Курица в полете - Вильмонт Екатерина Николаевна. Страница 39

Это интересно! А любовь… Что ж, если она мне суждена, я ее найду, а на нет и суда нет… Она и не заметила, как добрела до дому. Едва она вышла из лифта, как открылась дверь соседской квартиры.

— Элла, — позвал ее сосед, пожилой, но весьма шустрый профессор МГТУ, — вам тут прислали цветы! По какому случаю, ведь день рождения ваш еще не скоро, насколько я помню?

Он явно ничего не знал о кулинарном шоу.

— А разве без повода цветы не присылают? — улыбнулась она.

— Вероятно, вы правы. Откройте вашу дверь, я вам сейчас это занесу!

И он вытащил на площадку огромную, похожую на лодку корзину цветов, завернутых в несколько слоев бумаги. Сердце ухнуло вниз. Воронцов? Но корзина была от Махотиных. «Дорогая Элла, поздравляем с удачным, дебютом, желаем счастья, сил и много-много радости и любви. Люба и Вячеслав».

Элла была растрогана. Корзина с экзотическими цветами волшебно преобразила комнату, а Элла вдруг ощутила каменную усталость, повалилась одетая на диван и уснула.

К утру здорово похолодало, и, собираясь на работу, она подумала, не надеть ли норковую шубу, вытащила ее из шкафа, покрутилась перед зеркалом, а потом сняла и повесила на место. Нет, это будет уж чересчур, нельзя так расстраивать коллег.

Интересно, они уже в курсе? Если да, то Валерий Яковлевич наверняка встретит ее с цветами. Он вообще балует своих сотрудниц цветами, иной раз без всякого повода приносит им по букетику или по одной розе…

Но в офисе ее встретили гробовым молчанием.

Ни поздравлений, ни комментариев, пусть и ядовитых, — ничего. Вероятно, они не знают, а в агентстве что-то случилось… Проиграли легкое дело? Или им отказались продлить аренду?

— Элла Борисовна, Валерий Яковлевич просит зайти, — строго, официально проговорила Леля.

А, сообразила Элла, это они делают вид, а в кабинете у Серова начнутся поздравления. И она с легкой улыбкой вошла к шефу. Но никаких поздравлений, никаких цветов. Валерий Яковлевич был чрезвычайно мрачен.

— Садитесь, Элла Борисовна, — холодно проговорил он.

— Что-то случилось?

— Увы!

— Но что? — испугалась Элла.

— Элла Борисовна, мне неприятно это говорить, но.., нам придется с вами расстаться.

— Расстаться? Почему? — ошарашенно спросила Элла.

— Видите ли, юрист, который печет пироги на телевидении, не может претендовать на серьезное к себе отношение!

Элла все поняла.

— Вы безусловно не правы, никто не стал менее серьезно воспринимать Генри Резника, оттого что он иногда поет по телевизору, или Барщевского… Но вы меня опередили. Я как раз хотела просить вас начать подыскивать мне замену, я ухожу.

Разумеется, я отработаю две недели, если вы настаиваете, но, если возможно, я бы хотела поскорее передать дела, меня еще пригласили на радио вести ежедневную рубрику, и у меня нет ни малейшей охоты и необходимости терпеть беспардонное хамство вашей любовницы, которая не в состоянии даже скрыть свою зависть.

Сказать, что Серов удивился, — это ничего не сказать. Но не меньше удивилась и сама Элла. Она могла защитить интересы клиента, но себя защищать она никогда не умела. Кажется, я и впрямь начала новую жизнь!

— Ну что ж, рад за вас, — выдавил из себя Валерий Яковлевич. — В принципе, если вы не хотите больше тут работать, то можете передать дела уже завтра. Мне тут порекомендовали одну даму… И завтра же мы полностью рассчитаемся.

— Прекрасно! К которому часу мне приехать?

Лучше бы с утра, у меня завтра днем съемка! — соврала она.

— Как вам будет угодно, — пробормотал Серов, ожидавший чего угодно, только не этого.

— Прекрасно! Я приеду к десяти! Надеюсь, моя преемница не заставит себя ждать?

И она вышла из кабинета. С милой улыбкой кивнула Леле, которая даже не удосужилась ответить, направилась в комнату, где просидела много лет.

— Привет, девушки! Что вы так на меня смотрите? Мне надо только взять кое-что из стола. Завтра заберу остальное! Счастливо оставаться.

