Невеста лорда Кэрью - Бэлоу Мэри. Страница 13

– Очевидно, я еще останусь здесь на какое-то время, – ответил он. – Но…

– Завтра я уезжаю, – проговорила она на одном дыхании. Она подняла лицо к небу, но глаза у нее были плотно закрыты. – Мне приходится возвратиться в Лондон вместе с моей тетушкой. Ее близкая приятельница сломала ногу и прикована к дому. Тетя Агги считает, что должна быть возле нее. Мы уезжаем завтра, рано утром.

Его охватила паника, внутри у него все сжалось.

– Но в Лондоне уже скоро начнутся балы и приемы, – сказал он. – Наверное, вы и рады возвращению.

Саманта открыла глаза и устремила взгляд на поля и долины внизу.

– Да, – сказала она. – В Лондоне у меня много друзей, и с каждой неделей их число будет увеличиваться – все будут, съезжаться к началу сезона. Да есть и какие-то дела, которые надо успеть сделать. Через несколько дней покинут Челкотт и сэр Альберт со своей женой. Дженни и Габриэль с удовольствием отдохнут от гостей, хотя, думаю, из вежливости даже друг другу не признаются, как они рады, что остались одни в доме. Да, неплохо будет вернуться в Лондон.

Он запоминал ее лицо – голубые глаза, затененные длинными ресницами, прямой носик, прелестно изогнутые губы, нежная кожа с румянцем на щеках, золотистые завитки, выглядывающие из-под нолей шляпки, высокая грудь, хотя и не привлекающая к себе внимание.

Он безнадежный романтик и фантазер, подумал Хартли. Неужели он верит в то, что навсегда запомнит ее и будет вечно ее любить?

Саманта повернула к нему голову и улыбнулась. Неужели ему просто показалось, что глаза у нее печальные? – спрашивал себя Хартли.

– С завтрашнего дня никто не будет мешать вам работать, – сказала она.

– Да. – Он боялся даже представить себе, что с. ним будет после ее отъезда.

– Нет, право же, вы не джентльмен! – Улыбка не сходила с ее уст. – Вы должны были бы уверять меня, что я вам нисколько не мешала и вам будет не хватать меня!

– Вы мне нисколько не мешали, – без всякой улыбки повторил за ней Хартли. – И мне будет вас очень не хватать.

– Мне тоже будет не хватать вас, – сказала Саманта, и задумчивое выражение исчезло из ее глаз.

Вы первый ландшафтный архитектор, которого я встретила в жизни. Я и не знала, что есть такая профессия. Мне казалось, просто кто-то решает вдруг выйти на лужайку перед домом с лопатой и семенами и начать возделывать свой сад.

Хартли рассмеялся.

– Я думала, камни сами громоздятся на земле – случайные нагромождения в самых живописных местах, – продолжала Саманта. – И по наивности считала, что все озера, водопады и прекрасные пейзажи создала сама природа. Я не знала, что есть люди, которые идут по стопам Господа Бога и поправляют его ошибки.

Он снова засмеялся.

– Так вы считаете – этим я и занимаюсь? – спросил Хартли. – Звучит довольно грозно. А не буду ли я за это наказан? Не оскорбится ли Господь Бог?

Саманта только улыбнулась в ответ. Разговор оборвался. Они сидели, глядя друг на друга. Впервые оба почувствовали неловкость оттого, что замолчали.

Саманта первая прервала молчание.

– Так где же речные пороги? – спросила она.

Хартли вскочил на ноги.

– Довольно далеко отсюда, Надеюсь, башмаки у вас удобные, – сказал он.

Столь же удобные, сколь и изящные. Сегодня она не надела свои высокие башмаки. Ее необутая ножка поместилась бы у него на ладони.

– Если я сотру ноги, у меня будет время их понянчить во время нашего путешествия, – сказала Саманта. – Ненавижу долгие поездки в экипаже. Под конец такое чувство, что все твои кости сдвинулись со своих мест. И боишься взглянуть в зеркало – вдруг да не узнаешь себя?

