У дьявола в плену - Рэнни Карен. Страница 20

В своем прозрачном пеньюаре она чувствовала себя еще более обнаженной, чем если бы на ней вообще ничего не было. Более того, ее действия выявили все недостатки и слабости ее характера, и она чувствовала себя ребенком, вторгшимся в запретную зону, о которой его неоднократно предупреждали.

Конечно, она дура, промелькнуло у нее в голове. Но любопытство было сильнее ее.

– Что это? – Она обвела взглядом комнату и остановила его на Маршалле.

Его глаза блестели, а руки, опущенные по бокам, были сжаты в кулаки.

– Что это значит, Маршалл?

– Убирайтесь.

В тишине комнаты это слово произвело эффект грома.

Давина повернулась и вышла, но удивилась, что он последовал за ней, захлопнув за собой дверь. Прежде чем она успела что-то сказать или объяснить, он пригвоздил ее за плечи к стене коридора. Она попыталась оттолкнуть его, но он схватил ее руку за запястье словно наручниками.

– Ваш муж безумен, леди жена. – Он тяжело дышал над самым ее ухом. – Разве никто вам об этом не рассказал? – Колючая щетина царапала ей щеку, кожа его лица была горячей.

Все, что она могла сделать, – это покачать головой. Ей показалось, что кровь застыла у нее в жилах, а сердце так стучало, в груди, что она почти оглохла.

Неожиданно улыбнувшись, Маршалл отстранился.

– Разве никто не сказал вам, что я монстр? Дьявол? И теперь вы попали в ад, моя леди жена.

Если бы она могла говорить, она извинилась бы за свое вторжение. Но этому человеку не нужны были слова искреннего раскаяния. Его глаза были сейчас безжизненны, она видела лишь черные провалы его зрачков. Улыбка исчезла с его лица, и он сказал с явным раздражением:

– Ад, леди жена, – это место, откуда я взываю к Богу, который на небесах. Но Бог меня не слышит, зато слышат мои демоны. Окровавленные и безликие, без рук и без ног, а иногда со своими отрубленными головами, которые они держат в руках, они посещают меня в аду. Вы хотите знать, куда вы пришли, леди жена? В мой ад. Добро пожаловать в ад!..

– Маршалл…

Это все, что ей удалось произнести до того, как он закрыл ей рот своими губами. Они были мягкими и нежными – вопреки злому голосу и страшным словам. Она обмякла и чуть было не сползла вниз по стене.

Он освободил ее руку, и она положила ее ему на грудь. Но через секунду он от нее отшатнулся, и ее поразил взгляд его глаз. В них было столько боли, что она провела рукой по его лицу, коснувшись большим пальцем уголка его рта. Одна-единственная слезинка скатилась по ее щеке. Она даже не поняла, что плачет.

– Простите меня, – сказала она срывающимся голосом. – Мне очень жаль.

– Простить за что? Что вышли замуж за сумасшедшего?

– Если вы сумасшедший, Маршалл, значит, мир должен быть полон сумасшедших.

Он коротко рассмеялся, но его смех был начисто лишен веселья.

– Вы увидели меня в моем лучшем проявлении, Давина. Если не в лучшем, то определенно в адекватном. Вы не слышали, как я вою, не видели, как бросаюсь на стены. Вы не видели моих приступов.

Она решительно отказывалась отводить от него взгляд, Она не знала его. Это правда. И они любили друг друга всего один раз. Но он был к ней добр, был с ней нежен, как никто другой, возможно, не был бы…

– Маршалл, – тихо сказала она.

Он отпрянул еще дальше.

– Я вас не боюсь, Маршалл, – сказала она. – Вы хотите, чтобы я боялась?

– Для вас было бы безопаснее, если бы вы боялись, моя леди жена.

Она распахнула объятия, и его взгляд смягчился. Она сделала шаг ему навстречу, но он не пошевелился. Еще один шаг, и она уже стояла рядом на цыпочках и обнимала его за шею.

Не прошло и нескольких минут, как она оказалась с ним в своей постели, и ее уродливая спальня мистическим образом перестала существовать. Человек, нависший над ней, перестал быть монстром, а был частью природы.

Человек с болью в глазах и с волшебством на кончиках пальцев.

