Кольцо - Каммингс Мери. Страница 63

Настоящий праздник начинался в холле, отделанном как покои средневекового замка: с бархатными драпиров­ками, подсвечниками, в которых ярко горели электриче­ские свечи, и слугами в камзолах и напудренных париках.

Один из таких слуг подскочил к Нэнси и «принял» у нее накидку. На миг ей стало даже жалко — она еще не насладилась вдоволь обладанием такой красивой вещью! Но Ник, подхватив под руку, уже вел ее дальше — в огром­ный зал, полный народу. Мужчины в смокингах, похожие на пингвинов с белыми грудками, и женщины в вечерних платьях ходили, разговаривали, останавливались, соби­рались группками — и снова расходились.

Над головой, словно фейерверк, сияли сотни крохот­ных разноцветных лампочек; в толпе сновали, предлагая гостям вино, официанты с подносами — тоже одетые «по-средневековому».

С Ником кто-то поздоровался. Он, не останавливаясь, ответил, Нэнси тоже сочла нужным любезно кивнуть и лишь через пару секунд спросила:

— А кто это был?

— Спроси что-нибудь полегче! Я тут почти никого не знаю, — усмехнулся он, ответил еще на чье-то приветствие и остановился у колонны. — Вина хочешь?

Нэнси покачала головой, но, когда он взял с про­плывавшего мимо подноса бокал и отхлебнул, внезапно почувствовала, как сухо во рту, и пожалела, что отказа­лась.

— Сейчас пойдем с прессой пообщаемся, чтобы самое неприятное с себя спихнуть, а потом можно посмотреть те лоты, которые сегодня будут разыгрывать, — кивнул Ник на арку, по сторонам которой стояли «стражи» с але­бардами. — Вон там выставка.

— А где пресса?

— Дальше небольшой зальчик есть, веревкой отгоро­женный, — там они и толкутся... как обезьяны в клетке, — ухмыльнулся он. — Выходить сюда им запрещено.

— Я нормально выгляжу?! — вдруг испугавшись непо­нятно чего, быстро спросила Нэнси.

— Все в порядке. Тебе очень идут эти звездочки. — Он с улыбкой коснулся заколки в ее волосах.

— Это не звездочки — это цветочки такие... с острыми лепестками, — объяснила она.

— Все равно идут... а вот хмуриться тебе не идет. — С заколки его палец переместился ей на лоб и осторожно погладил между бровей. — Ну, пошли?

Едва они подошли к золоченому витому шнуру, отгора­живающему «загон для прессы», как с той стороны к Нику бросились сразу несколько человек. «Действительно — как обезьяны, которым орешки кинули», — подумала Нэнси. Журналист, оказавшийся впереди, задал вопрос относи­тельно предполагаемого приобретения Ником конт­рольного пакета акций какой-то фирмы, название которой Нэнси слышала впервые в жизни, остальные остановились рядом, прислушиваясь и дожидаясь своей очереди.

Она тоже хотела послушать, что он ответит, — но тут один из репортеров добрался и до нее:

— Миссис Райан, у меня вопрос к вам. В двух словах — что вы чувствуете, являясь женой такого человека, как ваш муж?

Вопрос показался Нэнси дурацким. В следующий мо­мент в голове возник абсолютно правдивый, но совершен­но неподходящий для прессы ответ: как будто ее подхва­тило вихрем и несет неведомо куда.

Но вслух она ответила скромно и обтекаемо:

— Наверное, как жена любого человека, который мно­го и тяжело работает, приходит домой поздно и почти не имеет свободного времени.

— Именно его работа и послужила причиной вашего конфликта? Ведь не секрет, что какое-то время вы жили раздельно.

Ник предупреждал, что об этом могут спросить... Она уловила его предостерегающий взгляд и нашла в себе силы вежливо улыбнуться.

— Нет, причина была другая. В семейной жизни у лю­дей бывают самые разные проблемы... — ее улыбка стала чуть шире, — но сейчас я пришла на бал, и мне не хоте­лось бы вспоминать ни о чем неприятном. Мы снова вме­сте, и это главное.

Репортер уже открыл рот, чтобы задать новый во­прос, но в этот момент Ник шагнул к ним и, по-хозяйски положив руку Нэнси на плечо, не дал ему продолжить:

— Прошу прощения, на сегодня все. Мы хотим успеть еще посмотреть поближе лоты...

