Фантазм (СИ) - Абзалова Виктория Николаевна. Страница 11
***
Юноше казалось, что ему подарили солнце. Он летал по дому как на крыльях, и приходилось сдерживаться, чтобы босые ноги не пустились в пляс. Словно несколько коротких фраз заново подарили ему жизнь, и Айсен тогда еще долго сидел с бездумной улыбкой: неужели… Неужели после всего ужаса, что он перенес, его мечта вдруг стала явью? Господин совсем не хочет его, и вообще недолюбливает, но и продавать не торопится. А несколько раз слушал, как он играет, хотя никогда не приказывал специально развлекать себя.
Айсена это не беспокоило: его господин занятой человек, ученый, ему некогда тратить свое время на валяние на диване с кальяном. Зато хоть что-то в нем господину нравится, а значит, не продаст! Значит, он останется в этом доме, где на него никто не посягнет, а из других рабов и слуг лишь абсолютно безопасный Хамид - самый лучший Хамид из всех Хамидов!!
Да если кто-то появится… Он ведь будет на равных с ними и откуда бы им узнать, кем он был. Шрамы? Мало ли за что его пороли! Главное, что он останется в доме, где можно спокойно спать, не ожидая, что в любой момент за ним могут придти, и придется снова стоять на четвереньках под бездушными толчками, или на коленях, облизывая чужую плоть и давясь вязкими комками спермы…
Айсен был счастлив, и даже хмурые взгляды хозяина его не тревожили: того, чего он боялся, в них не было.
А вот в сердце старика Хамида поселился страх. За какой-то месяц, буквально на глазах, мальчик из замученной жертвы превратился в сказочного принца. Худоба ушла, сменившись на изящную стройность, страх больше не заставлял его сливаться с тенями на стенах, и движения влекли гибкой природной грацией. С посвежевшего оживившегося личика сошла болезненная бледность, оно тихо сияло невинной чистотой… У него в глазах блуждали звезды, а от мягкой, слегка застенчивой улыбки - солнце сияло ярче!
Одень его в парчу, шелка, выведи на площадь перед Каабой - к его ногам легло бы не одно царство!
А вместо того, на хрупкой шейке болтался ошейник, чтобы любому, кто его пожелает было удобно дернуть, бросить вниз и взять, как приспичило, не вспоминая о согласии… О любви и нежности и речи не велось! Тот, кто одним своим существованием славил величие Аллаха, оставался игрушкой для более убогих Его творений.
Случись что, много ли сможет сделать старый раб? И захочет ли господин Фейран стать для Айсена защитой…
Невзлюбил хозяин за что-то мальчишку! Нет, о наказаниях говорить не приходилось, но господин Фейран вообще человек добрый и таким не злоупотребляет. А вот то, что паренька он едва терпит, видно сразу. Старик шел на хитрости, подсылал Айсена вместо себя - молодым рукам, мол сподручнее… Пусть видит хозяин, что парень аккуратный, старательный, работящий и не ест хлеб даром, не нагличает.
Но на тихое «позвольте, господин» - следовали взгляды, которым было далеко до добрых. А ведь мальчишка не то что не сломал, не разбил ничего, слова поперек не сказал, - даже головы поднять не смел! У Айсена горело все, играл так, что казалось птицы на лету замирают, чтобы послушать, от скупого кивка расцветал улыбкой, а у господина брови сходились, как будто он его на воровстве поймал… Что-то тут не то было!
У Хамида руки опустились: что если беда уже пришла, что если как раз хозяину мальчик и приглянулся? Надоест ждать, когда Айсен отзовется и потянется - и без того долго щадил после припадка… Позовет к себе, возьмет, доломает, как тонкую веточку, даже не заметив… Что если прятать его надо было, а не выставлять - авось отвлекся бы господин, забыл.
Да разве скроешь розу? Как не отгораживай, аромат все равно есть! Старик ждал беды, и она пришла, хотя не совсем оттуда, откуда он думал.
Новый, такой уютный мирок Айсена разлетелся вдребезги самым обычным днем. Открыв дверь на настойчивый стук, он не без трепета увидел двоих франков: по счастью, не рыцарей - скорее купцов, богато и пышно одетых. Юноша поклонился низко, скрывая дрожь, пока еще легкую, и напоминая себе, что у него теперь есть хозяин. Хороший и добрый хозяин.
