Вечность - Стивотер Мэгги. Страница 23

И тут стена поползла вниз. Увлекаемая каскадом грязи и песка, волчица полетела в воду. Ее голова скрылась в мутной жиже.

Нескончаемо долгий миг бурая поверхность воды была абсолютно неподвижна.

За те несколько секунд, которые понадобились Грейс, чтобы вырваться на поверхность, решение было принято.

Я сбросил куртку, подошел к краю обрыва и, прежде чем успел подумать о множестве ужасных последствий, шагнул вниз.

За спиной у меня запоздало ахнул Коул.

Я наполовину съехал, наполовину упал в воду. Ступня коснулась чего-то скользкого, и не успел я решить, дно это или просто коряга, как с головой очутился под водой.

Я сообразил закрыть глаза, лишь когда их уже нащипало от песка. В наступившей черноте время прекратило свой бег, превратившись в отвлеченное понятие, потом я нащупал дно и вынырнул из-под воды.

— Сэм, дубина ты стоеросовая, — выругался Коул.

В его голосе звучало восхищение; похоже, я все-таки поступил опрометчиво.

Вода доходила мне только до ключиц. Она была склизкой, как ил, и обжигающе холодной. С меня словно живьем содрали кожу. Остались только кости и ледяная вода, проникающая сквозь них.

Грейс жалась к противоположной стене, с трудом удерживая голову над водой. В ее глазах настороженность боролась с чем-то таким, что ее волчья морда не могла выразить до конца. Теперь, когда я мог оценить глубину промоины, стало понятно: она стоит на задних лапах, опираясь о стену, чтобы экономить силы.

— Грейс, — позвал я, и при звуках моего голоса трудноуловимое нечто в ее глазах переплавилось в страх. Я попытался не принимать его на свой счет; волчьи инстинкты брали свое, и неважно, что всего миг назад ее глаза светились человеческим разумом.

Прыгая в яму, я собирался подсадить ее наверх; похоже, план придется пересмотреть. Сосредоточиться было очень трудно; я так замерз, что мурашки отзывались жгучей болью. Все мои намертво усвоенные инстинкты торопили выбираться из ямы, пока я не превратился в волка.

Как же мне было холодно.

Коул присел на корточки на краю ямы. Я чувствовал снедавшее его беспокойство, слышал невысказанный вопрос, но не знал, как ответить.

Я двинулся к Грейс, просто чтобы оценить ее реакцию. Она инстинктивно отпрянула и потеряла равновесие. Ее голова скрылась под водой, и на этот раз ее не было на протяжении нескольких ударов сердца. Когда же она наконец вынырнула, то безуспешно попыталась отыскать прежнее место, но у нее ничего не вышло. Она слабо забарахталась, с трудом удерживая ноздри над поверхностью воды. Времени у нас оставалось не много.

— Мне спуститься? — спросил Коул.

Я покачал головой. Мне было так холодно, что я скорее выдохнул, чем произнес вслух:

— Слишком… холодно. Ты… превратишься… в волка.

Волчица рядом со мной тихонько заскулила.

«Грейс, — попросил я ее про себя, закрыв глаза. — Пожалуйста, вспомни, кто я такой».

Я открыл глаза.

Ее не было. По воде расходилась в разные стороны ленивая рябь.

Я рванулся вперед, увязая в илистом дне и шаря руками подводой. Одна мучительная секунда проходила за другой, а мне не попадалось ничего, кроме ила и коряг. Яма, выглядевшая сверху такой маленькой, казалась теперь бескрайней и бездонной.

В голове крутилась одна и та же мысль: «Я не успею ее найти, и она погибнет». Погибнет в считаных дюймах от меня, захлебнется этой бурой жижей. И мне придется жить с этим до конца своих дней.

Потом мои пальцы наткнулись наконец на что-то более материальное. Я ощутил под ладонями шершавый мокрый мех и, подхватив ее под брюхо, потащил из-под воды.

Напрасно я боялся, что она меня укусит. Она безвольно повисла на моих руках, совсем легкая в воде, жалкая и сломленная. Голем из глины и прутьев, холодная, как труп, после проведенных в яме нескольких часов. Из ноздрей пузырилась бурая жидкость.

