Макс Сагал. Контакт (СИ) - Никсон Ник. Страница 4
— За вранье я тебе язык оторву, — выругался бугай и замахнулся.
— Эй, погоди-погоди, — попросил Сагал. — Разве я сказал, что она у меня при себе.
Сибилла приказала одному из бугаев пойти с ней — обыскать квартиру. Второй остался с Сагалом в коридоре.
— Ничего тут нет! — выкрикнула она из квартиры через несколько минут. — Наврал гаденыш. Веди его сюда. Нечего там зевак развлекать.
Подойдя к дверному проему, Сагал резко уперся двумя ногами в косяк и оттолкнулся изо всех сил. Вместе с бугаем они врезались в противоположную стену. Сагал высвободил руку и что было сил зарядил кулаком противнику в пах. Собственный организм из мужской солидарности пропустил болевой спазм ниже живота.
Бугай, завывая, скатился по стене на пол. Сагал высвободился и побежал со всех ног. Из квартиры выскочил второй и рванул следом.
Перепрыгивая через три ступени за раз, Сагал преодолевал один лестничный пролет за другим.
— Стой, сука!
Сердце колотилось демоническим битом.
Оказавшись снаружи, он перемахнул через забор и очутился на оживленной пешеходной улице. Второй бугай дальше забора не двинулся, оставшись глядеть в щель. Сагал помахал ему рукой. Затем поправил порванный пиджак, отряхнул брюки и неторопливо побрел по улице.
ГЛАВА 2
Человеческая память — плохое устройство для хранения информации. Древние не просто так разукрашивали пещеры картинками с изображением своего быта — понимали, что стены сохранят эти послания на века. Сегодня с помощью интернета можно получить доступ к любой информации за секунду, однако миф об «удивительной человеческой памяти» все еще силен. Интересно, почему? Ведь запись информации в мозг — процесс трудоемкий. Потребуются повторения, и нет гарантии, что информация останется в неизменном виде (привет ложным воспоминаниям) либо не исчезнет вовсе. Некоторые биологи считают, что несовершенная человеческая память — не ошибка, а наоборот — полезное достижение эволюции. Ради сохранения устойчивой психики человеку необходимо уметь забывать.
Уже в детстве Сагал понял, что обладает феноменальной памятью. Он с легкостью заучивал длинные последовательности цифр, дословно запоминал любимые фантастические рассказы, идеально перерисовывал картинки по памяти. Любая информация, встретившаяся ему на пути, укладывалась на полках в его мозговой библиотеке, и спустя годы Сагал с легкостью извлекал ее в первоначальном виде.
«Уникальному дару — ответственное призвание».
Отец знал толк в пафосных речах.
Сагал умел запоминать, но, как впоследствии оказалось, совершенно не умел забывать.
С годами ему все труднее удавалось сдерживать поток воспоминаний. Как надоедливые комары, они заставали его врасплох, снова и снова окуная в омут знаковых событий прошлого. И далеко не всегда счастливых.
Единственным способом забыться для него стал алкоголь. За короткое время, будучи еще двадцатилетним пацаном, он довел себя до состояния живого трупа. Вопрос стоял ребром — либо он ищет иной способ сбегать от реальности, либо ему дорога прямиком в морг.
Сагал выбрал первое.
В тот вечер, вернувшись домой, он с ходу достал с полки бутылку. Потом неточно запомнил, как чистил костюм, надеясь хотя бы продать за полцены, а затем ковырялся в собственном дерьме в поисках карты памяти. Помнил, как скулил Дау, как скользил по лицу его шершавый вонючий язык.
А потом все померкло.
Во сне Сагал снова стал Борисом Вайно. Запершись в собственном особняке, он прятался от стаи летучих мышей. Кровожадные грызуны окружили дом, царапали ставни и двери, пищали так, что голова шла кругом. А потом вдруг стало тихо. Борис понимал, что это ловушка, но все равно открыл дверь. Снаружи было темно, он зажег спичку. В тонком ореоле света перед ним предстало бесчисленное количество безжизненных скрюченных тел. Они заполняли все вокруг. Борис шел вперед, стараясь нащупать ногой свободный островок. Тонкие косточки хрустели под его подошвами.