- Здесь ли живет уважаемый Фейран аб эль Рахман, ученик самого мудрейшего Омана абу Рашида? - витиевато поинтересовался тот, что был моложе, и почему-то его вопрос заставил второго мужчину удивленно поднять брови.
- Да, господин. Но господина Фейрана нет дома, и мне неизвестно, когда он вернется.
- Можем ли мы подождать его? - спросил старший мужчина.
Айсен растерялся, но вышедший Хамид уже кланялся, делая приглашающие жесты. Юноша быстро и ловко накрыл угощение, стараясь не ежиться под пристальным взглядом, который вызывал самые неприятные ассоциации. Мужчины переговаривались на языке, которого он не знал, и смысл разговора был недоступен, но постепенно им овладевали самые дурные предчувствия.
- Фейран? - между тем переспросил один из купцов.
- Не знаю, сменил ли он веру, но имя точно, - легкомысленно пожал плечами другой, в самом деле безотрывно следивший за юным рабом. - любопытно, узнаешь ли ты Тристана после стольких-то лет! Если бы на пристани он не поздоровался со мной первым и на «ланг д’ок», я бы спросил у него о времени намаза…
Мужчина лет сорока пяти, с черными, как смоль волосами и темно-карими внимательными глазами, выглядел задумчивым и расстроенным. В отличие от своего спутника, он разглядывал не раба, а саму обстановку, с грустью признавая, что его компаньон похоже прав, и хозяин дома, как видно, полностью перенял обычаи и привычки Востока.
- Давно ты видел его в последний раз, Ожье?
- Говорю же, Филипп, мы случайно столкнулись два года тому! Но судя по тому, что о нем так легко получилось узнать, твой брат все еще живет в Фессе и довольно известен как врач.
Да, только известен он, как некий Фейран. Видимо, поэтому долгие поиски и были безрезультатными, но кто бы мог подумать, что обида окажется настолько глубокой, что заставит молодого человека отречься от своего имени, семьи, родины, в конце концов!
Восхищенное цоканье Ожье ле Грие вывело его из раздумий: за пятнадцать лет на Востоке, тот успел достаточно проникнуться его духом, что бы по достоинству оценить выучку раба.
- Вот это школа! - вздохнул Ожье, когда ловкие порхающие руки замерли, и расставив напитки, мальчик бесшумно отступил.
Юный раб грациозно опустился на колени и застыл поодаль в ожидании приказаний гостей, потупив свои изумительные синие глазищи.
- Тристан всегда умел ценить красоту! - мужчина буквально пожирал откровенно плотоядным взглядом худощавую фигурку. - И где он раздобыл такое сокровище! Поди сюда!
Юноша заметно вздрогнул, но послушался и не заставил повторять дважды. Так же заинтересовавшийся Филипп с неудовольствием отметил, что мальчик объективно действительно очень красив: сухощавое, но не тощее, развитое тело, приятные соразмерные черты лица… Посадку головы можно было бы счесть горделивой, если бы голова эта с шапкой густых блестящих волос, не была постоянно опущена, как и следует хорошо вышколенному рабу. Ожье это немедленно исправил, бесцеремонно вздернув юношу за подбородок и с удовлетворением оценивая тонкое изящество черт.
Глаза мальчика оставались опущены к долу, и в тени от длинных густых ресниц, казались уже черными. Различить их выражение было невозможно.
- Готов поспорить, что ты из лучшей школы для рабов удовольствий в Фессе!
Филипп скривился: сцена не нравилась ему целиком, но Ожье никогда не отличало чувство такта, что правда, компенсировалось деловой хваткой. К тому же, аквитанец прекрасно знал о мальчиках для постели, и невыразительный, внешне безразличный ответ, его откровенно потряс.
- Господин прав.
Возвышающийся над ним крупный, даже несколько грузный мужчина довольно рассмеялся.
- Отойди к свету! - скомандовал он.
Ресницы дрогнули, но юноша снова не посмел ослушаться и встал под падающие из окна солнечные лучи.
- Разденься.
- Ожье!!
- Не мешай, Филипп! Правильно обученный раб это произведение искусства…