Любящее сердце - Бэлоу Мэри. Страница 15

– Что-то есть особенное в английских садах, – сказал он, – не поддающееся описанию. В Италии краски ярче, цветы крупнее, веселее, в Швейцарии – изысканнее, но таких, как в Англии, нигде нет.

– Вы ведь не по собственному выбору оставались за границей так долго? – спросила она, понимая, что проявляет неуместную настойчивость, и отчасти боясь, что он ответит на ее незаданный вопрос.

– Напротив, по собственному желанию, – улыбаясь, ответил граф. – Я вернулся, как только исчез повод находиться вне дома.

– Понимаю, – ответила она, сосредоточенно изучая узор теней от листвы на дорожке.

– В самом деле? – Граф рассмеялся негромко. – Как я догадываюсь, ваши близкие не стали нагружать девичьи уши леденящими подробностями, но создали мой портрет, используя в основном мрачные тона, – портрет отступника и изгнанника. Я прав?

Дженнифер готова была сгореть со стыда. Конечно, он прав. Но она чувствовала себя глупой и вульгарной. Ей казалось, будто ее застигли роющейся в его вещах, или читающей его письма, или делающей еще что-то более постыдное.

– Ваша жизнь меня не касается, милорд, – сконфуженно ответила она. Он вновь рассмеялся.

– Но ведь вас настроили против меня. Ваша тетя и отец будут бранить вас за то, что вы пообещали мне этот танец. Еще больше их разозлит наша небольшая прогулка. Керзи тоже будет злиться, не так ли? У вас будут серьезные проблемы, если вы не внемлете их советам.

Он произнес вслух то, о чем она думала. Ей следовало бы согласиться с ним, сказав, что да, ей приятно его общество, однако она и в самом деле не должна ни разговаривать с ним, ни танцевать больше. Но самолюбие ее было уязвлено. Его слова прозвучали так, будто были обращены не к женщине двадцати лет, а к неразумному ребенку. Так, словно ей нельзя было доверять, словно она не могла действовать по своему усмотрению. Он совершил что-то ужасное, но у каждого человека должен быть шанс, чтобы измениться. А она достаточно взрослая для того, чтобы самой принимать решения, а не слепо подчиняться запретам, ограничивающим ее свободу и выбор.

– Мне двадцать лет, милорд, – гордо сказала она. – Нет ничего неприличного в том, чтобы я танцевала с вами или даже прогуливалась в тихом месте.

Хотя про себя она думала, что другие с ней не согласятся. Тетя Агата и Лайонел, например.

– Вы добрая.

Граф легко коснулся ее руки.

Дженнифер заметила, что у него длинные тонкие пальцы, но рука казалась сильной. Она поборола инстинктивное желание отдернуть руку. Зачем представлять себя забитым существом?

– Вы когда-нибудь завидовали кому-то так, чтобы испытывать почти физическую боль?

– Нет, – подумав, ответила она. – Иногда я завидую чьей-то внешности или умению себя вести, но не слишком сильно. Я вполне довольна собой и жизнью.

Она не кривила душой. Тем более что ее счастье вот-вот будет полным. Осталось несколько недель, в течение которых ей предстоит получше узнать Лайонела. А потом будет свадьба. А дальше – вместе до конца дней. Но тут Дженнифер почувствовала неожиданную тревогу. Жизнь не может состоять из одних радостей. Не может пройти без сучка и задоринки…

– Ну что ж, – сказал граф, – а я знаю, что такое черная зависть. Я завидую Керзи сильнее, чем кому бы то ни было до него.

– Нет, – быстро сказала она и подняла вверх глаза. Скорее одними губами, чем голосом, она произнесла:

– Нет, это абсурд.

– Так ли? – спросил он и сжал ее руку.

Но тут Дженнифер допустила ошибку. Вырвав руку и резко повернув голову, она оказалась лицом к лицу с графом Торнхиллом. И посмотрела ему в глаза. И помедлила. И заметила что-то нежное и щемящее в его глазах, что-то похожее на боль.

Он поцеловал ее.

Едва коснувшись губами ее губ. Он не держал ее. Легче легкого было бы убежать. Но она стояла неподвижно, завороженная новым чувством. Впервые мужские губы коснулись ее губ. Чуть раздвинутые. Теплые. Слегка влажные.

Но весь ужас был в том, что мужчина, поцеловавший ее, был не Лайонел!

Им оказался граф Торнхилл.

И она не остановила его и даже не отвернула головы.

И не ударила его по лицу.

