Игры с поцелуями - Вуд Сара. Страница 11

— Данте! Как ты мог? — в ужасе вскричала Миранда.

Он нахмурился.

— Лука — один из немногих людей, которым я доверяю, кроме Гвидо, конечно, который никогда не запятнает честь нашей семьи какими-либо разоблачениями. Что касается Лука, жаль, конечно, что мне не удалось держать язык за зубами, но я был вне себя. Но он ничего не расскажет, ради меня. Его отец работал у моего. Лука — мой водитель в Европе с тех пор, как он окончил школу. Он надежный человек, и предан мне душой и телом. Он ничего не скажет даже своей жене. Можешь быть уверена в этом.

Она сама поговорит с Лука, решила Миранда. Расскажет эту историю по-своему.

Данте распахнул массивную резную дверь и, вежливо отступив, жестом пригласил ее войти. Забыв о Лука, Миранда радостно улыбнулась. Затаив дыхание, она вошла в полутемную комнату, и Данте тихо закрыл за собой дверь.

Небольшой ночник светился у кровати, отбрасывая мягкий свет на…

Миранда нахмурилась, с недоумением глядя на большую, затейливо украшенную кровать с пологом и богатыми парчовыми драпировками.

Никаких признаков Карло. Это вовсе не детская. Несомненно, это комната Данте. Для чего он привел ее в свою спальню?..

Миранда в ярости повернулась к нему.

— Ты, подонок! Выпусти меня!..

Она не договорила. Данте схватил ее за руку.

— Замолчи! — сердито прошипел он. — Ты разбудишь его!

Прежде чем она успела сообразить, он подтолкнул ее к кровати. У Миранды закружилась голова.

— Ну, смотри! Теперь ты веришь мне? — тихо спросил Данте.

Несмотря на охвативший ее ужас, Миранда попыталась стряхнуть пелену, окутавшую ее сознание, и сосредоточиться. Страх мгновенно исчез, когда она увидела темную головку своего спящего ребенка.

— Карло! — прошептала она. Данте отпустил ее, и она подбежала к кровати и опустилась на колени, дрожа от радостного возбуждения. — О, мой милый! Я скучала по тебе! — тихо проговорила она, подавив невероятное желание схватить сына и крепко прижать его к груди. Он спокойно спал, длинные густые ресницы отбрасывали тень на розовые щечки, пухлые губки походили на бутон розы. — Мама здесь, — задыхаясь, сказала Миранда. Может быть, он во сне услышит ее. — Мама вернулась.

Она осторожно протянула дрожащую руку и прикоснулась к пухленькой ручонке. На Карло была пижама, которую она купила ему незадолго до того, как он исчез — на ткани были изображены маленькие динозавры. Мальчик вздохнул и нежно улыбнулся.

Миранда потеряла дар речи. Она светилась тихой радостью, ее сын почувствовал, что она рядом. Ее сердце растаяло, когда он начал причмокивать, как будто она все еще держала его у груди.

Она осторожно прикрыла Карло одеялом, которое Данте откинул, чтобы она смогла увидеть своего сына. Ребенок уютно свернулся калачиком, и его темноволосая головка стала едва видна. Издали было бы невозможно догадаться, что он лежит в кровати.

Две недели. Целая вечность! Дни, часы, минуты, секунды невыносимого горя. Но больше они не расстанутся. Данте дал обещание…

Вспомнив о нем, она повернула голову. Он наблюдал за ней. В его черных глазах отражался серебристый лунный свет. На мгновение ей показалось, что они полны слез, но она поняла, что ошиблась, когда он ворчливо обратился к ней.

— Мне кажется, я заслуживаю извинения.

— Ты прав. Извини. Меня охватила паника, когда я поняла, что это твоя комната. Разве мне могло прийти в голову, что Карло здесь? Это только лишний раз доказывает, как мало я доверяю тебе, не правда ли? — грустно сказала она. — Но все-таки, почему он в твоей спальне?

Данте направился к двери и сделал знак, чтобы она вышла. Затем он приступил к объяснению.

— Карло никак не мог заснуть в одиночестве. Каждый вечер он долго не ложился спать, постоянно спрашивая меня, когда ты придешь домой. Он засыпал, только если я держал его на руках. Если я клал его в кроватку, он даже во сне чувствовал, что его не держат на руках, и с криком просыпался.