В лицо ударил яркий свет. Борис не устоял на ногах, упал. Послышался грохот, похожий на лязганье огромных валунов. Землетрясение. Трупы летучих мышей навалились на него со всех сторон. Он оказался в центре воронки, стенки которой стремительно сужались. Летучие мыши засыпали его, как песчинки в песочных часах. Борис пытался выбраться, но ему не хватало сил. Яркий свет уже едва проглядывался через гору мертвых грызунов над ним. Борис задыхался.
Внутри сна он умер.
Утром Сагал первым делом осушил полбутылки скотча — завтрак, как уверяли врачи, должен быть плотным. Дау настойчиво требовал прогулку, и отказать мохнатому другу было бы верхом предательства.
Погода стояла под стать настроению — мрачная, выпал первый снег. Осень в этом году затянулась — новогодние салюты отгремели над зеленой травой. Сагал никогда не праздновал Новый год, и вообще ничего не праздновал. Само понятие праздника ему претило. Для того чтобы напиться повод не нужен. А разве есть иная причина существования праздничных дней?
Дау нассал на колесо черного мерседеса с мигалкой, припаркованного у подъезда. Из машины вышел амбального вида водитель в черном костюме и пригрозил оторвать псу голову. Дау в ответ обложил вражину собачим матом. Тогда водитель решил, что вытирать мочу с колеса должен хозяин.
— Сам языком вытри. Тебе ж не привыкать, — ответил ему Сагал.
Если бы не фигура невысокого мужчины в длинном пальто, появившаяся на крыльце, водитель прибил бы их обоих на месте.
— Доброе утро, сосед. — Михаил Гайворонский махнул рукой Сагалу и, не дождавшись ответа, сел в машину.
— Доброе, доброе…
Водитель закрыл за боссом дверь и напоследок выстрелил в Сагала взглядом.
Давно пора заняться Гайворонским, да руки все не доходят. Продажные медиа нарисовали ему сладкую репутацию: и народный депутат, и меценат, и на храмы жертвует, и детям в детских домах помогает. Наверняка под маской святоши скрывался тот еще черт. На полноценный проект не тянет, но все же лучше, чем ничего.
В другой раз.
В обед звонил риэлтор, спрашивал, не передумал ли Сагал насчет продажи квартиры. Услышав положительный ответ, риэлтор взбодрился и тут же предложил устроить показ на вечер.
— А вы… эм… возможно, мы могли бы организовать показ без вашего участия?
— Это почему же без меня? — удивился Сагал.
Риэлтор припомнил прошлый показ. Тогда приезжала семейная парочка в возрасте: седовласый интеллигент в круглых очках и худосочная дамочка в золотистой меховой шубке. Прикрывая нос платком, дамочка прохаживалась по полу на цыпочках, театрально фыркая и цокая. То паркет собачьими когтями испорчен, то мочой воняет, еще и паутина под потолком. Но больше всего ее возмутило «неуважительное отношение» Сагала к комнате-музею. Она так и сказала: «Такое пренебрежение к памяти великого человека просто возмутительно». Сагал тут же предложил нанять даму в качестве смотрительницы и по совместительству уборщицы. Муж решил было заступиться за честь жены, но вышло не очень. В итоге парочка, изрыгая проклятия, сбежала, оставив риэлтора краснеть от стыда.
— Вы же понимаете, такую квартиру могут позволить себе только очень состоятельные люди. К ним нужен, так сказать, особый подход. Мы вызовем клининговую компанию, все подготовим. Конечно же, за наш счет…
Сагал согласился. Последние сбережения он потратил на создание образа Бориса Вайно и остро нуждался в наличности. Ни один проект прежде не отнимал у него столько ресурсов.
Информационный вирус, запущенный им с помощью фейковых статей и поддельных аккаунтов богатых тусовщиков, сам распространился по венам людского тщеславия. Устами хвастливых пижонов Борис Вайно из виртуального персонажа превратился в реального. За короткое время ему удалось пробиться на прием к Сибилле Сканде, ради чего весь этот маскарад и был затеян. Сагалу оставалось только вжиться в роль — научиться двигаться как Борис, говорить как Борис и даже думать как он. Последнее далось особенно трудно. Сагал спорил с Борисом, тыкал носом в факты, оскорблял, насмехался. Иногда он даже ловил себя на мысли, что кричит на собственное отражение в зеркале.