Секреты оазиса - Грин Эбби. Страница 10

В этот момент, словно подумав о чем-то еще, она в ужасе посмотрела на Салмана:

— Но это же будет кошмар, если ты поедешь. Ты собираешься ходить на встречи с главами государств? — И добавила до того, как он смог ответить: — Ты понимаешь, сколько вреда можешь принести Мерказаду и Надиму, если как-то оскорбишь этих людей?

Она посмотрела на Салмана и заметила, как он стиснул зубы. Кажется, она задела его гордость. Он улыбнулся — никогда еще она не видела такой жесткой улыбки.

— Именно поэтому ты и должна поехать со мной. Ты же ведь не хочешь, чтобы такой, как я, разрушил репутацию Мерказада?

Она понимала — он издевается над ней, и понимала, что заслужила это. И все же была уверена — ему нельзя доверять такую ответственность. В конце концов, этот человек взвалил руководство страной на своего брата. Когда они были подростками, он всегда пропускал занятия по управлению Мерказадом, которые всегда посещал Надим. Она не знала почему, но Надим никогда не звал его на них.

Напряженные отношения между братьями всегда бросались в глаза. Это впервые Салман как-то смягчился и проявил интерес к управлению страной — Джамиля прекрасно понимала это. Неужели она не поддержит его?

И потом, если она откажется ехать с ним, она только убедит его в том, что для нее даже мысль о возвращении с ним в Париж непереносима. Ее единственное спасение состоит в том, чтобы он поверил, что их короткая связь больше ничего не значит для нее.

Это было трудное решение, но она сказала себе — это только ради Надима.

— Что ж, — сказала она с таким безразличием, словно это совсем ничего для нее не значило. — Я поеду в Париж.

Он так пристально посмотрел на нее, что ей захотелось сказать ему, чтобы он прекратил, но это бы только выдало ее с головой. Впрочем, он и так знает, как она реагирует на него — достаточно вспомнить сцену в душе. Она снова почувствовала тяжесть внизу живота.

— Отлично. — Он улыбнулся. — Остановишься у меня.

Джамиля уже собиралась уходить, но резко остановилась и снова посмотрела на него:

— Но ведь… ты будешь жить в своей квартире? Я могу остановиться в отеле.

Салман покачал головой:

— Ту квартиру я продал несколько лет назад. Я живу в «Ритце». В моем сьюте есть свободная комната. Ты можешь остановиться в ней.

В состоянии, близком к панике, Джамиля пробормотала:

— Я подыщу себе что-нибудь.

— Не глупи. Переговоры будут проходить в конференц-зале «Ритца», так что это самое подходящее решение.

Джамиля вышла из самолета и глубоко вздохнула. Ей не хватало воздуха, потому что несколько часов пришлось провести рядом с Салманом в небольшом самолете.

Салман во время полета был полностью погружен в чтение документов, чем немало удивил девушку. Она была уверена, что он будет играть с ней, как с мышонком, но он совсем не обращал на нее внимания. Однако, к ее огромному сожалению, ей не стало легче от этого.

— Ты будешь так целый день стоять? — Салман подтолкнул ее в спину.

Она быстро побежала вниз по трапу к ожидавшей их машине. Она слышала, как Салман приветствовал шофера по имени, наверное, это был его персональный водитель. Через несколько минут они влились в поток машин, направлявшихся к центру Парижа.

Как ни пыталась Джамиля сохранять спокойствие, чувства рвались наружу. Она ни разу не была в Париже после той истории. И вот она здесь вместе с Салманом.

Салман видел, что Джамиля отвернулась от него и уставилась в окно. Он смотрел на ее точеный профиль, длинные темные ресницы, собранные в пучок волосы. В Париже полно красивых женщин, но с ней никто не сравнится. В самолете ему пришлось погрузиться в работу, просто чтобы не поддаться первобытному импульсу. А потом, к его собственному удивлению, когда он начал изучать темы переговоров, в нем проснулся интерес. Впервые в жизни он понял, что должен защитить интересы Мерказада.

Джамиля повернулась к нему:

— Почему ты продал квартиру?

«Потому что не мог находиться там после того дня…» — чуть не ответил он.

Он посмотрел в сторону и пожал плечами.

