Танец мертвых девушек - Кейн Рэйчел. Страница 3
Мама и папа? Она вздрогнула, представив себе, что произойдет, если она обратится к ним за помощью. Прежде всего потому, что странное психическое поле Морганвилля уже изменило их воспоминания: ведь они явно забыли о своих намерениях забрать ее домой из-за того, что она живет за пределами кампуса, да еще в одном доме с парнями. Нет, на маму и папу рассчитывать не приходится — в особенности против отца Шейна и его байкеров.
Кузина Рекс... о, это идея. Нет, мама же сказала, что три месяца назад Рекс угодила в тюрьму.
«Взгляни в лицо фактам, Данверс. Нет никого, способного прийти на помощь».
Она, Ева и Шейн против всего мира.
Ну, соотношение два миллиарда к одному.
2
Это был долгий, очень долгий день. В конце концов Клер растянулась на одной стороне постели, Ева на другой, каждая завернувшись в кокон собственного страдания. Разговаривали они мало, О чем было говорить?
Уже почти стемнело, когда кто-то принялся дергать ручку двери. Сердце Клер бешено заколотилось. Она медленно подошла к порогу и шепотом спросила:
— Кто там?
— Шейн.
Она поспешно отперла замок. Вошел Шейн с подносом, на котором стояли две тарелки чили — это было почти единственное, что он умел готовить, — и опустил ношу на край постели рядом с Евой. Та сидела, словно безвольная резиновая кукла, погрузившись в печаль и уныние.
— Поешь немного, — предложил он.
Ева покачала головой. Шейн протянул ей тарелку, и она взяла ее, просто из вежливости.
Внезапно выражение ее лица изменилось: теперь оно было исполнено ужаса.
— Это пустяк, — сказал Шейн.
Клер обошла его, чтобы взглянуть. Нет, это был не такой уж пустяк — почерневшие синяки, растекшиеся по щеке и челюсти. Шейн старался не смотреть на нее.
— Я сам виноват.
— Господи... — прошептала Ева. — Твой отец...
— Я сам виноват! — Шейн вскочил и зашагал к двери. — Послушайте, вы не понимаете. Он прав, вот в чем дело. А я нет.
— Да, я не понимаю. — Клер схватила его за руку, но он без малейших усилий вырвался и продолжил путь. — Шейн!
Остановившись в дверном проеме, он посмотрел на нее — угрюмый, измученный, в синяках; однако больше всего пугало отчаяние в его глазах. Шейн всегда был таким сильным! Он должен таким и оставаться, ей это необходимо.
— Папа прав, — повторил он. — Этот город заражен, его яд действует и на нас. Нельзя допустить, чтобы он нас сломил. Следует уничтожить их.
— Вампиров? Шейн, но это глупо! Это невозможно! Ты прекрасно понимаешь, что произойдет! — Ева поставила тарелку с чили на поднос и встала. Она по-прежнему выглядела несчастной, на щеках блестели засохшие дорожки слез, но она уже чуть более походила на обычную себя. — Твой отец сумасшедший. Прости, но это так. И ты не должен позволять ему втягивать себя во все это.
Он погубит тебя, и меня с Клер тоже. Он уже... — У нее перехватило дыхание. — До Майкла он уже добрался. Нельзя допустить, чтобы и дальше продолжалось в том же духе. Кто знает, сколько людей при этом пострадает?
— Как пострадала Алиса? Или моя мама? Они убили мою маму, Ева! Не забывай, вчера они чуть не сожгли нас в этом доме, в том числе и Майкла.
— Но...
— Морганвилль ужасен. — Шейн умоляюще взглянул на Клер. — Ты понимаешь это? Понимаешь, что за его пределами лежит целый мир, совсем не такой, как этот город?
— Да, — еле слышно ответила она. — Это я понимаю. Но...
— Мы сделаем это. И потом уедем отсюда.
— Вместе с твоим отцом? — со всем возможным презрением спросила Ева. — Не думаю.
Шейн вздрогнул.
— Я не это имел в виду... Послушайте, только мы втроем. Покинем город, а мой отец и остальные пусть сами...
— Сбежим? — Ева покачала головой. — Блестяще. А что будет после того, как вампы зажарят твоего отца и его приятелей? Не сомневайся — они станут разыскивать нас. Ты же знаешь — никому, принимавшему хоть какое-то участие в убийстве вампира, не удается сбежать. Разве что ты и в самом деле веришь, будто твой отец и его накачанные идиоты способны уничтожить несколько сот вампов и всех их союзников-людей.
