Цвет победы - Чиркова Вера Андреевна. Страница 37

– Ничего… тебе можно. – Васт осторожно повернул её лицо к себе и заглянул в серые глаза. – Твой интерес не оскорбляет и не вызывает боли. Так ты хотела узнать, почему я зову тебя любимой? Потому что это истина. Хотя я и сам не сразу это понял. Ведь сначала я влюбился не в тебя, а в Тину… прости… но лгать тебе я не могу. А она постепенно начала считать меня своим другом… и это неожиданно оказалось очень приятно. Поэтому я тщательно скрывал свои чувства, не желая терять такое отношение ради никому не нужного признания. Но больше всего я не хотел разрушить возможное счастье Тароса. Как оказалось, всё было впустую…. ни у кого из нас изначально не было никаких шансов на взаимность. Ну а когда увидел тебя… то хотя и не сразу, но понял, кого я видел в ней… в нём. Когда Тин пытается изображать девушку, то невольно подражает именно тебе.

– Но ты же… провёл тот ритуал… – Раз он разрешил спрашивать обо всём, почему бы не выяснить все волнующие её подробности?

– Да. Провёл. – Васт нежно коснулся губами щеки Славы и незаметно вздохнул. – Слишком уж много всего смешалось в душе. Сомнения, обиды, старые и новые, нелепые претензии Таша, твоё равнодушие… Никто из людей не знает, что, переходя на новый уровень, мы не только обретаем новые способности и более взрослый, как бы отстранённый взгляд на прошлые проблемы, но и теряем иллюзии и напрасные надежды. И это иногда довольно болезненно, нужно некоторое время, чтобы понять и осознать правильность произошедших в душе перемен. Но мне несказанно повезло… в заключительный момент ритуала ты оказалась где-то поблизости, и в тот миг, когда я терял все старые эмоции, твоя энергия и твои чувства стали мне доступны. Всего на короткий миг… прости, но это не моя вина.

– А-а… – смутилась Слава, – это ещё что такое?

– Это как короткое слияние душ… нет, не волнуйся, прочесть твою память или узнать прошлое невозможно, но вот ощущения, тревоги, радости… оказались созвучны моим настолько, что произошло частичное слияние. И теперь я точно знаю, именно ты половинка моей души… единственная, кто суждён мне в бесконечном сонме миров… и эту невероятную удачу я никому не уступлю. Как и не отойду от тебя до тех пор, пока жив.

– Васт… – привычка соображать трезво выдернула Славу из сладкого тумана мечтательности, – но ведь несколько минут назад ты собирался уйти?!

– Только до дверей, – горько хмыкнул он, – раз мне не оказалось места рядом с тобой, значит, я собирался жить под дверями.

– Но почему ты так решил… – про место?

– Славочка… – анлезиец спрятал лицо в её локонах и несчастно засопел, – мне иногда совершенно непонятны мотивы действий Тины… и твоих. Вы зачастую поступаете не так, как наши женщины, и если теперь я знаю, что Тин – парень, и могу его как-то понять… то ты…

– Давай разберёмся подробно, – уже понимая, в чём он ошибся, мягко предложила Слава, – но не сочти меня такой занудой, просто я хорошо знаю, как быстро имеют обыкновение накапливаться эти мелкие недопонимания, пока в один прекрасный миг не рухнут на голову неудержимой лавиной. Ты согласен?

– Славочка… я же не дурак, – тихо хмыкнул он, – и прекрасно понимаю, каким наивным и смешным предстаю в твоих глазах. Это недостойно мужчины… обижаться, если женщине не понравится выбранный им наряд. Тем более иномирянке… у вас там другая мода, и наши вкусы не могут совпадать.

– Ну да, мода у нас другая, – задумчиво протянула Слава, пытаясь припомнить, когда ещё она так же хорошо себя чувствовала рядом с мужчиной.

А, пожалуй, никогда. Её первый любимый был, если честно признаться, очень большим эгоистом, и его даже близко не волновало, какие вещи ей нравятся и чего она хочет. Нет, он не грубил и всегда был вежлив, но её мнения никогда не спрашивал, принося те редкие знаки внимания, на которые отваживалась его скаредная натура. Правильно Костик в тот раз всё понял про шоколадку, жаль только, не рассказал ей сразу всю правду.

