Территория души. Книга 2. Возвращение любви - Батракова Наталья Николаевна. Страница 11

Отрывочные сведения в новостях американских средств массовой информации не давали и сотой доли понимания того, что происходило на ее Родине и на просторах некогда великой державы. В памяти оставались лишь прозвучавшие с экрана заголовки-ярлыки тех или иных событий, большей частью касающиеся России, и в частности Москвы и Кремля, да аналитические записки, подготавливаемые на основании отчетов представительств. Если бы ее работа не была связана с так называемым «восточным сектором», она бы не знала и этого.

Просмотрев по диагонали местную прессу за время своего отсутствия, ей стала более-менее понятна былая роль Романова в жизни страны. Догадаться, чего он опасался, спешно покидая дом Локтионовых, тоже было несложно. Сделав в свое время ставку на новую власть, Семен Иванович не прогадал и получил в дальнейшем в знак благодарности существенные полномочия. Потихонечку, помаленечку он стал одной из самых значимых фигур в экономике. А вот это уже не очень нравилось самой «породившей» его власти. Но на начальном этапе она вынуждена была его терпеть, тем более что Романов продолжал ее всячески восхвалять. Но то ли он перешагнул невидимую грань и позарился на нечто большее, то ли постарались завистники, стремившиеся занять его место, но в один прекрасный день грянул гром, и с «вершины» обрушился настоящий «селевый поток», моментально перекрасивший белое в черное. Борец за правое дело Романов превратился во врага все того же правого дела, а соответственно во врага народа. Хотя, по большому счету, как раз народу-то было все равно, чего он такого наворотил. Оставалось лишь догадываться, как Семен Иванович разрешил эту глобальную проблему, но на сегодняшний день он жил и работал в Москве и, по слухам, далеко не бедствовал. На родной стороне его постарались быстро забыть и все же, при случае, не преминули напомнить кто в доме хозяин.

«Скорее всего Савицкий знает Романова через Владимира Анатольевича, — продолжала раздумывать она. — Возможно, и Костя в прошлом имел с ним какие-то дела… Странное состояние: такое чувство, что все случившееся три года назад было не со мной, словно художественный фильм посмотрела. И вот началось продолжение фильма с теми же и с новыми героями. Как ни старалась забыть Крылова, а стоило его увидеть, ручки, ножки задрожали, слезки навернулись. Зато убедилась, что живет он другой жизнью. И девушка у него красивая… Как фотомодель, не то, что я со своей фигурой. Надо срочно браться за себя и сбросить эти проклятые пять килограммов, что набрала в Америке, — вздохнула она, заливая кипятком пакетик с чаем. — Хорошо, хоть эта полудетективная история дала возможность быстро исчезнуть, а ведь будут еще встречи: с Сашей надо обязательно повидаться, Катька не успокоится, пока с Олегом не встретится, — и, неосторожно прикоснувшись губами к чашке с обжигающей жидкостью, отставила ее в сторону. — Не буду пить, к утру мешки под глазами появятся. Надо идти спать».

Анна погасила свет на кухне и, проходя мимо комнаты, где спал Дима, закрыла дверь плотнее. Помогло это мало: молодой человек храпел, как машина, потерявшая глушитель.

«Водитель он, конечно, от Бога. А вот bodyguard из него никакой», — подумала она перед сном, тщетно пытаясь закрыть ухо подушкой.

…«Зачем она приехала?» — Костя лежал на кровати и смотрел в потолок.

…С конца 99-го жизнь для него словно остановилась. Многое он делал машинально, по инерции: ходил на работу, ездил на машине, общался с домашними. В полном одиночестве он часами просиживал в тишине, рассеянно разглядывая или парковку за окном офиса, или пейзаж за стеклом кабинета в доме, куда наконец-то переехал. Прокручивая в памяти события последних лет и понимая, что все глубже и глубже погружается в вязкое, бездонное и беспросветное месиво депрессии, он не чувствовал ни малейшего желания бороться с этим состоянием. Тоска, вина и совесть в виде трехголового чудища словно опутали его своими невидимыми щупальцами и медленно поглощали в своей утробе.