— Мне она больше не подходила. Я не знал, какую квартиру хочу, поэтому перебрался в «Ритц» и теперь живу там.

— Наверное, в отеле не очень уютно?

Салман посмотрел на нее и улыбнулся своей дьявольской улыбкой:

— Мне там очень уютно. Отель удовлетворяет все мои потребности.

Он так произнес слово «потребности», что Джамиля покраснела и отвернулась. Да уж конечно, он удовлетворяет его чертовы потребности. Ни у одной женщины никогда не появятся никакие иллюзии, если пригласить ее в отель. Джамиля вдруг разозлилась, снова повернулась к Салману. Он все еще смотрел на нее. Этот взгляд еще больше распалил ее гнев.

— Знаешь, мне жаль тебя. Ты разорвал все связи с домом, живешь в отеле, даже с братом у тебя… — Она не успела договорить, как ее голова оказалась в его ладонях, его лицо было так близко, что она чувствовала его дыхание. Сердце девушки бешено колотилось.

— Мне не нужна ничья жалость, — свирепо прошипел Салман, — тем более твоя. Я всегда все решал сам. И если бы мне пришлось начать все сначала, я бы не изменил своих решений.

В этот момент Джамилю пронзила острая боль, но Салман прикоснулся губами к ее рту — и она забыла обо всем. Ее охватили самые противоречивые чувства: гнев, желание и невыразимая нежность. Она сжала в руках лацканы его пальто и притянула Салмана к себе, отвечая на его страстный поцелуй точно такой же страстью.

У Салмана вырвался стон — он прижал ее к себе так, что ощутил ее грудь. Их губы снова слились в поцелуе. Джамиля запустила руки в его волосы, гладила его голову. Она не променяла бы этот момент ни на что на свете — это пылающее безумие было единственным лекарством от постоянно ноющей боли, которую причинил ей этот человек. Эта внезапная мысль остудила ее страсть — они с Салманом отпрянули друг от друга одновременно.

Она почти лежала на заднем сиденье автомобиля, Салман навалился на нее всем телом. Она почувствовала бедром, что у него эрекция, и ощутила мучительное желание внизу живота. Джамиля чувствовала себя совсем беззащитной.

Салман поднял голову. Только в этот момент Джамиля заметила, что перегородка, отделяющая заднее сиденье автомобиля, не опущена, и при мысли о том, что всю эту сцену наблюдал водитель, ей стало совсем плохо.

В этот момент раздался голос Салмана:

— Как я уже сказал, мне не нужна твоя жалость. Зато мне нужна ты. И ты тоже хочешь меня. Ничего не изменилось. Мы хотим друг друга так же сильно, как в тот первый раз. — Она уже открыла рот, чтобы возразить ему, но Салман грубо прервал ее: — Даже и не думай возражать. Ты не умеешь лгать. И это мне всегда нравилось в тебе.

Джамиля ничего не сказала, а просто попыталась высвободиться из-под него. Она одернула пальто и дрожащими руками стала поправлять волосы, выбившиеся из пучка. Ее щеки горели, губы набухли — глупо было все отрицать, и она сказала:

— Может, я и хочу тебя, Салман, но это не значит, что между нами что-то будет. Ты ведь уже однажды покончил со мной, помнишь?

Он отодвинулся на другой конец сиденья, вытянул ноги и глухо сказал:

— Я никогда не хотел причинять тебе боль. Не надо было соблазнять тебя.

Джамиля вздрогнула, повернулась к нему и уставилась на его строгий профиль. И только остатки инстинкта самосохранения заставили ее сказать:

— Я уже говорила тебе, что ты не причинил мне никакой боли. О чем ты говоришь?

Он повернулся к ней:

— Я был не готов расстаться с тобой. Ты все еще была нужна мне. Ты всегда была нужна мне. Но когда ты сказала, что любишь меня… мы должны были расстаться.

Джамиля не могла понять, не приснилась ли ей эта мука в его глазах, потому что он быстро взял себя в руки — и на его лице снова была привычная светская маска. Он ближе пододвинулся к ней и добавил:

— Но теперь все прошло. И раз ты говоришь, что никакой боли я тебе не причинял, зачем отрицать, что нас все еще влечет друг к другу? В конце концов, что мы потеряем? Мы оба взрослые, опытные люди…