– Мода другая, – продолжила она, решительно выкинув из головы мимолётное неприятное воспоминание, – но вот такие произведения искусства всегда выше моды. И мне кажется, не найдётся ни одной женщины, которой бы это платье не понравилось.

– Но тогда… почему…

– Если ты насчёт смеха… то смеялись мы вовсе не над платьем. Как можно смеяться над такой красотой? Извини, но вы неправильно поняли, просто так совпало…. Костик сначала построил возле двери баррикаду, а потом мы увидели унса и сообразили, как глупо было её строить, если можно было просто попросить Шарика предупреждать обо всех, кто войдёт.

– Так над кем вы тогда смеялись?

– Да над собой же… – весело хмыкнула Слава и потрясённо уставилась в недоверчивую глубину зелёных глаз, – неужели вы никогда не смеётесь над собственными промашками?

– Смеёмся… – как-то неуверенно сообщил Васт и отчаянно вздохнул, – правда, смеёмся. Только стараемся никому не показывать, здесь это считается… признаком легкомыслия. Извини.

– Не переживай, у нас тоже некоторые снобы так считают, – утешила Слава и вдруг спохватилась, – надеюсь, тебя не очень расстроило, что я могу посмеяться над собой?

– Нет, наоборот… а можно ещё вопрос?

– Давай. – Слава пребывала в самом благодушном настроении.

– Тебе кто-нибудь уже говорил, что ты источник?

Потолок словно рухнул на неё и придавил всей своей многотонной тяжестью, так трудно стало вдруг дышать и такая резкая боль пронзила сердце.

Глава 23

Вот оно что, источник! А она-то гадает, откуда вдруг у зеленоглазого красавца возникла к ней такая жаркая и настойчивая любовь! Оказывается, всё очень просто и любовь действительно имеется! Только не к ней, а к её уникальной способности.

Вот именно этого-то она всегда и боялась.

Альфонса. В самом широком понимании этого слова. Моральном, материальном, физическом. Мужчину, который будет пить её силы, время, заботу, трепать нервы, тратить заработанные копейки на себя… сидеть на ней, как огромная уродливая чага на тонкой берёзке. А теперь ещё и странная энергия, на которой в этом мире завязано так много и которую по несчастной случайности именно она, Слава, собирает и излучает.

Землянка резко дёрнулась из тёплого гнезда обнимающих её рук, во всепоглощающем стремлении бежать, мчаться подальше, пока ещё свободна. И никогда больше не развешивать уши под лапшу про половинки души.

Не тут-то было. Руки Васта держали её с невероятной силой, словно были стальными захватами. И одновременно с тем эти тёплые оковы были невероятно бережны и мягки. Они напомнили женщине щупальца тхиппа, те тоже на первый взгляд вовсе не производили впечатления особо мощных, но вырваться силой не было никакой возможности. А раз нельзя силой, значит, нужно проявить силу характера.

– Отпусти! – процедила Слава, стараясь, чтобы её слова прозвучали с максимальной убедительностью, но анлезиец почему-то не послушался.

– Последний раз говорю, отпусти! – Она уже почти рыдала, но из последних сил старалась сдержать своё отчаяние.

– Слава, – в голосе анлезийца звучала глубокая печаль и боль, и женщина невольно замерла и прислушалась, – всего пять сороковин назад ты сказала, что я неправильно понял твои слова и эмоции… и я принял твои объяснения, поверил, согласился. А вот сейчас уже ты что-то неправильно поняла, но не хочешь даже ни о чём спросить, просто бежишь куда-то. Вернее, пытаешься сбежать. Вот только я теперь на своей шкуре испытал, как права Тина. Она всегда говорит, сначала нужно внимательно выяснить все обстоятельства, а потом делать выводы. Вспомни мои слова про совпадение наших основных жизненных убеждений и про слияние душ? Я ещё не успел объяснить, что хотя обычно мой народ чувствует только добро, но бывают и исключительные случаи, когда нам доступны другие эмоции. Те, которыми питаются веталы. Это случается, если мы приносим клятву верности на крови, такую, как я принёс Тину. Я на расстоянии в триста шагов чувствую его боль или страх… потому мы и решились на безумный план проникновения в этот замок.