И вдруг тяжело заболел Олежка: вирусная инфекция спровоцировала двустороннее воспаление легких, и мальчика пришлось срочно положить в стационар. На ноги были поставлены все знакомые, но сын никак не шел на поправку.

— Ослаблена иммунная система, — поделился с ним однажды дежурный врач. — Странно, сын у вас почти не болел, питание и уход — дай Бог каждому. Такое происходит иногда со взрослыми после тяжелых стрессов, переживаний. Нервы, одним словом.Норебенок… — развел врач руками.

«Это я во всем виноват! — осенило ночью сидевшего у кровати сына Костю. — Это мое состояние передалось ему, и он не хочет сопротивляться болезни. И Саша в последнее время плохо себя чувствует. Хватит! Если я не буду бороться, погибну сам и погублю близких!»

После этой ночи для Крылова начался новый отсчет времени. Он выкарабкивался из засосавшей его трясины умственного и физического бездействия с яростью израненного воина, ползущего на свой последний штурм во имя однажды данной клятвы. И чем сильнее он старался освободиться от пут депрессии, тем больше у него появлялось сил. Мудрость, если не можешь изменить ситуацию, измени свое отношение к ней, стала его девизом.

Хорошо поставленная работа в офисе, Виктор, понимавший состояние друга и взявший на время руководство на себя, давали ему возможность постепенно приходить в себя. Но самоотстранение от дел лидера, одной своей фамилией заставлявшего трепетать конкурентов и вселявшего уверенность в партнеров, постепенно стало сказываться на работе: объемы продаж и денежные обороты стали снижаться, а перспективные проекты из-под носа уплывали к фирмам-новичкам. Более того, конкуренты стали активно переманивать к себе самых ценных сотрудников.

И тогда Крылов понял: если он не соберет себя в кулак и не займется бизнесом сам, дело всей его жизни окончательно рухнет. Виктор был хорошим другом, верным соратником, но он был ведомым, чего, в общем-то, никогда и не скрывал. А потому, как только Костя почувствовал первые проблески выхода из душевного кризиса, он шаг за шагом повторил однажды проделанные действия: продал квартиру в Сухареве, поменял машину и заставил себя максимально включиться в работу. Правда, со свидетелем прошлой жизни, белоснежной «Volvo», он так и не решился расстаться окончательно, а потому переоформил автомобиль на фирму и посадил в нее Малинина.

День, когда Костя снова ощутил под ногами твердую почву, совпал с днем выписки из стационара Олежки. И пусть битва с чудищем-депрессией еще не была выиграна окончательно, он знал, что никогда больше не позволит себе потерять контроль над собой. Отгородившись железобетонной стеной от воспоминаний, он снова вернулся к субботним тренировкам в спортзале и, переключив свое внимание на сына, возобновил его занятия теннисом.

Время само приходило на помощь. Однажды в начале августа рано утром он вышел во двор, долго наблюдал за рассветом, за ласточками, стремительно вылетавшими из слепленного под крышей гнезда, и вдруг, зажмурившись под первыми солнечными лучами, мысленно произнес: «А жизнь-то продолжается!»

— Жизнь продолжается! — спустя несколько часов повторил он удивленному Хорину.

В тот день он решился еще на одну кардинальную перемену и подписал договор на покупку целого этажа в пристройке к новому жилому дому. Через полгода разросшаяся компания переехала в новый современный офис практически в центре города, а оптимистичная фраза стала для него еще одним девизом в жизни…

Домой от Локтионовых он вернулся около одиннадцати. Стараясь не разбудить домашних, не включая электричества, он поднялся по ступенькам, залитым уличным освещением, к себе в кабинет и тяжело опустился в кресло. Щелкнув выключателем настольной лампы, он тут же наткнулся взглядом на разложенную на столе итоговую смету ремонта квартиры, которую пытался просматривать накануне ночью.

Как и многие, Костя, порой, совершал в жизни спонтанные поступки. Об одном из таких действий, более чем двухлетней давности, до поры до времени никто не знал, даже Виктор.