— Элла, вы уходите? — с трудом выдавила из себя Мария Игоревна.

— Да, наши желания с шефом совпали, и это прекрасно! Что может быть хуже несовпадения желаний во всех областях жизни? И как я понимаю, желание шефа совпадает еще и с желанием коллектива? Это совсем хорошо! До завтра, коллеги!

И она вышла с гордо поднятой головой. Но когда ее уже нельзя было увидеть из окна, Элла не сдержала слез. Она столько лет работала с этими людьми, и ей казалось, что они хорошо к ней относятся. Неужели полчаса на экране могут разом разрушить человеческие отношения? И ведь это только начало, а потери уже ощутимые… Ну ладно бы бабы, а Серов? Неужто ему не стыдно?

Чего я, дура, плачу? Не стоят они моих слез, если так злобно завистливы. Ну ладно, завтра я им еще устрою сеанс черной зависти!

Утром Элла навела немыслимую красоту, как ее учила Машка, надела норковую шубу, надушилась и вызвала такси. Ехать в метро в такой шубе казалось ей кощунством. Когда она вошла в офис, у всех отвисла челюсть. Норковые шубы в Москве не редкость, но качество этой шубы, а следовательно, и ее цена, сразу бросались в глаза. Не хотела я вас дразнить, подумала Элла, но вы сами напросились.

Дела она передавала молодой — лет двадцати пяти — девушке, которая явно мало разбиралась в авторском праве. Но она по крайней мере не исходила завистью, а была чрезвычайно озабочена предстоящей работой. И на том спасибо. Обиднее всего, что Мария Игоревна была заодно со всеми.

Элле казалось, что они все-таки дружат… Ну да ладно. Собрав вещи, она зашла к Серову, который, пряча глаза, выдал ей конверт с деньгами. Она вскрыла его и пересчитала деньги у него на глазах.

— Не думаете же вы, что я вас обсчитал! — не выдержал он.

— Мало ли чего я раньше не думала! Все в порядке, Валерий Яковлевич. Всего наилучшего!

— Элла Борисовна.., вы.., это.., не поминайте лихом!

— Да боже меня сохрани. Зачем? Я просто забуду вас как дурной сон.

И с этими словами она навсегда покинула литературное агентство «Персефона».

А днем она поехала на радио. Студия располагалась тоже на Королева, 19. Маленькое, тесное помещение, где было лишь три комнаты и постоянно толокся народ. Суета была, пожалуй, еще почище чем в телестудии, но Элле там понравилось.

Елизавета Петровна познакомила ее со всеми. Элла подписала договор, заполнила анкеты, какие-то карточки и вышла с постоянным пропуском сотрудника радиостанции. Надо позвонить Машке и позвать ее в ресторан — отметить такие важные события. В вестибюле она столкнулась с Пузайцером.

— Аркаша! Привет! — Она окинула его удивленным взглядом. Интересно, что в нем так привлекло Машку? Она не могла понять.

— Элла, привет, ты что тут делаешь?

Она молча протянула ему пропуск.

— Сила! А что я говорил? Замуж пока не собираешься? Нет? И правильно! Кстати, наши все считают, что твое шоу хорошо пойдет. Думаю, в начале марта будем снимать дальше… Слушай, а как там твоя подруга поживает?

— Машка? Вот хочу с ней сегодня встретиться.

— Привет ей от меня!

— Спасибо, передам!

— Ну а как вообще дела?

— Меня с работы выгнали! — не без удовольствия сообщила Элла.

— За что? — воскликнул Пузайцер.

— А вот за наше шоу и выгнали.

— Да ладно, не гони пургу!

— Честное пионерское!

— Обзавидовались, что ли?

— Именно! Да как поспешили! Шоу в субботу, а в понедельник — позвольте вам выйти вон.

— А чего ты веселишься?

— Плакать мне, что ли?

— Тоже верно, ты у нас не пропадешь! Они еще будут тебя умолять вернуться, козлы.

— В основном козы.

— Между прочим, моя жена собирается на Новый год печь твой кекс! И ты ей жутко понравилась. Вот, говорит, наконец нашли бабу без затей.

Так она выразилась. А она, чтоб ты знала, больше всего на свете ненавидит затеи. Ей главное, чтобы было всем понятно. Это, считай, глас народа. Ну все, лапка, я утек! Машке привет не забудь передать.