Бессердечный - Бэлоу Мэри. Страница 66

Люк поежился, почувствовав, как по спине прошелся холод. Он не надел плащ. Казалось, в любую минуту мог пойти дождь. Кругом все было серым и мрачным, будто природа подыгрывала его настроению,

– Джордж. – вслух сказал он. – Джордж. Прости меня. Я простил тебя. Прости меня. Прости. Я люблю тебя.

Любовь пришла как боль. Боль, которую нельзя смягчить или прогнать. И ее никто не отверг. Люк опустился на колено и положил одну руку на могильную плиту, а другую на землю, под которой покоились останки его брата.

– Прости меня. – Слезы, уже не таясь, падали в густую траву. – Прости.

А потом Люк опустил голову на руку, лежавшую на плите, и зарыдал – громко и мучительно.

Прошло много времени, прежде чем он медленно поднялся и пошел к дому, ведя лошадь под уздцы. Никто не побеспокоил его, хотя его видел не один человек, включая местного священника.

Эшли еще вчера сказал ей, что сегодня он уезжает. Он положил ей руки на плечи, весело улыбнулся и велел хорошо вести себя без него. И сразу ушел. Это был очень короткий разговор. Весь тот день он провел в седле с Люком.

Эмили не хотела встречаться с ним сегодня. Она бы не смогла смотреть, как он уезжает. Но все же после завтрака – к которому онз почти не притронулась – она почувствовала, как ее охватывает паника. Уехал ли он? Его здесь уже нет? Уехал навсегда, и она не проводила его?

Девочка уселась на подоконник и попыталась успокоиться, глядя на мягкую зелень лужаек и деревьев перед домом. День был пасмурным и мрачным. И возможно, именно в этот момент он садится в экипаж, который увезет его навсегда.

Она никогда его больше не увидит. Скоро придет няня и отведет ее в детскую, где попытается увлечь вышиванием или рисованием. Но сегодня Эмили не смогла бы ни вышивать, ни рисовать. Она чувствовала, что у нее разрывается сердце. Эмили спрыгнула с подоконника, схватила плащ нз гардеробной, накинула его на плечи и выбежала из комнаты – не поздно.

Если еще было не поздно. Но в холле громоздились сундуки и коробки. Экипажа у дверей не было, и Эшли внизу тоже не было. Он будет к завтраку. Он еще не уехал. Но она не могла пойти к нему. Она не хотела его видеть. Или – да, хотела. Она должна его увидеть. Но она не хотела, чтобы он увидел ее. Девочка выбежала на улицу и спустилась по ступенькам в сад. Она как на крыльях пролетела через сад, лужайку, мост и дальше по дороге. Наконец Эмили остановилась среди деревьев, с трудом переводя дыхание. Она прислонилась к одному из деревьев так, чтобы видеть проезд, а ее нельзя было заметить с дороги. Но ведь так она сможет увидеть только карету! Вряд ли он высунется в окно, но если выглянет, то сам сможет ее увидеть. А она не хотела этого.

Эмили пожалела, что ее плащ был красным. Почему она не догадалась взять какой-нибудь другой?

К тому времени, когда она поняла, что приближается экипаж, она уже вся тряслась от холода. Конечно, она не могла слышать, но она ощущала вибрацию лучше, чем другие люди, Эмили знала, что экипаж приближается, задолго до того, как он оказался в поле зрения. Ее снова охватил ужас. Он уезжает навсегда, а она не увидит ничего, кроме экипажа. Она подалась вперед в отчаянной попытке увидеть его в последний раз. Но экипаж пронесся мимо, а она так ничего и не увидела. А потом он замедлил ход, остановился, и Эшли, выпрыгнув на дорогу, повернулся, глядя туда, где она стояла, крепко прижавшись спиной к стволу дерева.

Он подошел и встал очень близко к ней. Эшли молчал, и в глазах его была печаль.

– Маленький олененок, – произнес он.

Но говорил ли он что-то еще, она уже не слышала. Ее глаза затуманились. Она почувствовала, как Эшли прижал ее к дереву всем своим телом, хотя он не сразу прикоснулся к ней руками. Когда Эмили подняла на него глаза, она увидела, что он запрокинул голову и закрыл глаза. А затем он опустил лицо и близко и пристально заглянул ей в глаза.

Губы Эшли прижались к ее губам. Они были теплыми и нежными. Это было прекрасно. Она в ответ тоже прильнула к его рту. Они постояли так несколько мгновений.

Он прикоснулся руками к ее лицу, отвел назад ее волосы.

– Я вернусь, мой маленький олененок, – сказал он. – Я вернусь и научу тебя читать и писать, и тому языку, на котором ты сможешь общаться с другими людьми.

