. Постепенно его снова охватила гнетущая тишина пещеры. Надо было действовать.

Тимка еще раз внимательно перебрал камни браслета. В глубине горного хрусталя он с радостью увидел четкий силуэт Хоха. Тот куда-то деловито плыл, гребя всеми лапками и подруливая хвостом.

Рядом с празднично сверкающим ожившим горным хрусталем был скромный непрозрачный камень. Овальной формы, без огранки, сильно выпуклый, он напоминал половинку спелого желудя и был почти того же цвета – золотисто-желтый. Особая прелесть камня заключалась в темно-коричневой узкой полоске, которая пересекала его вдоль, проходя по самой высокой его кривизне. Эта полоска придавала камню загадочность.

– Как точно назвали его тигровым глазом, – пробормотал Тимка вслух, и голос его гулко раздался под сводами пещеры. – Ума не приложу, где же искать такую глазастую дверку в пещере?

Немного помедлив, Тимка решительно направился к осенней стенке и принялся внимательно осматривать ворох красочных листьев.

– Нет, нет… и здесь нет… – ворчал он, но не терял надежды найти именно здесь нужную дверцу.

Чтобы удобнее было искать, он раздобыл небольшую палку и, как заправский грибник, стал разгребать все подозрительные кучки.

– Ага, попалась! – обрадовался было Тимка, почувствовав что-то круглое и твердое.

Он быстро присел на корточки и разгреб листья руками. Прямо перед ним торчала огромная коричневая шляпка белого гриба.

– Вот это гриб! – восхитился Тимка. – Но ты-то мне сейчас совсем не нужен… Вот если бы ты был дверкой из тигрового глаза… – И Тимка снова настойчиво принялся разгребать листья. – Ну, кажется, опять гриб! – решил он, почувствовав под листьями что-то твердое и круглое, но на всякий случай снова разгреб листья вокруг.

Там, как будто ехидно подмигивая, торчал большой каменный тигровый глаз, влажно поблескивая среди листьев. Найти маленькое углубление, вставить туда камень из браслета было минутным делом. Тимка чуть-чуть нажал камешек браслета в углублении дверки и…

«Рр-тяв! Тяв! Тяв!» – только и успел разобрать Тимка в обрушившемся на него шквале ударов и пинков.

Чьи-то когти полосовали ему спину и плечи, а острые зубы рвали рубашку, добираясь до шеи. В Тимке проснулся звериный инстинкт – он принялся в свою очередь рвать зубами кого-то мягкого, шерстистого и упругого, царапать ногтями горячую острую морду, стараясь оторвать от себя это сумасшедшее создание.

– Я Тим…! Тьфу! Тьпу! – отплевывался Тимка, не успевая что-нибудь сказать. – Я Тимка из Пещеры! Тьп, тьф! Меня послал… Тьпу!.. Хранитель Вит!

Наконец ему удалось с большим усилием оторвать от себя это существо. Не удержавшись, Тимка потерял равновесие и покатился по крутому склону вниз, увлекая за собой песок и царапаясь о колючие кустики.

Шлеп! – туча брызг взвилась над ручейком, струившимся по дну глубоченного лесистого оврага. Ошарашенный происшедшим, Тимка заплескался, пытаясь встать, а сверху до него донеслось:

– Уходи! И не приходи больше сюда! Знаю я вас! Сначала заманите, а потом пристрелите или свору собак напустите! Уходи! Убирайся! Не пущу к своей норе! Так и передай своему Хранителю! Тяв, тяв!

Тимке захотелось заплакать от негодования и злости. Он не сделал этой лисе – а это была именно лиса, с роскошным красным хвостом, темно-красной, почти коричневой спиной и нежным белым брюхом, – ничего плохого да и не собирался ничего замышлять против нее! И вот такой прием! Ныли царапины на спине и плечах, горели укусы на шее и груди, струйки крови запеклись на руках, покусанных лисицей.

«Пожалуй, надо убираться отсюда подобру-поздорову! – решил было Тимка, но тут же спохватился: – А как же приказание Хранителя Вита увидеть и понять все? Нет, отсюда уходить нельзя! Ну, а оставаться с этой бешеной лисой тоже невозможно», – спорил он сам с собой.

Он вылез на большой валун, лежавший посредине ручейка, и медленно приходил в себя, осматриваясь. С той стороны, откуда он скатился в ручей, склон оврага был не таким лесистым. Густые кусты орешника переплетались с невысокими рябинками и шиповником. Пониже, совсем у воды, в самой глубине оврага густые заросли малины и крапивы были промяты широкой полосой – здесь прокатился Тимка. Верх оврага зарос большими дубами и соснами. С другой стороны весь склон был покрыт густым лесом.

Тимка сообразил, что, открыв дверцу, он очутился у самого входа в лисью нору, что виднелась у основания сосны, росшей посредине склона оврага. Там была небольшая песчаная площадка, на которой теперь сидела лиса и, позевывая, довольно морщила свою черную длинную мордочку. Спина у нее была огненно-красная, такого же цвета длинный пушистый хвост с белой кисточкой на конце сейчас спокойно свернулся колечком. Белая грудь переходила в такого же цвета чистенькое брюхо. Лапы, по крайней мере передние, которые были хорошо видны, совсем черные, будто обутые в сапожки.

«Ррр! Ти-уа-вв!» – мягко проворчала и тявкнула, совсем успокаиваясь, лиса. Это был, видимо, сигнал. В тот же момент из норы выглянули сразу пять маленьких черненьких мордочек.

– Придется пристроиться где-нибудь здесь, на безопасном расстоянии, и посмотреть, что будет дальше, – решил Тимка, осторожно поднимаясь с камня и карабкаясь на лесистый склон оврага.

Как он и рассчитывал, отсюда отлично был виден противоположный склон с лисьей норой.

– Сейчас вот найду удобное местечко, где тебя, злюка, будет видно как на ладони, а меня ты и не увидишь! – злорадно приговаривал он, оглядываясь кругом. – Вот это, кажется, то, что мне надо!

Ухватившись за обнаженные корни сосны, он ловко подтянулся вверх и оказался в небольшой песчаной яме, образованной под корнями старого дуба. Отсюда нора была хорошо видна, а Тимку прикрывали небольшие заросли малины. Чтобы получше видеть нору, раздвинул несколько кустиков и выглянул в получившееся окно.

Нарушенная Тимкиным вторжением, жизнь лисьей семьи потекла своим чередом. И снова время чудесным образом раздвоилось – одно, нормальное, время текло для Тимки, а другое, словно уплотненное, убыстренное, – для всего окружающего. Вечерами Тимка наблюдал, как лис и лисица отправлялись на охоту. Возвращались они только под утро. Лисица, утомленная, разваливалась на площадке около норы, а лисовин выбирал себе место для отдыха где-нибудь поблизости. В это время из норы вылезали лисята и принимались играть. Со звонким тявканьем, наскакивая друг на друга, прыгали по маме-лисице, кусали и тормошили ее за лапы, за уши, покусывали морду. Лиса как будто не обращала никакого внимания на эти игры, лежала, блаженно закрыв глаза и вытянувшись. Наконец, когда ей надоедала эта суматоха, она легко стряхивала малышей.