— Бедный малыш! Он чувствовал, что-то не так…

— Ты думаешь, я не понимал этого? — сухо спросил Данте. — Неужели ты полагаешь, что это не разрывало мне сердце? Я не мог смотреть, как он страдает. Я начал укладывать его в мою постель, и теперь он может спать там без меня, потому что чувствует себя в безопасности. Надеюсь, что со временем Карло вернется в детскую. Но сейчас, Миранда, ему нужна любовь! — сердито добавил Данте. — Бедный ребенок, он изголодался по ней…

— Это совершеннейшая чушь! Не смей бездоказательно обвинять меня! — вскричала Миранда, чувствуя, что она на грани срыва.

Внезапно она зашаталась, с испугом почувствовав, как все закружилось у нее перед глазами.

— Разрази меня гром! — воскликнул Данте, сильными руками удержав ее от падения. — Хватит об этом. Тебе необходимо поесть. Уже одиннадцатый час, а ты, наверное, почти ничего не ела целый день.

— Уже поздно. Я устала, — попыталась уклониться Миранда, опасаясь собственной слабости и воздействия, которое Данте оказывал на ее ощущения. Ї Мне станет лучше, когда я лягу в постель…

— Разве ты не хочешь быть завтра бодрой? — осведомился Данте. — Играть с Карло? Чувствовать, что ты полна энергии? Так вот, — подытожил он по-итальянски, — ты поешь что-нибудь. Я настаиваю.

— Хорошо. Я повидала Карло, — ее лицо осветилось нежной улыбкой, полной материнской любви, Ї и теперь могу поесть за Англию.

Данте ничего не сказал, он резко отпустил ее и отвернулся. Его лицо окаменело. Счастье Миранды испарилось при виде его жгучей ненависти, и она снова поклялась доказать свою невиновность — но как, она даже не могла себе представить.

Когда они спускались по лестнице, она, с тревогой чувствуя нарастающую слабость, вызванную голодом, схватилась за поручень. Миранда почувствовала, как Данте инстинктивно протянул руку, чтобы оказать ей поддержку, и тут же отдернул ее. У него был очень напряженный вид, который немало удивил Миранду.

Они ели в полном молчании, нарушаемом лишь звяканьем серебряных вилок и тихой музыкой, под которую предпочитал ужинать Данте.

Миранда утоляла голод закусками, состоявшими из пармской ветчины, паштета, отварных макарон с нарезанными в форме кубиков овощами и креветками, с приправой из малинового уксуса, прованского масла и пряностей. Затем последовали сыр и фрукты. Это была еда, которая могла доставить Миранде большое наслаждение, если бы не холодное молчание Данте, испортившее ей удовольствие, и превратившее ужин в необходимое накопление калорий.

Однако марочное вино постепенно вызвало у Миранды такое ощущение, будто все ее мышцы медленно сливаются с тающими, как воск, костями. Лицо в ореоле светлых шелковистых волос разрумянилось, глаза ярко заблестели. Положив в рот последнюю виноградину, она вытерла пальцы мягкой салфеткой.

— Теперь я пойду спать, — тихо сказала она, печально думая о том, сколько подобных ужинов ей предстоит выдержать в будущем. Необычное волнение охватило ее, и ей пришлось справиться с комком, вставшим в горле, прежде чем она сумела добавить еще несколько слов: — Может быть, ты покажешь, где моя комната?

Данте поднял голову, и они встретились взглядом. Его лицо разгладилось, и хмурое выражение сменилось таким глубоким и откровенным желанием, что у Миранды перехватило дыхание. Она смотрела на него, приоткрыв рот и чувствуя, как распухают ее губы, и набухают, наполняясь новой жизнью, груди, под шелковой кремовой блузкой.

Она сделала глубокий вдох и поняла, что неумышленно привлекла взгляд темных, горящих глаз Данте к ее напрягшимся грудям.

— Иди в мою спальню, поверни направо и пройди в двойные двери соседних апартаментов. Я запру их, когда приду, — скрипучим голосом отрывисто сказал он.

Миранда была глубоко унижена. Пытаясь восстановить душевное равновесие, она молчала до тех пор, пока не почувствовала, что сможет удалиться с достоинством.

— Прекрасно. Когда просыпается Карло? — холодно спросила она.

— Около семи.

— Ты уже будешь одет к этому времени? — осведомилась Миранда.