Территория души. Книга 2. Возвращение любви - Батракова Наталья Николаевна. Страница 97

Надя с Юрием были одними из тех, кто не оставил Семчуковых в беде. Вина за потерю самого дорогого, любимого, близкого по духу человека тяжелым бременем опустилась на плечи Алины, и однажды, не выдержав этой тяжести, она рассказала Локтионову все или почти все. Старый друг семьи стал единственным человеком, кто был посвящен во все обстоятельства смерти Степана Геннадьевича, а холодная, трезвая и расчетливая Алина предстала перед ним в ином качестве: маленькая, жалкая, растерянная девочка, такая, какой он знал ее прежде. Привыкшая к безграничной отцовской любви, она только сейчас стала понимать, что значит самой, без тепла, поддержки и опеки, бороться за жизнь в этом жестоком мире.

Контакт с матерью был утерян давным-давно, но общее горе стало постепенно сближать мать и дочь, хотя поначалу каждая из них переживала его по-своему, в разных комнатах пустой квартиры. И первые шаги в этом сближении стала делать опять же уставшая от одиночества Алина. Близких подруг у нее не было, а мама всегда была дома и, как оказалось, давно ждала, когда дочь захочет поговорить с ней по душам.

Строить новые отношения было непросто: слишком далеко друг от друга они были все эти годы. Приходилось постепенно восстанавливать чувства, которые связывают детей и родителей, крепнут день ото дня или же, наоборот, улетучиваются, оставляя только констатацию факта: вот это — мать, а вот это — ее родная дочь.

Лишь теперь многое в отношениях между родителями стало Алине понятным. Своим незапланированным появлением на свет она буквально сломала им обоим жизнь. Мать, любившая отца и решившая сохранить беременность, так и не получила взамен ни его любви, ни любви своего чада. Отец, вынужденный жениться, чтобы не испортить карьеру, в глубине души ненавидел мать, но не давал воли чувствам и терпел, потому что любимица-дочь должна была расти в нормальной семье. Впрочем, они научились создавать видимость нормальной семьи, преподнося Алину как ярко освещенную солнцем вершину айсберга. Что представляла собой глыба льда под водой, знали немногие.

Дни, ставшие похожими один на другой, складывались в недели, которые в свою очередь незаметно сливались в месяцы. Потеряв в одно мгновение скорее капризный, чем истинный интерес к Крылову, Алина начала по-иному относиться к работе и к сослуживцам. Утратив заносчивость и высокомерие, она стала оттаивать и, согретая теплом и вниманием окружавших ее людей, смотрела на всех другими глазами. Постепенно ей стали отвечать взаимностью и даже приглашать на совместные чаепития во время обеда.

После смерти отца заметно поредел и круг ее поклонников. Оставались лишь несколько изредка названивавших однокашников и Алексей, одолевавший ее звонками и электронными письмами. Но ему она отвечала скупо и лаконично: траур. Несмотря на то что замужество было единственным выходом из тяжелой материальной и моральной ситуации, и, более того, похоже, она его тоже любила, Алина не могла себе позволить выйти замуж за Коптева. И на то у нее была весьма веская причина…

…Открыв дверь душевой кабины, она услышала, как надрывается мобильный телефон. Обмотав голову полотенцем, Алина, набросив халат, поспешила в свою комнату.

— Да, — запыхавшись, ответила девушка, даже не успев взглянуть на дисплей. — Да, Константин Петрович, это я… Сегодня?.. Прямо сейчас?.. Я не уверена, что у меня получится так скоро, машина в ремонте… Хорошо, я возьму такси и к десяти буду в офисе.

Недоумевая, почему ее вызывают на работу в выходной день, Алина спешно высушила волосы, нанесла легкий макияж, оделась и выбежала из квартиры. Частное такси уже ждало у подъезда.

На парковке у офиса стояли два автомобиля: Крылова и Хорина.

«Странно, — удивилась она. — Никого больше не вызвали…

И что у них там стряслось?»

Охранник пригласил ее сразу зайти в кабинет шефа. Непривычно помятые и небритые лица начальства не выражали ничего, кроме озабоченности.

— Доброе утро, Алина. Спасибо, что приехали, — поздоровался Хорин.