ВСЕ, ЧТО Я ХОЧУ СКАЗАТЬ ТЕБЕ – ЭТО ТО, ЧТО Я ЛЮБЛЮ ТЕБЯ. И Я ВСЕГДА БУДУ ЛЮБИТЬ ТЕБЯ. ВО ВЕКИ ВЕЧНЫЕ БУДУ ЛЮБИТЬ ТЕБЯ.

– Ах, – снова заговорил Эшли, – эти глаза. Твои глаза, Эмми. Я вернусь. Я не забуду тебя. Ты всегда останешься здесь. – Он отстранился от нее и приложил руку к сердцу.

А потом ушел. Когда она открыла глаза, экипажа уже не было.

Она снова чувствовала вибрацию. Еще несколько долгих минут Эмили не двигалась с места, а затем оттолкнулась от дерева и, не разбирая дороги, бросилась в лес. Она бежала быстрее и быстрее, будто все силы зла гнались за ней по пятам.

Анна играла с Джой в детской, когда в комнату вошел Люк. Малышка, которая уже полчаса пыталась всячески продемонстрировать матери, что она не в настроении, радостно заулыбалась, едва завидев отца.

– Негодница, – сказала ей Анна.

– У нее твоя улыбка, – произнес Люк, положив руку на плечо жены.

– Только когда ей угодно воспользоваться ею, – сказала Анна. – Маленькая обманщица.

Она повернулась и взглянула на него. Он был бледен. Было даже похоже, что он плакал.

– Что с тобой? – спросила она. – Ты все-таки встретился утром с Эшли? Я должна признаться – мне тоже было трудно остаться здесь, наверху. Мне казалось противоестественным, что мы даже не попрощались как следует.

– Эш очень молод, – ответил Люк. – Слишком молод для того, чтобы не бояться проливать слезы у всех на глазах, Анна. Нет, я не видел его этим утром. Хотя я знаю, что он уже уехал. Мне будет его не хватать.

– Я знаю. – Она улыбнулась ему. Его рука крепче сжала ее плечо.

– Пригласи меня в свою гостиную, – попросил он.

Она никогда не приглашала его туда, потому что как-то раз он сказал, что это ее личная комната, хотя иногда ей хотелось, чтобы он там был рядом с ней, – только они вдвоем, и никого больше. Анна передала мужу девочку, которая снова радостно заулыбалась, и колокольчиком вызвала няню. Когда та пришла и занялась ребенком, Анна повела Люка в свою гостиную.

– Что случилось? – Она села рядом с ним на диван и взяла его руку в свои. Она почувствовала удивление – почти страх, – когда увидела, как на его глаза стали навертываться слезы.

– Я ездил к моему другому брату, – сказал он, откинувшись на подушки так, чтобы смотреть ей в лицо. – Я был на кладбище, на могиле Джорджа.

– Я рада, Люк, – сказала Анна тихо. Она видела выражение покоя у него на лице, хотя это могло казаться абсурдом, когда его брат был мертв. Но она знала, что Люк нуждался этом. После горьких лет отчуждения ему нужно было примирение со ВСЕЙ его семьей.

– Он совершил самоубийство, Анна. – Люк закрыл глаза.

Молодая женщина почувствовала, как ее обдало смертельным холодом.

Люк рассказал ей все, что узнал накануне от Дорис и Эшли. В последнюю очередь он заговорил о том, что было для него, как она понимала, больнее всего.

– Он послал мне эти деньги в знак того, что он все еше любит меня и сожалеет о том, как он поступил со мной. А я отправил их обратно. Я оттолкнул его. Я не убил его той пулей – ты ведь знаешь, я целился в дерево в шести футах от него, а попал лишь на дюйм в сторону от сердца, – но я убил его, вернув ему эти деньги.

– Нет, Люк. – Она подняла его руку и прижала к своей щеке. Было так странно и непривычно видеть мужа слабым и уязвленным. – Конечно, ты его не убил. Ты не должен так думать. Вы оба очень страдали. У тебя хватило сил пройти через это. А у него нет. Он мог написать тебе письмо и послать тебе вместе с деньгами. Он мог поехать в Париж и разыскать тебя там. Ты не должен винить себя за то, что он сделал или не сделал. Может, ты и оттолкнул его однажды, но ведь и он оттолкнул тебя. К сожалению, люди иногда причиняют друг другу сильную боль. Особенно самые близкие. И у некоторых не хватает внутренней силы пережить то, что могут вынести другие. Возможно, они даже ничего не могут поделать. Мой... мой отец всегда был таким сильным, пока он не узнал, что у мамы чахотка. И тогда он сломался. Многие винили его. И проще всего было разлюбить его.