Бессердечный - Бэлоу Мэри. Страница 34

– В Эльм-Корт? Ты скучаешь по дому? По своей младшей сестре? Я отвезу тебя туда, если ты этого хочешь.

– Нет, не туда. Туда я больше не хочу возвращаться. Домой, домой, в Баденское аббатство.

Люк лежал молча. Он все также обнимал ее, но ей казалось, что он отдалился, что он не с ней.

– В Баденское аббатство? – спросил он наконец. – Анна, что все это значит? Что-нибудь случилось?

– Ничего, – пробормотала она, спрятав лицо у него на груди. – Совсем ничего. Просто я устала от Лондона и хочу домой. Пожалуйста, давай поедем домой.

– Домой. – Анна услышала, как он тихонько вздохнул. – Да, это наш дом. Но все-таки что-то не так, Анна. Скажи мне, что случилось?

Она перевела дыхание и прижалась к нему ближе.

– У меня будет ребенок.

Анна не решалась сказать ему раньше. Она до сих пор не была уверена в этом.

– Уже? – Люк поднял руку, чтобы погладить ее волосы.

– У меня задержка уже целую неделю. Раньше этого никогда не случалось. Скорее всего, я беременна. Я хочу домой.

Люк долго молчал. Он продолжал задумчиво перебирать ее локоны.

– Да, – произнес он очень спокойно. – Ты права. Наш первенец должен родиться в Баденском аббатстве. Тебе необходимы тишина и покой. Мы поедем туда.

Мир и спокойствие снова овладели ею, и Анна почувствовала, что засыпает.

– Анна, я благодарю тебя, – сказал Люк очень мягко. – Я доволен, что ты зачала.

Она сонно улыбнулась. За месяц физической близости и страсти это были первые слова, которые, казалось, могли преодолеть душевную пропасть между ними. Они звучали почти как признание в любви. Сегодня ей было достаточно этого «почти». И Анна позволила себе заснуть, чувствуя себя в объятиях мужа вне опасности.

Люка охватил страх. Во время своей утренней прогулки он скакал гораздо быстрее, чем обычно. Он создал новую жизнь. Он н Анна. Они создали новую жизнь внутри нее. И до конца своих дней он должен будет отвечать за этого человека и его мать.

Теперь он навсегда повязан заботами и обязанностями. И с двумя людьми: со своей женой и ребенком, который рос в ней. Он всегда считал семейные узы самыми тяжкими. Он и представить не мог, что ее известие свяжет его еще больше. Он мог удовлетворить материальные нужды своего ребенка, ни о чем не беспокоясь. Но он будет в ответе и за его душевный мир. И вдруг к нему пришла мысль о любви, но он тут же испуганно отогнал ее.

Он не был способен на это. Десять лет он потратил на то, чтобы порвать все узы, эмоционально связывавшие его с близкими людьми. И он был доволен результатом. Мог ли он стать таким, как прежде? Зачем? Для того, чтобы снова стать слабым и уязвимым? Снова почувствовать свое абсолютное одиночество?

Люк был напуган. Очень напуган. А что, если Анна умрет? Вдруг он убил ее, поселив в ней эту новую жизнь? Убил ту красоту и жизнерадостность, которую звал Анной?

Люк натянул повод, осознав, что рискует жизнью лошади и своей собственной. Теперь он не мог позволить себе рисковать жизнью. От его жизни зависели жена и ребенок. Люк подавил приступ тошноты. Он не желал быть связанным с кем-либо душевными узами. Он не способен на это.

Что, если он не сможет дать своему ребенку любовь, как не смогла его собственная мать?

Он не способен любить.

Он не хочет любить. Не хочет снова испытывать боль.

Пытаясь отвлечься от этих мыслей, Люк сосредоточился еще на одной проблеме, тяжким грузом легшей ему на плечи. Дорис. Люк знал, что она страдает и будет страдать еще какое-то время, – он помнил, как это бывает. У него было тяжело на сердце, но он не испытывал раскаяния, поскольку считал свое решение единственно правильным. Дорис должна вернуться в Баденское аббатство. Он отправится к ним домой, как и обещал, и проследит за их отъездом. Люк снова вспомнил о том ребенке и том юноше, каким он был когда-то. Давным-давно.

Садясь завтракать, он тяжело вздохнул и потянулся к аккуратной стопке писем и приглашений, сложенной у его прибора.

