Больше, чем любовница - Бэлоу Мэри. Страница 24

Джоселин нашел Фердинанда именно там, где и ожидал увидеть, – на площадке возле конюшни. Взглянув на новых коней брата, герцог вздохнул с облегчением – это была прекрасная пара. Жеребцы неплохо понимали друг друга и оказались быстры на ногу. Но, к сожалению, у Фердинанда не хватало времени, чтобы научиться как следует править ими. К тому же он был слишком горяч и импульсивен.

– Ты должен править твердо, но не напрягаться при этом, – со вздохом проговорил Джоселин, когда его брат, разозлившись на коней, принялся бранить их. – И не надрывай так горло, Ферди, не то в Брайтоне у тебя не хватит голоса, чтобы поздравить себя с победой.

– Упрямые дьяволы, – проворчал Фердинанд, глядя на коней. – Наверное, я зря их купил.

– Ты купил превосходных скакунов, Ферди, И ты не прогадал, уверяю тебя. Просто следует показать им, кто тут хозяин.

Джоселин поставил на брата и все еще надеялся выиграть пари, хотя Ферди отнюдь не считался фаворитом.

– С твоей коляской, Трешем, я обгоню Берриуэтера миль на пять, – неожиданно заявил Фердинанд. – Твоя коляска куда легче, а рессоры у нее получше, чем у моей.

– На две мили, и не более, – сказал Джоселин. – Придется тебе довольствоваться этим.

– Вот покончу с гонками и займусь Форбсом, – говорил Фердинанд полчаса спустя, когда братья уже сидели в гостиной. – Я поклялся отстегать его на днях. Вчера в клубе он имел наглость пройтись по поводу людей, которые ходят на костылях, чтобы вызвать к себе жалость, но при этом забывают, какую ногу следует поджимать. Этот Форбс считает себя остроумным, черт бы его побрал.

Джоселин с невозмутимым видом потягивал кларет.

– Он ведь не обо мне говорил, не так ли? Не связывайся с ним, Фердинанд! Я сам могу за себя постоять.

– Я бы дал ему по физиономии прямо там, в той комнате, где они играли в карты. Но Макс Риттербаум схватил меня за руку и утащил оттуда. Дело в том, Треш, что они не смеют сказать тебе в лицо нечто подобное. У этих трусов не хватит духу бросить тебе вызов.

– Я сам разберусь, Ферди. Думай лучше о гонках.

– Позволь налить тебе еще, – сказал Фердинанд. – Видел последнее чудовищное приобретение Ангелины?

– Шляпку? – спросил Джоселин. – Цвета горчицы? Ужасная вещь.

– Нет, голубую. С лиловыми полосками. Водрузив ее на голову, она потребовала, чтобы я отправился с ней на прогулку в парк. Я сказал, чтобы она выбирала: или я, или эта шляпа. Она сделала бы меня посмешищем, Трешем. Наша сестра родилась с полным отсутствием вкуса. Почему Хейуорд оплачивает подобные приобретения – для меня загадка.

– Она вскружила ему голову. Или он ей. Но никто бы не догадался об этом, увидев их вместе или порознь. Они умеют хранить секреты, словно тайные любовники.

Фердинанд громко засмеялся:

– О Господи! Представь кого-нибудь, кто был бы без ума от Ангелины!

– Или от Хейуорда, – поигрывая цепочкой лорнета, добавил Джоселин.

«Как приятно вернуться к нормальной жизни», – подумал герцог по дороге домой.

Если Джейн и тешила себя надеждой, то это продолжалось очень недолго. Она была весьма здравомыслящей девушкой и прекрасно понимала: все произошедшее ночью для герцога Трешема ровным счетом ничего не значило. Однако ей хотелось верить, что она ошибается…

Он вернулся домой только к вечеру и тут же заперся в библиотеке с Куинси. Незадолго до ужина герцог все же позвал ее к себе.

Безупречно одетый, Трешем сидел в шезлонге. Его правая нога покоилась на подушке, и он, как обычно, хмурился. Увидев Джейн, герцог тотчас же заявил:

– Ни слова, мисс Инглби, предупреждаю, ни слова. Конечно, мне больно, и, конечно же, Бернард намучился, стаскивая с меня сапог. Но пришло время давать мышцам нагрузку, и мне пора выбираться из дома хотя бы днем. Иначе у меня совершенно испортится характер.