Они смеялись, шутили и болтали о пустяках. Им было хорошо вместе. Но за веселостью крылась печаль. «Дай мне Бог силы пережить конец этой прекрасной интерлюдии», – молил Хартли. Это последнее их свидание, и ему надо насладиться им сполна, потому что больше свиданий не будет. Однако радоваться свиданию он не мог – ему было невыносимо тяжело. Припомнилось, как он сидел у постели Доротеи, когда она умирала. Все происходило так быстро! Она была в сознании, слушала его и даже немного говорила. А он не мог говорить. В голове все время было одно: быть может, это последние мои слова, обращенные к ней. Она очень хорошо к нему относилась, была так добра. Он хотел сказать что-то значительное, чтобы она помнила. Хотя ей недолго оставалось помнить.

Она первая сказала ему эти слова. «Я очень счастлива», – снова и снова твердила она в тот последний час. Он подумал: она хочет сказать, что счастлива умереть, пока она все еще его любовница, пока он не устал от нее. Она обожала его, и он почувствовал вину, он был пристыжен. Потому он сказал ей не правду, но никогда об этом не пожалел. «Я люблю тебя, моя дорогая», – прошептал он в ответ.

Расставание – это мука. Саманта не думает об этом, она весела и беспечна. Для нее это просто конец дружеских отношений. Она, конечно же, опечалена, но не страдает, а потому на нем была двойная ноша – всю прогулку он должен был скрывать свою мучительную боль. Последние три дня он считал часы. Сейчас он считал минуты, не зная точно, сколько их осталось.

У водопадов Саманта стихла. Камни, выступающие из воды, зеленый шатер из ветвей деревьев над головой, шум воды, поглощающий другие звуки, – все это создавало ощущение уединенности, казалось, что ты попал в какой-то другой мир. Саманта молча ходила по каменистому берегу, глядя на бурлящие потоки, а Хартли молча смотрел на нее.

– Не надо сооружать большой водопад, – сказала она наконец. – Он нарушит пропорции, гармонию. Небольшие водопады, один за другим, – вот что мне видится. Их и надо оформить – если они требуют оформления. Ах, мистер Уэйд, как здесь красиво! Я завидую маркизу Кэрью.

Именно так он и представлял себе – цепь водопадов, а не один большой. Так, чтобы можно было постоять на берегу и прогуляться вдоль этих водопадов. Полюбоваться игрой света и теней.

– Я не должна была… – виновато взглянув на Хартли, начала Саманта. – Вы – архитектор. Я могу лишь одобрить или не одобрить ваш замысел. Скажите мне, что вы задумали соорудить тут большой водопад, и я не решусь вам возразить.

– Наши мысли созвучны, – сказал Хартли. – Вы предложили именно то, что я и намеревался сделать. Она склонила голову набок – ее характерный жест. Он будет всегда помнить, как она склоняет голову к плечу. Она делает это, когда о чем-то серьезно задумывается.

– Да, – сказала она. – И это потому, что мы друзья. Мы одинаково мыслим.

– Однако вы не любите сопрано, – пошутил он.

– Это верно. – Саманта улыбнулась. – Я предпочитаю теноров.

И они снова начали смеяться и шутить. Но за веселостью пряталась грусть.

Он намеревался пригласить ее выпить чаю. Но они уже довольно долго гуляли. К тому же ему казалось, что сидеть друг против друга, попивая чай, им сегодня будет трудно. В последнюю их встречу он рассказывал ей о беседке над озером и хотел сегодня повести ее туда, однако день уже клонился к вечеру. И опять же это создало бы напряжение – они вдвоем в уединенном месте… А просто мирно помолчать им бы не удалось.

– Пора мне возвращаться домой, – тихо проговорила Саманта. Веселость снова покинула ее.

– Да, – согласился Хартли. – О вас будут беспокоиться.

До пограничного ручья путь был не близкий. Хартли показалось, что ей хочется ускорить шаг, однако приходилось приноравливаться к нему. Можно было предложить ей расстаться раньше, не доходя до ручья, как предлагала она сама в предыдущие их встречи, но Хартли этого не сделал. Он не хотел отпускать ее прежде, чем они дойдут до каменного перехода, хотя и очень страдал в эти последние минуты.

Они шли молча.

Солнечные блики скользили но быстрой воде. На другой стороне ручья среди деревьев желтели головки нарциссов. Хартли и не заметил, что уже наступает пора цветения. Саманта повернулась к нему.

– Спасибо вам за эти дни, – сказала она непривычно учтиво. – Они доставили мне истинное удовольствие.