Руки у меня неукротимо тряслись. Я уткнулся лбом в ее грязную щеку. Она даже не вздрогнула. И почувствовал под шкурой ее ребра. Она снова вздохнула, обдав меня запахом грязной стоялой воды.

— Грейс, — прошептал я. — Это еще не конец.

Она хрипло дышала. В голове у меня роились бесчисленные идеи и планы: как бы мне поднять ее повыше над водой, как бы согреть ее, как бы продержать над водой, пока она хоть немного не наберется сил, как было бы хорошо, если бы Коул принес лестницу, — но ни одна из мыслей не задержалась надолго. Придерживая голову Грейс над жидкой грязью, я топтался на месте, ощущая под подошвами то, на чем она стояла все это время.

Я вскинул глаза на край ямы. Коула не было.

Я не знал, что и думать.

Медленно я нащупал толстый скользкий корень, оперся на него и привалился к стене, держа на руках Грейс. Я прижимал ее к себе, чувствуя странно учащенное биение ее сердца рядом с моим. Внезапно она задрожала, не знаю уж, то ли от страха, то ли от изнеможения. Как выбираться из ямы, тоже было непонятно.

Одно я знал твердо: ее я не отпущу.

23

КОУЛ

В волчьем обличье бег не требовал усилий. Каждый мускул был создан для него. Каждая частица волчьего тела вносила свой вклад в плавное, беспрерывное движение, а волчий разум не беспокоился о том, что тело может устать. Поэтому ты бежал, как будто собирался бежать вечно, а потом просто останавливался.

В человеческом обличье я казался себе медлительным и неуклюжим. От ног в такую слякоть было мало толку: к подошвам липла всякая дрянь и приходилось периодически останавливаться и стряхивать ее. Когда я добрался до точки назначения, сторожки, то совершенно запыхался, а колени ныли от подъема в гору. Впрочем, времени на передышку не было. Я уже почти придумал, что захвачу с собой из сторожки, если не наклюнется идея получше. Я распахнул дверь и заглянул внутрь. Скарб, который прежде представлялся мне крайне практичным, теперь казался дурацким и бестолковым. Пластиковые контейнеры с одеждой. Коробки с едой. Вода в бутылках. Телевизор. Одеяла.

Я принялся срывать крышки с корзин, помеченных надписью «Экипировка», в поисках какого-нибудь кабеля, эластичного троса, веревки, королевского питона — чего угодно, что можно было бы обмотать вокруг контейнера и соорудить из него импровизированный подъемник для волков. Ничего подобного не обнаружилось. Это был детский сад для оборотней. Закуски и экипировка для сна.

Я выругался вслух.

Наверное, надо было не экономить время, а бежать сразу в дом.

Мне представился Сэм в яме, дрожащий, с Грейс на руках.

Перед глазами вдруг встало непрошеное воспоминание: остывшее тело Виктора на дне другой ямы, присыпанное землей. Это была всего лишь игра моего воображения, притом не вполне честная — Виктора хоронили завернутым, — но ее оказалось достаточно. Хоронить еще одного волка в компании с Сэмом я не собирался. В особенности Грейс.

Я начинал понимать одну вещь про Сэма и Грейс — причину, по которой Сэм оказался не в состоянии функционировать без нее. Дело в том, что такого рода любовь способна существовать, лишь когда влюбленные все время рядом друг с другом. Если одна половина уравнения уходит, умирает или оказывается чуть менее идеальной в своей любви, их история становится самой жалкой и трагической историей на свете, смехотворной в своей абсурдности. Без Грейс Сэм превратился в шутку, лишенную соли.

«Думай, Коул. Какой ответ подсказывает логика?»

Голос отца.

Я закрыл глаза, представил себе яму, Сэма с Грейс, себя самого наверху. Все просто. Иногда чем проще, тем лучше.

Открыв глаза, я схватил два контейнера и, перевернув их и вывалив на пол все содержимое, подобрал только полотенце. Потом сложил контейнеры один в другой, бросил полотенце внутрь, а крышки сунул под мышку. Такое впечатление, что самым грозным оружием в моей жизни всегда становились самые безобидные вещи: пустые пластмассовые контейнеры, чистый диск, шприц без маркировки, моя улыбка в темной комнате.

Я захлопнул за собой дверь.