Мелодия души - Бэлоу Мэри. Страница 20

Эмили, стоявшая рядом с женихом, напряженно следила за тем, что говорит брат. Теперь пути назад не было.

Она испытывала спокойное удовлетворение. Нужные слова произнесены в присутствии всех людей, которые много значили в ее жизни. Отступать поздно. Да ей и не хотелось отступать. Ей нужно было это замужество. Пусть глухая, пусть не такая, как все, но она была женщиной. Лорд Пауэлл с трогательной нежностью поднес ее руку к губам.

Эмили, конечно, не слышала оживленного шума, поднявшегося после объявления, но видела, какими радостными стали вдруг обращенные к ней лица. Должно быть, все правильно, подумала она и улыбнулась. Должно быть, она все сделала правильно. Ее семья и семья Люка радовались за нее, все были уверены, что лорд Пауэлл будет хорошим мужем. Ее обнимали и целовали. Она заметила, что ее жених тоже получает свою долю объятий. Да, она чувствовала, что все правильно.

Эшли сидел в дальнем углу комнаты. Он все это время просидел там, держа на каждом колене по ребенку. Они чему-то смеялись. Потом дети убежали, присоединившись к общей веселой суматохе вокруг Эмили и Пауэлла. Эшли остался один и все еще улыбался.

– Как он может улыбаться? – прочла Эмили по губам Агнес, разговаривавшей с Констанс. – Неужели он совсем бесчувственный?

Но Эмили, даже не глядя на него, знала, что за этой улыбкой скрывается невероятное напряжение. Его жена и сын погибли. Пока он был на деловой встрече, у него не стало семьи.

Она пожалела, что он не рассказал ей об этом утром у водопада. Хотя, если бы рассказал, она не вернулась бы, чтобы переодеться в прелестное платье, не выслушала бы извинения лорда Пауэлла и не согласилась бы на помолвку. Она снова погрузилась бы в прошлое, отбросив все мысли о настоящем и будущем. Да и не могла она утешить Эшли, как делала это раньше. Ничто не могло утешить его в постигшем несчастье. Грустно было осознавать, что она бессильна облегчить его боль. Однако в глубине души ей все-таки хотелось, чтобы он рассказал ей об этом.

Позже, когда его преподобие Джеримайя Хорнсби, муж Шарлотты, поздравлял ее и лорда Пауэлла и выражал надежду, что ему будет оказана честь провести церемонию бракосочетания, подошел Эшли и тронул Эмили за локоть.

– Ну что ж, Эмми. – Он взял ее за руки и расцеловал в обе щеки. – Я, кажется, возвратился домой вовремя, чтобы попрощаться с тобой. Ты всегда была для меня дорогой сестрицей. Надеюсь, ты будешь по-прежнему считать меня своим братцем.

Дорогая сестрица... Хорошо, когда тебя считают сестрицей. Это ближе, чем друг. А она должна считать его братом – он так и сказал. Ох, Эшли. Она улыбнулась ему, крепко сжала его руки и отвела глаза. Он понял. Ну а чтобы было еще понятнее, она сжала пальцы в кулак и приложила к своему сердцу.

– Да, я понимаю, – сказал он. – Я знаю, что ты опечалена, Эмми. Но я приехал домой, чтобы забыть о печали.

Мне радостно, что ты счастлива. Трудно поверить, что ты больше не ребенок, каким была, когда я уезжал. Ты стала взрослой. Будь счастлива, маленький олененок. Обещай мне всегда быть счастливой.

Она улыбнулась и кивнула. Да, она пообещает ему. Пообещает постараться.

Вечер был трудным. За ужином провозглашали тосты, потом все собрались в малой гостиной, разговаривали, музицировали. Чай подали позже, чем обычно, и все разошлись поздно.

Никто не знал, как следует вести себя: то ли проявлять сдержанность, соболезнуя Эшли, то ли радоваться и веселиться, празднуя помолвку. Единственным, кто без всякого смущения радовался жизни, был Эшли. Он даже предложил закатать ковер и устроить танцы.

Люк решительно приказал оставить ковер в покое. Все натанцевались до упаду накануне, все устали, и было трудно поддерживать веселье. Наконец вдовствующая герцогиня поднялась с кресла, и все восприняли это как сигнал. отправляться на покой.