— Ешь свой проклятый чили, — сказал Шейн.
— Только если будет чем запить. Знаю я твой чили.
— Прекрасно! Я принесу колы! — Он вышел, хлопнув дверью. — Запритесь!
Что Клер и сделала. Теперь Шейн не стал медлить у двери, а сразу громко затопал по лестнице.
— Обязательно было так? — спросила она, прислонившись к двери и сложив на груди руки.
— Как так?
— Он в растерянности. Он потерял Майкла, отец заставляет его...
— Говори уж как есть, Клер: отец промывает ему мозги. Хуже того. Думаю, отец выбил из него волю к борьбе. И уж точно, мозги. — По щекам Евы снова потекли слезы, но она вытерла лицо, — его папаша не всегда был таким. Раньше он тоже был не слишком-то симпатичным человеком, потому что, знаешь ли, пьянствовал. Но все же лучше, гораздо лучше, чем сейчас. После гибели Алисы он просто... сошел с ума. Насчет мамы Шейна мне ничего не известно. Думаю, она просто... ну, ты понимаешь... самоубийство. Шейн никогда не говорил об этом.
На этот раз Клер не услышала шагов на лестнице; просто негромко постучали, а потом задребезжала ручка. Она отперла дверь, открыла ее, протянула руки, собираясь взять у Шейна колу...
...и увидела в дверном проеме огромного, усмехающегося, вонючего парня. Того, который зарезал Майкла. Клер попятилась, с одной мыслью в голове: «Глупо, до чего же глупо, нужно было сразу же захлопнуть дверь...» Но сейчас было слишком поздно. Он уже вошел и закрыл дверь за собой. И запер ее.
Она в ужасе посмотрела на Еву. Та метнулась к ней, схватила за руку, потащила к дальней стороне кровати, а потом заслонила собой. Клер оглядывалась по сторонам в поисках хоть какого-нибудь оружия, но ничего подходящего не видела. Она схватила массивный на вид череп, но он оказался из пластика, легкий и совершенно бесполезный. Ева вытащила из-под кровати хоккейную клюшку.
— Ну-ну, не надо все усложнять, — сказал парень. — От этой клюшки толку тебе не будет, ты лишь разозлишь меня. — Он усмехнулся, обнажив крупные желтоватые зубы. — Или возбудишь.
Клер почувствовала тошноту и слабость — совсем не то, что она испытывала прошлой ночью, когда Шейн вошел к ней в комнату. Это была обратная сторона мужской природы, и хотя она слышала о ней — невозможно дожить до шестнадцати лет, ничего об этом не зная, — но никогда на самом деле не видела ее проявлений. Это было похоже на белую горячку, но в байкере чувствовалось что-то еще более ужасное. Он смотрел на нее и Еву, как на куски мяса, которые собирался сожрать.
— Только дотронься до нас! — пригрозила Ева и закричала: — Шейн! Шейн, иди сюда, сейчас же!
В ее голосе ощущалась паника, хотя держалась она молодцом. Только руки, сжимающие хоккейную клюшку, дрожали.
Крадучись, словно кот, парень начал обходить постель. Ростом он был шесть футов, как минимум, и шире Евы вдвое, а может, и больше. На голых руках бугрились мышцы, в голубых глазах горела лишь алчность.
Клер услышала быстрые шаги снаружи, и Шейн со стуком врезался в запертую дверь. Покрутил ручку туда-сюда и заколотил в створку.
— Ева! Ева, открой!
— Она занята! — закричал в ответ байкер и засмеялся. — Да, очень, очень занята.
— Нет! — завопил Шейн, и дверь задрожала под его ударами. — Держись подальше от них!
Ева отступала к окну, толкая своим телом стоящую позади Клер. И замахнулась на байкера, но тот просто сделав шаг в сторону, оказался вне предела досягаемости клюшки и снова рассмеялся.
— Приведи сюда отца! — закричала Ева. — Заставь его вмешаться!
— Как же я вас оставлю?
— Делай, что тебе говорят, Шейн, немедленно!
Шаги удалились по коридору. Внезапно Клер почувствовала себя еще более одинокой и уязвимой.
— Думаешь, его отец придет?
Ева не отвечала.
— Клянусь богом, только посмей подойти к нам и...
— И что? Вот это? — Байкер увернулся от удара, схватил клюшку, вырвал ее из рук Евы и бросил себе за спину. — И что ты теперь собираешься делать, куколка? Оросить всего меня слезами?