P.S. Ненавижу тебя (СИ) - Салах Алайна. Страница 34

Хотя он говорит жуткие вещи, часть меня знает, что он прав. Я бы хотела уметь думать так, как он или Руби. Идти на поводу лишь собственных желаний, а остальное отодвигать на второй план. Но я живу так двадцать два года, и две недели — слишком маленький срок, чтобы кардинально все изменить.

— Я больше не намерена слушать тебя. Да, я не такая смелая как ты. Ты лучше меня, доволен? Спасибо за завтрак — я ухожу.

— И что теперь? — глаза Джейдена опасно вспыхивают, когда он, сжав кулаки, смотрит на меня. — Пойдешь к нему и как ни в чем не бывало продолжишь с ним трахаться?

Он словно отвесил мне пощечину: кожа щек горит, а висках расцветает гнев. Как он может предполагать такое? Одна мысль о том, что заняться сексом с Айзеком мне отвратительна, а эта небрежно брошенная фраза звучит как оскорбление.

— Может, и продолжу, — шиплю я и разворачиваюсь с намерением сбежать с кухни, да и вообще из его квартиры. Потерянности и страха от предстоящей встречи с родителями больше нет — они вытеснены злостью: на себя, на него, за то, что с такой легкостью бросает мне в лицо суровую правду.

Не успеваю я сделать и шаг, как Джейден перехватывает мой локоть и дергает к себе.

— Хера с два это случится.

Его зрачки напоминают его же татуировку: они большие, пугающие и черные. Жесткие ладони так сильно сжимают мои бедра, что причиняют боль. Но страха не испытываю — есть лишь ярость, адреналин и желание ему противостоять. Я упираюсь ладонями ему в плечи и со всей силы отталкиваюсь от них, но Джейден слишком крепко меня держит, чтобы вырваться.

— Я не он, Таша, — его мятно-кофейное дыхание совсем близко к моему лицу, пальцы вдавливаются в кожу до будущих синяков. — Даже не пытайся проделывать со мной эти трюки.

Его губы впиваются в мои, грубо раздвигая их языком, заставляя меня задыхаться. Джейден толкает меня столу, так что я ударяюсь о твердую поверхность копчиком, подхватывает ягодицы и сажает сверху. Раздается звон бьющей тарелки, под бедром становится горячо и мокро — под ним растекается кофе.

— Черта с два ты прикоснешься ко мне, — хриплю я, хотя в этот момент уже знаю, что позволю ему все, что он захочет. Это просто безумие, нонсенс, потому что сейчас я хочу его как никогда.

Вместо ответа Джейден протаскивает руку между моих бедер и, обхватив резинку белья, дергает ее вниз. Его свободная ладонь стягивает бретельку моего платья, следом вторую, зубы оттягивают мою губу, он хрипло стонет.

— Я не разрешаю тебе это делать, — я кусаю его в ответ, царапаю спину, живот, протаскивая ногти под пояс джинсов. — Запрещаю тебе меня трогать.

— Стерва, — ладони Джейдена обхватывают мою грудь, надавливая большими пальцами на соски, и я понимаю, что давно меня не держит. — Ты такая охренительная стерва, Таша.

Мои руки трясутся до нелепости сильно, когда я обхватываю его член, влага возбуждения стекает по коже. Задыхаясь от жажды и нетерпения, я обвиваю его бедра ногами и подталкиваю к себе. Джейден не заставляет себя ждать — сгребает мои ягодицы и толчком насаживает на себя. Не замирает, как обычно, чтобы дать мне привыкнуть, а продирается вглубь меня снова, с каждой секундой быстрее, наполняя кухню моими криками и звуками своего имени.

Его губы снова накрывают мой рот, обнаженная кожа груди обжигает соски, пальцы грубо сжимают волосы.

— Ты должна выбрать, Таша. Слышишь? Ты должна выбрать.

Глава 21

За столом царит непривычное молчание: папа сосредоточенно нарезает стейк, а мама, будучи верной безукоризненным манерам, элегантно пьет чай с непроницаемым выражением на лице. Угроза разговора витает в воздухе, сгущаясь, проникает под кожу, но я, как и родители, делаю вид, что ничего не происходит, и этот ужин ничем не отличается от множества других.

— Я пойду выкурю сигару, — кашлянув, папа поднимается из-за стола и, подойдя к маме, по традиции целует ее макушку. Мне достается легкий кивок головы.

Я заставляю себя дожевать последний ломтик батата и, отложив вилку, делаю затяжной глоток воды. Я уже знаю, что сейчас мама заговорит и вряд ли после этого у меня будет настроение продолжить трапезу. Оказываюсь права.

— Что с тобой происходит, Таша? — сохраняя осанку под идеальным прямым углом, мама фокусируется на мне взглядом. — Я жду твоих объяснений.

Я отзеркаливаю ее позу и стойко встречаюсь с ней глазами, пообещав себе, что во чтобы то ни стало сохраню самообладание. Мне, в конце-концов, не десять, и я имею право поступать, как считаю нужным.

— Разговор может получиться очень длинным, мам. Тебе стоит уточнить, по поводу чего я должна объясниться.

— Не пытайся язвить, Таша, — холодно замечает мама. — Это удел невоспитанных. Ты прекрасно знаешь, о чем я говорю. Почему ты избегаешь Айзека и по какому праву выставляешь нас в дурном свете перед друзьями?

— Мои отношения с Айзеком касаются лишь меня. За ужин прошу прощения — у меня неожиданно испортилось настроение.

Мама несколько секунд, не мигая, смотрит на меня, затем неспеша подносит ко рту чашку и также неспеша делает глоток. Меня не покидает ощущение, что с ее стороны это четко выверенный психологический прессинг, наверное, потому что я и правда начинаю чувствовать себя неуютно.

— Таша, тебе не пятнадцать и даже не семнадцать, чтобы устраивать неуместные забастовки. Мы с отцом всегда гордились тем, какой ответственной и целеустремленной тебя воспитали. Гордились тем, каких успехов ты добилась на общественном поприще. Жаль, что приходится говорить это вслух, но ты ошибаешься, думая, что вольна поступать как взбалмошная хиппи из гетто. Я и Гордон слишком много сил и денег в тебя вложили, чтобы отстраненно наблюдать, как ты пускаешь все это коту под хвост.

— Я ваша дочь, а не банковская инвестиция, мам, — незаметно для себя цитирую слова Джейдена и крепко сжимаю колени, чтобы удержать спокойствие. Я привыкла к безоговорочному семейному одобрению, а мамина критика и укоризненный взгляд бьют по мне сильнее, чем я могла предположить. Родители всегда были для меня непоколебимым авторитетом, к чьим словам я привыкла прислушиваться, и нахождение по другую сторону баррикад стремительно выбивает почву у меня из под ног.

— Конечно, ты не инвестиция, Таша. Мы с отцом любим тебя, и именно поэтому не можем позволить совершить ошибку. Сейчас тебе кажется, что ты открыла для себя радужный мир свободы, где вольна поступать, как думается. Я тебя разочарую. Тем мы и отличаемся от животных — осознаем обязательства и способны думать о будущем. Так как его зовут?

От неожиданности такого перехода я замираю и не сразу нахожусь, что ответить. Откуда ей известно? Неужели они все знают? Кто мог рассказать?

— Это ведь он, да? — после короткой паузы произносит мама. — Сын Розы? Я чувствовала, что его появление в университете добром не кончится. Он и в детстве на тебя плохо влиял. Было бы ошибочно полагать, что с годами что-то изменится.