– Пойдемте, – тихо сказал граф. – Танец, должно быть, подходит к концу. Я провожу вас в зал.

Дженни взяла его под руку и пошла рядом с ним с таким видом, будто ничего не произошло. Она не возмущалась и не упрекала его. Он же не стал ни оправдываться, ни извиняться. Так, словно поцелуй был равноценной заменой танцу.

Может, так оно и было. Может, она была еще наивнее, чем думала о себе.

Но нет, поцелуй – это то, что происходит между мужчиной и женщиной, когда они намерены пожениться.

Она собиралась замуж за лорда Керзи. Она так ждала, когда ее поцелует впервые в жизни тот единственный мужчина, которому надлежит сделать это, и вообще – единственный, кому можно ее целовать.

И теперь все было разрушено.

Граф очень хорошо все рассчитал. Музыка как раз затихала, когда он подвел ее к стеклянным дверям веранды, а затем к тете Агате. Он поклонился и ушел, а Дженнифер осталась стоять, чувствуя себя падшей женщиной, словно все только и смотрели в ее сторону, зная, что произошло.

Все было разрушено.

Виконт Керзи отыскал графа Торнхилла на лестнице. Тот, очевидно, собирался покинуть бал в самом разгаре.

– Торнхилл, – окликнул его виконт. – Минуту подождите.

Мимоходом Керзи улыбнулся своей очаровательной улыбкой проходящей мимо леди Кумбс, идущей под руку со своим братом, и догнал Торнхилла.

– В чем дело? – спросил граф, сжимая в руке лорнет.

Лорд Керзи сдерживался, понимая, что они не одни. Он всегда умел держать себя на публике.

– Ты не должен так поступать, – сказал он. – Тебе известно, что моя невеста, моя в скором времени жена, не должна появляться в твоем обществе. И уж конечно, ее не должны видеть выходящей с тобой из зала.

– В самом деле? – удивленно спросил граф. – Может, тебе бы следовало поговорить на эту тему с мисс Уинвуд? Вероятно, ты имеешь на нее влияние.

– Она невинна.

Ноздри виконта раздувались, но он не забывал о том, что они на виду у всех.

– Я знаю, Торнхилл, что за игру ты ведешь. Вижу тебя насквозь. Советую тебе оставить свои происки, или ты об этом пожалеешь.

– Интересно. – Граф вставил в глаз монокль и, покачиваясь небрежно с пяток на носки, смерил своего недруга тяжелым взглядом. – Ты бросаешь мне вызов, Керзи? Выбор оружия будет за мной, не так ли? Я немного владею и шпагой, и пистолетом. А может, ты просто испортишь мою репутацию? Но ведь это невозможно, приятель. Она и так ничего не стоит. Как тебе известно, я слыву соблазнителем собственной мачехи. Говорят, я сделал ей ребенка и сбежал с ней, оставив отца умирать с разбитым сердцем. Но и этого мало. Оказывается, я настолько испорчен, что бросил мачеху на чужбине, а сам вернулся сюда. И тем не менее меня продолжают принимать в лондонском свете. Нет, Керзи, не думаю, что ты можешь причинить моей репутации больший ущерб, чем уже причинил.

– Посмотрим, – сказал виконт и пошел наверх. Обернувшись, он прошипел:

– В эту игру можно играть и вдвоем, Торнхилл. Интересно посмотреть, который из нас сыграет с большим мастерством.

– Заманчиво, – ответил граф. – Мне начинает все больше нравиться сезон этого года.

Сдержанно поклонившись, Торнхилл продолжил свой путь к выходу.

Глава 6

Она не могла избавиться от ощущения, что все испорчено. Испорчено лишь по причине того, что граф Торнхилл ее поцеловал. Дженнифер старательно убеждала себя в том, что ничего страшного не случилось. Он лишь коснулся губами ее губ, что в этом трагичного?

Но в действительности все обстояло куда хуже, чем она пыталась себе внушить. Разрушенным оказалось все, что готовилось в течение пяти лет. Все то, что она создавала сама и что для нее готовили близкие.

Тетя Агата выбранила Дженнифер. Прямо в бальном зале. Очень тихо, не меняя выражения лица, так, чтобы даже те, кто находился всего лишь в двух шагах от них, не догадались, что она ее отчитывает. Леди Брилл ясно дала понять, что в публике с большим неодобрением заметили ее исчезновение с графом Торнхиллом. Наконец, она добавила, что Дженнифер должна радоваться, если это неодобрение не выскажут вслух.