Кивнув ей головой, Крылов переглянулся с заместителем и задал вопрос, выслушав который девушка медленно осела в ближайшее кресло.

— Алина, нам необходимо знать, где и как была произведена запись на видеокассете, которую подбросили вашему отцу?

— На какой кассете? — пересохшими губами прошептала она.

— Вы прекрасно знаете, о чем речь… — продолжил было Крылов, но его перебил Хорин.

— На днях в такую, как и вы, ситуацию попал очень близкий нам человек, и на сегодняшний день нам известно, что вы — не первая, а он — не последний в этом импровизированном списке. Мы хотим найти человека, который шантажирует и не дает нормально жить многим, — тщательно подбирая слова, продолжил он. — Ошибки бывают у всех, но это не повод калечить людям жизнь.

Алина закрыла лицо руками.

— Мне ведь обещали, что никто не узнает… — выдавила она.

— Другого выхода нет, — мягко заметил Хорин. — Иначе нам его не достать.

…Кассету из видеомагнитофона очень вовремя вытащила и спрятала мать: парни из спецслужб перевернули всю квартиру. Сама Алина узнала о существовании кассеты только после похорон, когда мать молча зашла в комнату, включила запись и так же молча вышла за дверь.

Что пережила она во время просмотра, описать невозможно: стыд, отчаяние, отвращение к себе самой и к тому, что происходило на экране. Но главным было не это. Теперь она знала, чего не выдержало сердце крепкого, не старого еще мужчины. Позора. Любимая дочь, надежда и опора, в которую он вложил все, что мог, оказалась обыкновенной потаскухой и вытворяла на экране…

Девушка всхлипнула.

— Я лично уничтожила кассету, сожгла на костре, — продолжила она сквозь слезы. — Но пока где-то есть оригинал, я не могу жить спокойно…

— В этом вы правы, — согласился Виктор. — Мы тоже заинтересованы в том, чтобы найти оригиналы. Но сначала надо найти человека, который за всем этим стоит. Вы помните, где велась запись?

— Очень плохо, — попыталась напрячь она память. — Это случилось в ночь, когда была вечеринка в «Гудвине». Я ушла оттуда в плохом настроении…

Перед уходом, разозленная провалом всех своих планов, она выпила приличный фужер коньяка. Ну а после того, как Алексей не смог бросить все и в ту же минуту полететь к ней, разозлилась еще больше и гордо покинула заведение. На улице крепчал мороз. Потоптавшись по плитке в стильных сапогах на высоченных каблуках с тонкой подошвой, она моментально замерзла и к тому времени, когда рядом остановилась машина, с трудом владела собой. Заметив призывно открытую дверь и нормальные славянские физиономии, она, не раздумывая, села на заднее сиденье.

— Это был черный джип, — в сотый раз пытаясь вспомнить хоть какие-то подробности, произнесла она. — Марку не помню, но новенький. В салоне еще стоял специфический запах. Кроме водителя на заднем сиденье был мужчина без каких-то определенных примет, в дубленке и надвинутой почти на глаза кепке… Говорили они как-то странно.

— Кавказцы? — быстро уточнил Виктор.

— Нет, — отрицательно качнула головой Алина. — Водитель будто буквы не выговаривал, а тот, что сидел рядом со мной, периодически вставлял английские слова. Но он не был англичанином или американецем, мне даже показалось, что он специально так делает.

— Что делает?

— Ну, акцент себе делает, — пояснила Алина. — У нас на факультете иногда так ребята прикалывались: знакомились на ломаном русском с девушкой, и так далее… Я согрелась, они отвешивали комплименты, подъехали к «Юбилейному», оставили меня одну в салоне. В знак доверия, что ли. У меня к тому времени — злость стала проходить, хотела от них отцепиться, да побоялась машину незапертой бросить.

— Надо же, какое доверие! — усмехнулся Хорин.

— Это меня и сбило с толку, — вздохнула Алина. — Вернулись с цветами, с какими-то бутылками дорогущими… Я попросила подвезти меня домой, они не сопротивлялись, лишь предложили выпить за знакомство… Мы уже почти к дому подъехали, когда у меня в голове все поплыло… Дальше в памяти только обрывки: загородная дорога, какой-то поселок коттеджный, собачий лай за высоким забором, обшитый светлым сайдингом дом…