— Ты хорошо держалась перед камерой. И отвечала хорошо, — похвалил он, когда они отошли на изрядное расстояние от золоченого шнура. — Я, признаться, немно­го боялся — как ты это выдержишь с непривычки. Страш­но было?

— Нет...

Нэнси хотела напомнить ему, что уже лет восемь, если не больше, работает на телевидении и, хотя «главной ге­роиней» шоу не бывала, в кадре мелькать ей доводилась, — но тут Ник бросил взгляд на что-то за ее плечом и насто­рожился.

— Знаешь что, — неожиданно сказал он. — Мне тут надо кое с кем поговорить минутку — иди на выставку, я тебя там найду.

Она послушно пошла по направлению к арке со «страж­никами», но на входе не выдержала и обернулась. Он сто­ял у колонны и разговаривал с каким-то мужчиной — седым, невысоким и коренастым.

Подумала: «Не с женщиной...», вспомнила вопрос ре­портера о причине конфликта... И внезапно, на какую-то долю секунды, эта самая «причина» словно наяву возник­ла перед ее глазами — стройная, элегантная и неотрази­мая, с золотыми волосами и серебристым смехом.

«Не надо об этом думать! — приказала Нэнси самой себе. — Мы на балу, ее здесь нет... Ее здесь нет... Нет...» Вещей на выставке было немного: несколько картин; небольшая мраморная скульптура, изображающая обнажен­ных юношу и девушку; еще две скульптуры — бронзовые «охотничьи сцены»; лампа от Тиффани; китайская ваза и ваза «Лалик» из перламутрового стекла. Кроме того, вдоль одной из стен зала тянулась застекленная витрина с жен­скими украшениями и мелкими безделушками.

Сначала Нэнси подошла посмотреть поближе на кра­сивый старинный натюрморт с цветами. Подумала, что в ее гостиной он смотрелся бы неплохо, случайно броси­ла взгляд на этикетку: «Голландский натюрморт семна­дцатого века. Начальная цена — 200 000. Разрешается на­бавлять не менее 5000» — и тихонько хихикнула: весь ее дом стоил куда меньше.

Перешла к соседней картине, с корабликом, решив принципиально не смотреть на этикетки. К натюрморту тут же подошли две женщины, оживленно беседующие между собой, и Нэнси услышала обрывок их разговора: «...Ну ты же знаешь — сначала она буквально бегала за ним — а потом глупо тянула со свадьбой!.. — Да, я тоже слышала, он под конец просто не знал, как от нее избавиться!..» Говорили они почти не понижая голоса. О ком идет речь, Нэнси не знала, но все равно стало неприятно. Наверное, что-то подобное сплетничали и про нее с Эриком...

Она решительно направилась в противоположный угол зала, по дороге остановилась на минутку полюбовать­ся на лампу — и, дойдя до витрины, стала разглядывать выставленные там безделушки.

Последовательно осмотрев старинную табакерку с вы­ложенным сапфирами вензелем и эмалевой картинкой внутри, большую брошь с темно-лиловыми аметистами и золотые карманные часы, которым, судя по виду, было лет пятьсот, Нэнси подумала, что «минутка» Ника что-то че­ресчур затянулась. Сделала маленький шажок, чтобы пе­рейти к следующему лоту, — и тут, случайно бросив взгляд в сторону, увидела в самом конце витрины нечто совер­шенно потрясающее.

На черной бархатной подставке стояла шкатулка. Не­большая, всего дюймов восемь в длину, сделанная из слег­ка пожелтевшей от времени слоновой кости, она со всех сторон была покрыта резьбой. На каждой грани изобра­жалась сценка из жизни джунглей: волки, охотящиеся на оленя; павлин, распускающий хвост перед самками; пара слонов, а на крышке — тигр, гордо выпрямившийся с под­нятой головой и не замечающий, что с дерева маленькая обезьянка уже готовится запустить в него орехом.

Нэнси взглянула на этикетку. «Ларец, Индия, начало девятнадцатого века. Слоновая кость, сапфиры, рубины, хризобериллы. Начальная цена — 8000». Попыталась по­нять, где же там сапфиры и рубины, и только теперь раз­глядела, что глаза у тигра красные, а в хвосте павлина свер­кают синие и зеленые искорки. И в цветочном орнамен­те, обрамлявшем картинку...

— Что, нравится?

Она выпрямилась. Ник стоял рядом, довольный, с ис­крящимися весельем глазами и с бокалом в руке.