Белый пеньюар, которым он, по ее замыслу, должен был восхититься, куда-то исчез, и она этого даже не заметила, потому что его руки уже были на ее теле… везде. Его халат валялся на полу. И она обеими руками обнимала тело этого безумца, этого дьявола. Ее собственного личного дьявола.

Наклонившись, он отвел волосы с ее лица.

– Ты этого хочешь? – спросил он, но его слова прозвучали не как вопрос, а как требование.

Она заглянула ему в глаза и поняла, что он хочет, чтобы она сдалась. Возможно, ему было необходимо, чтобы она ему подчинилась. Это была плата за то, что она проникла в его тайну, вторглась в его личную жизнь.

– Да, – прошептала она, не ощущая никакого страха. – Да…

Больше не было произнесено ни единого слова. Ее била дрожь, но это не был испуг. Она прижала его руку к своей груди, будто предлагая ему себя в качестве жертвы.

Весь следующий час он молчал, не разрешая и ей говорить. Он гладил ее тело руками, проводил по нему губами. Когда она вздыхала и закрывала глаза, он шептал ее имя, прикасаясь губами к ее векам до тех пор, пока она не открывала глаза.

– Вернись ко мне, Давина.

Она смотрела на него и видела, что он улыбается.

Потом он вдруг оказался внутри ее. Она впивалась ногтями в его спину, прижимала к себе, не отпуская.

Он наклонил голову и поцеловал ее, и она почувствовала себя необузданной и сильной. Волна наслаждения прокатилась по ее телу, и ее охватил восторг.

Если Маршалл и вправду дьявол, она с удовольствием отправится в ад.

Глава 10

Когда Давина проснулась, Маршалла уже не было. Исчез так же бесследно, как сон. Сначала она не поверила и подумала, что он просто немного отодвинулся. Чтобы проверить свое предположение, она повернулась на бок с закрытыми глазами и провела рукой по мягкой простыне.

Пусто.

Это было, конечно, глупо, но ей хотелось заплакать. Она провела несколько часов в его объятиях, испытывая удивление и радость. Наверное, Маршалл оставил ее только потому, что его ждут дела, убеждала она себя. Графский титул, несомненно, налагает многие обязанности, о которых она не имеет ни малейшего представления. Глупо думать, что его решение уйти на самом деле каким-то образом связано с ней.

Все же было бы приятно проснуться и увидеть его рядом, протянуть руку и нежно прикоснуться к его лицу, запустить пальцы ему в волосы и почувствовать колючую утреннюю щетину на щеках.

Давина села в постели. Потому, как ярко светило солнце, она поняла, что утро уже давно началось. Обычно она просыпалась через час-другой после рассвета.

Она свесила ноги с кровати и, оглядев комнату, поняла, что намеченное ею знакомство с библиотекой Эмброуза придется на время отложить.

Она встала и оделась. Надо заняться комнатой. Плотник, который должен был сделать полки, пришел немного позже. В течение нескольких часов не было слышно ничего, кроме стука молотков и переговоров плотника с помощником. Нора сновала из одной комнаты в другую, то и дело спрашивая у Майкла и его помощника, не хотят ли они есть или пить, не нужны ли им еще какие-нибудь материалы или инструменты – словом, вела себя как заботливая и внимательная служанка.

Что касается Маршалла, то Давина не видела его весь день. Она решила, что не будет посылать ему записку. Да и что она могла написать? «Приходи ко мне»? «Прости меня»? «Спасибо»?

Давина потратила несколько часов на то, чтобы ответить на поздравления со свадьбой знакомым и дальним родственникам, о существовании которых она, честно говоря, почти не помнила, но которые, очевидно, считали своим долгом – или решили просто воспользоваться возможностью – напомнить ей о дружеских или родственных связях теперь, когда она стала графиней.

Бумагу и конверты с ее новым именем прислала компания из Эдинбурга. Очевидно, Маршалл предвидел, что они ей понадобятся. В каком-то смысле Маршалл оказался таким же предупредительным к ней, как Нора в отношении Майкла. С той только разницей, что Нора не отходила от Майкла ни на шаг, чтобы показать ему – и он, без сомнения, это заметил, – что она им увлечена. А Маршалл был призраком.