Эмили переоделась в ночную рубашку, расчесала волосы, радуясь, что этот день наконец кончился. Произошло столько всяких событий, а вечер показался и вовсе невыносимым.

Все разговаривали. Внимание каждого было сосредоточено на ней, и каждый ожидал, что она будет слушать и понимать.

Она хотела уйти пораньше, чтобы отдохнуть в одиночестве, но ей не удалось. У нее буквально болели глаза от напряженного чтения по губам. А весь вечер ее донимала навязчивая мысль о том, что она так и не узнала имени жениха, хотя это и не важно. И все же через два-три месяца она станет его женой, хотя не знает его имени. Мысль показалась ей забавной, и она тихо рассмеялась. Но какое это имеет значение?

Она все равно никогда не сможет произнести его имени. Он знал ее имя, но это было почти все, что он о ней знал.

Эмили вдруг вспомнила, что совсем не спала прошлой ночью, лишь подремала часок между чаем и ужином. Она очень устала, но спать не хотелось. Она подошла к окну, продолжая рассеянно расчесывать щеткой волосы.

Едва ли удастся заснуть, даже если лечь в постель. Она помолвлена, думала Эмили, пытаясь почувствовать себя по-другому. Скоро у нее будет другой дом, ее будут окружать другие люди: его мать, младшие братья и сестры, не говоря уж о нем.

– Он сказал, что прикажет в каждой комнате положить бумагу, чернила и перья. Без них ей не обойтись, общаясь со всеми этими незнакомыми людьми. Он и сам для нее незнакомец – и никогда не узнает ее. Даже если бы она умела говорить, то никогда не смогла бы объяснить ему свой внутренний мир с помощью слов, Эмили облокотилась на подоконник. Какая прекрасная ночь – лунная, звездная. Она так и манила надеть платье и плащ и, выскользнув из дома, побродить по газону, спуститься к реке. Но этого нельзя делать. Сегодня утром она дала себе обещание. Лорд Пауэлл не одобрил бы жену, которая гуляет по ночам одна. Эмили вздохнула. Жить ей будет непросто. Но она выбрала эту жизнь по собственной воле.

Ей хотелось, чтобы новая жизнь началась поскорее. Она непроизвольно оглянулась на постель. И этого она тоже хотела. Странно, но за последние два года ее тело хотело познать скрытые в нем возможности, хотя сердце хранило верность неосуществленной мечте.

Взгляд ее скользнул к деревьям вдали. Ах, как было бы хорошо пойти туда, спокойно побродить, не делая ничего.

Просто побыть наедине с собой. В этом-то и заключалась суть ее отличия от других, подумала она. Другие люди видят смысл и ценности жизни в том, что они делают. Считая, что за бездействием скрывается пустота и скука, они жалели ее за то, что она ничего не делает. Теперь она решила вступить в мир действия.

Интересно, исчезнет ли со временем ее стремление к свободе, к единению со всем, что естественно и красиво, что обновляется и повторяется с каждым днем, с каждой сменой времени года?

Вдруг она замерла со щеткой в руке и наклонилась вперед, затаив дыхание.

Эшли не прогуливался. Он вышел из дома не для того, чтобы спокойно подышать свежим воздухом перед сном.

Торопливо и целенаправленно он шагал куда-то, опустив голову, спешил так, будто за ним гнались.

Он направлялся к водопаду. Куда же еще? Весь вчерашний вечер и сегодняшний день его улыбки, смех и веселое настроение шокировали одних членов семьи и вызывали жалость у других.

Эмили понимала, что его веселость – всего лишь маска. И среди родственников ему нисколько не стало легче.

Наоборот. Она видела, что он близок к тому, чтобы сломаться.

Ей нечем ему помочь. Она коснулась лбом стекла и закрыла глаза. «Эшли, Эшли... Я не могу помочь тебе».

Но ей не хотелось смириться с этим. Ведь, в сущности, ничего не изменилось. Она по-прежнему может выслушать его, а он – рассказать ей обо всем. Люк пытался убедить Эшли в том, что в Боудене его окружат любовью и заботой и он сможет залечить свои раны, однако, кажется, ничего не добился. Эшли отгородился стеной от всех.

Люк говорил с Эшли. А Эшли, возможно, нужно было, как и семь лет назад, чтобы его кто-нибудь выслушал. Кто-нибудь, кто не тратил бы слов на утешения и советы. Кто-нибудь вроде нее.