Пари (сборник) - Бортникова Лариса "Брынза Ляля". Страница 10

Ага! Он уже начал допускать эту мысль, требовалось срочно закрепить результат.

– А ничего и не подумают. Вы настолько самоуверенный и сильный человек, что любой ваш поступок воспринимается как обдуманный и единственно правильный. И потом, состояние всеобщей влюбленности не позволит им даже слова сказать в ваш адрес. Да и какое вам дело до их мнения? Это ваше решение, и все! Баста!

– Никакого, собственно. Но все-таки я как-то странно буду выглядеть, – он пожал плечами.

– Вот вы боитесь выглядеть странно, а я вообще стану мишенью для вечных издевательств, хотя я уже привыкла, – надо было срочно выдать очередной поток слез, дабы не дать ему прийти в себя.

– Ну постойте, не плачьте, – Андрей испугался возможной истерики и сунул мне в руку стакан, который «мои дрожащие пальцы» не смогли удержать.

Вот если бы он мне скотча со льдом предложил, то тогда я бы поднесла его «слабыми пальцами к дрожащим губам». Стакан разлетелся вдребезги.

– Вы говорите, через полтора месяца? – В его голосе зазвучала такая нужная мне обреченность.

– Да. В столовой. В присутствии коллектива.

– Хорошо. Хорошо! Черт с вами со всеми! Я согласен, – он был готов (а вернее, грамотно подготовлен) к закланию, а у меня душа пела от радости. – Слышите! Я согласен. Вы укажете мне дату и время, и я при всех попрошу вас стать моей женой, – здесь он опять скривился, – только не плачьте больше, я вас умоляю.

Шотландские сеттеры добры, преданны и великодушны. Любят детей и склонны к авантюрам.

Я ехала в пустом вагоне метро и улыбалась сама себе. Вот ведь как верно сказано: Бог помогает юродивым и гениям. Так и не решив, к какой категории себя отнести, я закрыла глаза и постаралась заснуть. Пожалуй, стоит позвонить завтра с утречка в турбюро и узнать о ближайших турах в Испанию. Всегда хотелось посмотреть на страну ветряных мельниц.

Глава седьмая

(Развитие сюжета, немного демагогии и много диалогов. Зато нет лирических отступлений и ПРИРОДЫ.)

Мне до смерти хотелось показать им фигу или что похлеще, но надо было держаться. Нельзя было вот так сразу демонстрировать радость победы, чтобы не возбудить ненужных подозрений. А настроение у меня было чудесное. Настолько чудесное, что я даже не сочла нужным ответить бабуле, когда та в очередной раз прорабатывала меня по поводу моих «штанов из чертовой кожи» (это она так про джинсы). «Хоть бы раз юбчонку надела, – причитала она, – а то ходишь все, как грузчик, в этих „жинсах“, вот парнишки-то на тебя и не смотрят».

Обычно в ответ на бабулины плакалки по поводу моего неформального стиля одежды я устраивала пятиминутный ликбез на предмет существующих направлений современной моды, после чего озадаченная бабуля со знанием дела рассуждала на лавочке о принципиальных отличиях Пако Рабана от «Большевички». Но не сегодня. Сегодня я прилетела в контору раньше всех и, усевшись на окно, с удовольствием переругивалась с Федей, который уже который год безуспешно пытался превзойти меня в знании русского сленга.

– Федя, ты не понимаешь, к мату надо подходить по-научному, а ты, друг мой, – дилетантишка, – внушала я ему.

Федя, решив, что слово «дилетантишка» тоже нецензурное, выдал мне в ответ исключительно длинную фразу, приводить которую здесь у меня не хватит смелости.

– Боже мой, Федор, как же ты банален и неизобретателен, вот послушай, как красиво это может быть преподнесено…

Услышав мою скорректированную интерпретацию его же собственного лингвистического перла, он покраснел и залез под машину. Победа осталась за научным подходом.

– Ну ты, типа, вааще! – восхитился Серега. – Я, знаешь ли, даже в армии такого не слышал.

– Сергей, ты меня балуешь комплиментами. Хочешь, будут давать тебе частные уроки – десять долларов в час?

– Это ты так на «Максим» скопить думаешь? – Стервозная Ленка уселась на мой стол. – Между прочим, девушки воспитанные так не разговаривают.