Джейн не ждала, что после целого дня отсутствия он упомянет о произошедшем ночью. Все случившееся ей самой уже казалось сном. Но она знала, что были и объятия, и поцелуи. Более того, она прекрасно помнила, как изумилась, увидев герцога Трешема за фортепьяно. Он играл воистину божественно.

Глядя на нее с кривой усмешкой, он спросил:

– Вы думали, что это любовь, Джейн? Полагали, что это нечто красивое и чистое?

– Нет, ваша светлость. Я не настолько наивна, как вам кажется. Я понимаю, что мы оба были охвачены желанием, не более того. С какой стати самоуверенному и знающему себе цену светскому льву питать нежные чувства к служанке? И зачем вам опасаться, что такая женщина, как я, падет жертвой вашего мужского обаяния? Ведь вы в течение двух недель не очень-то стеснялись в выражениях, общаясь со мной…

Герцог, прищурившись, смотрел на девушку.

– Я мог бы догадаться, Джейн, что ваше слово вновь будет последним. Как глупо с моей стороны было предполагать, что я всерьез вас расстроил.

– Да, – кивнула Джейн. – Смею заметить, ваша нога опухла. Вам придется подержать ее в прохладной воде.

– И заморозить пальцы?

– Полагаю, что лучше испытать эти неприятные ощущения, чем наблюдать, как те же пальцы чернеют и отваливаются.

Джоселин поджал губы. Джейн на миг показалось, что в его глазах вспыхнули искорки смеха.

– Если вы собираетесь завтра с утра снова уехать из дома, ваша светлость, то я смею просить дать мне выходной.

– Зачем? – нахмурился Трешем.

У Джейн вспотели ладони при мысли о том, что ей придется покинуть Дадли-Хаус. Но она понимала: жить в страхе невозможно, надо что-то предпринимать.

– Мне пора искать другую работу, – сказала она. – К тому же вы и сейчас во мне не очень-то нуждаетесь. Более того, вы никогда во мне не нуждались, вам не требовалась сиделка.

– Так вы хотели бы уйти от меня? – спросил он, глядя на нее в упор.

Джейн заставила себя превозмочь боль. У нее не было причин жалеть, что придется покинуть дом герцога. Если, конечно, не считать того, что она узнала о Трешеме прошедшей ночью.

– Срок моей службы у вас так или иначе скоро закончится, ваша светлость, – напомнила Джейн.

– Кто вам это сказал? Какие глупости! Вам ведь некуда идти.

Джейн поняла, что еще остается надежда… Она уже подумывала о том, чтобы попросить герцога предоставить ей в Дадли-Хаусе место горничной, но все никак не могла решиться на это. К тому же она не знала, сможет ли остаться у герцога после произошедшего ночью. Однако в ее положении о гордости следовало забыть.

– Мы договорились, ваша светлость, что я останусь сиделкой при вас до тех пор, пока вы не сможете выходить из дома. На три недели.

– В любом случае срок еще не истек. Не желаю и слышать о том, что вы ищете другое место. Пока что вы служите у меня, Джейн. Я плачу вам не для того, чтобы вы бегали по всему городу в поисках нового хозяина, который заплатит вам больше, чем я. Кстати, а сколько я вам плачу?

– Больше, чем я заслуживаю. Дело не в деньгах, ваша светлость.

Но герцог упорствовал.

– Не желаю ничего об этом слышать, – заявил он. – По крайней мере еще неделю. А завтра у меня найдется для вас работа. И я вам за нее хорошо заплачу.

Джейн недоверчиво взглянула на Трешема.

– Не стойте вы возле двери, будто хотите сбежать! Если бы я захотел наброситься на вас, то сделал бы это, и расстояние между нами не было бы мне помехой. Подойдите ближе. Сядьте сюда.

Он указал ей на стул, на котором она обычно сидела. Возразить было нечего. Джейн сделала то, что велел герцог, хотя рядом с ним ей стало еще сложнее – она почувствовала запах его одеколона, тотчас же вызвавший в памяти и все другие ощущения минувшей ночи.

– Завтра вечером я устраиваю у себя большой прием, – сказал Трешем. – Куинси написал приглашения, и они немедленно будут разосланы. Конечно, следовало бы уведомить приглашенных заранее, но я уверен, что и так приедут почти все. Не так уж часто я принимаю у себя, поэтому, несмотря на мою репутацию, от моих приглашений не отказываются. А может, репутация как раз способствует моей популярности.