Среди них лежал счет на крупную сумму. К нему прилагалось письмо, извещавшее герцога Гарндонского о том, что его брат, лорд Эшли Кендрик, не в состоянии уплатить по нему. Подпись Эшли красовалась под указанной суммой долга.

Когда Люк приехал в особняк Гарндонов, Эшли был еще в постели. Перед тем как увидеться с сестрой и матерью, Люк поднялся в комнату брата, взял стакан с водой, стоявший на столе, и выплеснул его содержимое Эшли в лицо. Брат проснулся, в изумлении мотая головой и отплевываясь.

– Проклятие! – воскликнул он. – Какого черта!?

Люк бросил ему на грудь счет, и Эшли несколько минут молча смотрел на него, поднеся к глазам.

– Что за ерунда? Он не должен был посылать тебе это, я сам оплачу. Оставь меня, дай поспать.

– Я даю тебе выбор, – холодно сказал Люк. Вместо своего голоса он услышал голос отца, хотя десять лет назад тот не дал ему никакого выбора. – Можешь забрать этот счет и убираться ко всем чертям, но ты не получишь больше ни пенни. Или ты просишь меня оплатить его, а сам в это время быстренько встаешь и собираешь вещи, чтобы быть готовым отправиться с сестрой и матерью в Баден. Останешься там, пока не убедишь меня в том, что тебе уже можно доверять твою собственную жизнь. Даю тебе пять минут на размышления.

Люк подошел к окну, откинул тяжелые портьеры и встал спиной к брату, глядя на солнечную площадь. Он и забыл, что светит солнце.

Он понимал, что поставил Эшли в безвыходное положение, предложив ему либо быть изгнанным без всяких средств к существованию – как когда-то поступили с ним, – либо вынести нестерпимое унижение. Но Люк заставил себя не испытывать жалости или сочувствия и молча продолжал стоять.

– Когда они уезжают? – услышал он голос брата.

– Как только ты будешь готов, – ответил Люк не оборачиваясь.

Он услышал, как дверь открылась и вновь захлопнулась. Тогда он повернулся и увидел карточный счет, лежавший на кровати Эшли. С тяжелым сердцем Люк поднял его.

«Итак, назад, в Баденское аббатство», – думал он, засовывая счет в карман. Назад, в прошлое. Но взяв с собой настоящее и будущее.

Выйдя из комнаты, Люк отправился к матери.

Глава 13

Баденское аббатство. Мальчиком он любил этот дом и парк, деревню и окружавшие ее фермы. Он и представить себе не мог, что когда-нибудь уедет оттуда. И терпел школу и университет только потому, что на праздники его отпускали домой, и он ждал их с нетерпением. Возможно, он так никогда бы и не уехал, если бы не случился весь этот ужас с Джорджем.

Люк знал, что он боится не столько самого аббатства, сколько тех воспоминаний, которые были связаны с ним. Конечно, было и хорошее, но события последних дней пребывания там затмили собой всю прежнюю жизнь. Он помнил, как радовался возвращению Джорджа из путешествия. Люк всегда восхищался своим старшим братом, но, когда они были детьми, разница в четыре года препятствовала их дружбе. Теперь она казалась совсем незначительной. Они были мужчинами и братьями. Несколько недель они не расставались, разговаривали, играли в бильярд, нанесли визиты, выезжали на конные прогулки или на рыбалку – и всегда вместе. Или ему так казалось. Вероятно, было время, когда Джордж оставался один, иначе ничего бы не случилось.

Предательство брата сломало что-то в Люке, и это уже никак нельзя было поправить. Джордж и Генриетта. Джордж, изнасиловавший Генриетту. Нет, этого не может быть. Не изнасилование. Наверняка Джордж был уверен, что Генриетта тоже хочет этого, – Люк знал, как желание может помутить рассудок. Но и Джордж-соблазнитель принес Люку такую боль, что ему казалось, будто из него вынули душу и оставили только звенящую пустоту.

Люк невольно вспомнил, как Джордж, бледный, со сжатыми губами, молча выслушивал его обвинения, отказываясь что-либо сказать в ответ или оправдаться. Он не принял вызов Люка, выстрелив в воздух, а потом, не мигая, смотрел, как Люк целился в иву. И беззвучно упал, когда тот выстрелил.