– Елена, ты не видишь разницы между ширпотребом и эксклюзивом. У нас в институте была дама-профессор, так вот она учила: для филолога нет никакой разницы между «розой» и «задницей». Оба – существительные, первого склонения, женского рода. Ясно, душенька? – Я спрыгнула с подоконника и по-отечески похлопала Ленку по плечу. Та передернулась.

– Все умничаешь. Лучше поделись впечатлениями от вчерашнего вечера. Удачно прошел?

– Прекрасно. Просто блестяще. Ожидали чего-то иного? – Я обвела всех победной улыбкой.

– Дааа? Неужто? Что-то не видно, чтобы Андрей был поражен твоим неземным очарованием. А может, мы чего не понимаем? Ну да ладно, поэтесса ты наша, у тебя еще целая прорва времени.

– Зачем ей время? – Серега уселся рядом с Ленкой, чтобы было удобнее заглядывать к ней в вырез платья. – Она, типа, охмурит его за последние полчаса без предварительных цветов и конфет. Раз – и в дамки. Секс, кекс, брекекекс, – Серега углядел что-то там у Ленки в вырезе и многозначительно замер.

– Похоже, что так, Сережа. А жаль. Нам ведь так хотелось понаблюдать за развитием этой невероятной истории, – это вошла Светлана Денисовна, пропуская вперед свою грудь, уложенную в бюстгальтер неприличных размеров.

Она лучезарно улыбнулась и направилась в кабинет Андрея, а я задумалась.

Действительно, как-то странно получается. Что же он так, с бухты-барахты, без всяких предварительных домогательств и заявит во всеуслышание о своем желании на мне жениться? Такого я даже в романах не читала. Как бы ни развивался сюжет романа, в нем обязательно присутствовали всякие ухаживания и сентиментальные беседы при свечах, луне и иных осветительных приборах. М-да… Мое блестящее обеспеченное будущее вновь скрылось за дымкой неизвестности. Необходимо было срочно что-то предпринять. Я встала и, небрежно отодвинув выходящую от Андрея грудь, ворвалась внутрь.

Увидев меня, он вздрогнул и побледнел. Похоже, вчерашняя беседа не прошла для него даром. Надо же! Такой молодой, а уже такой нервный. Я бы ему порекомендовала принимать «Новопассит» перед работой, но не все же сразу.

– Андрей Николаевич, – прошипела я таинственно. – Простите великодушно за наглость, но надо срочно поговорить. Промедление смерти подобно!

– Что еще, Лариса? – Ну по крайней мере мое имя он запомнил твердо.

– Возникли сложности с нашим планом. Большие.

На его столе зазвонил телефон, он потянулся было за трубкой, но я опередила его.

– Андрей Николаевич, господин Лангстом на проводе, – пропела трубка Ленкиным сексуальным контральто.

– Занят, говорить не может. – Я нажала пальцем на рычаг и оставила Ленку размышлять, чем это таким занят ее шеф, что не в состоянии ответить президенту компании.

Андрей глядел на меня глазами сеттера, лежащего на столе в ветеринарной лечебнице. После вчерашнего он мог ожидать от меня чего угодно и, знаете, ничуть не ошибался.

– Андрей Николаевич, дорогой мой. Они нам не поверят. То есть, если вы просто так, ни с того ни с сего заявите, что просите моей руки и тому подобное… Они точно не поверят, и не видать нам этих денег как своих ушей. Они, конечно, наивные и слегка туповатые, но не до такой же степени. Мы, значит, даже с вами не разговариваем толком, и вдруг – БАЦ! Выходи за меня замуж, любимая! Дешевый китч!

– И что же теперь? – До него никак не доходило, что я от него хочу.

– Нужно их убедить. В общем, как мне ни неприятно об этом сообщать, мы с вами должны разыграть страстный служебный роман и внушить, что ваше предложение – не что иное, как заключительный аккорд огромного и внезапно пробужденного чувства (последняя фраза была позаимствована мной из какого-то литературного «шедевра»).

– Какой аккорд? – У него явно не хватало воображения. Я даже как-то на секунду разочаровалась в его умственных способностях, но, поразмыслив, простила. На его месте любой бы замер в глубоком трансе, а он еще ничего – дышит и сопротивляется.