Ночь для любви - Бэлоу Мэри. Страница 27

А если все обернется отвращением?

Вокруг щебетали птицы, сотни птиц, а может, и тысячи. Однако все они были невидимы, скрываясь, как и она, в ветвях деревьев. Они пели, а ей было не до пения. Она сидела, прислонив голову к стволу и закрыв глаза.

В ее страхе была еще одна составляющая, которую ей не хотелось признавать: она боялась, что Невиль может найти ее отвратительной, грязной. Целых семь месяцев она была с Мануэлем. Каким-то чудом ей удалось избежать беременности. Возможно, она бесплодна. Не исключено, что Невиль вспомнит, если она позволит ему проникнуть в ее тело, что она, пусть даже против своей воли, принадлежала другому мужчине. Это сразу остудит его, и он почувствует к ней отвращение.

Если бы она только знала! Но вдруг это знание сделает ее жизнь невыносимой?

Лили помнила, как бесконечно плохо ей было. Она помнит, как после ее освобождения и долгой дороги в Лиссабон она, купаясь в ручье, внезапно обнаружила, что не может вылезти из воды и продолжает тереть и тереть свое тело сложенной сорочкой. Она терла его, пока не довела себя до истерики. Она ощущала себя невыносимо грязной, но не могла смыть всю эту грязь, проникшую, как ей казалось, под кожу.

Когда же она наконец заставила себя вылезти из воды и легла на песок, дрожа от холода и страха, она поняла, что уже никогда снова не почувствует себя чистой. Ей придется жить с этим тайным страхом. Если бы она только могла открыться Невилю!

Ей следовало сделать это, когда они находились одни в коттедже. Ей надо было рассказать ему о Мануэле, о ее долгом пути в Лиссабон, о мечтах и страхах, о повторяющемся ночном кошмаре. Ей следовало все рассказать ему, но у нее не было на это сил.

И это, возможно, было самым худшим из всего. Как они смогут снова сблизиться, не объяснившись друг с другом?

Открыв глаза, Лили смотрела невидящим взором на море, когда внезапно почувствовала какое-то движение слева. Кто-то шел по тропе, ведущей от Сада камней, и, остановившись недалеко от дерева и заслонив глаза рукой, стал всматриваться в даль. Лили не могла рассмотреть, кто это был, но видела, что это высокий человек в длинном плаще. Возможно, это Невиль ищет ее. Сердце Лили наполнилось радостью. Возможно, им удастся поговорить в этом уединенном месте. Он не сделает ей замечания за то, что она залезла на дерево. Лили помахала рукой и тут же поняла, что это не Невиль. Что-то незнакомое было в этой фигуре.

Мужчина – а может, женщина – исчез. Скорее всего где-то спрятался. Возможно, его смутило, что она сидит на дереве. А может, он ее вообще не заметил?

Лили была немного разочарована. Бродить одной – не всегда самая лучшая идея. Лили спустилась на землю и направилась по тропе в сторону Сада камней. Она решила предложить Элизабет попозже прогуляться по парку.

На изгибе дороги Лили чуть не столкнулась с герцогом Портфри, идущем ей навстречу. На нем был черный плащ.

– Ах, – воскликнула Лили, – это вы!

– Я был на конюшнях, когда вы прошли мимо, – ответил он. – Я догадался, что вы решили погулять среди рододендронов. Я решил встретить вас. – Герцог предложил ей руку.

– Как мило с вашей стороны, – ответила Лили, взяв протянутую ей руку.

Но почему он, скрываясь, искал ее или кого-то другого, а потом вернулся назад и снова пошел в том же направлении, делая вид, что встречает ее?

– Недавно вы рассказывали мне о вашей матери, Лили. Нас тогда прервали.

Их прервала Элизабет, сказав, что он слишком любопытен.

– Да, сэр, – ответила Лили.

– Скажите, она родом из Лестершира?

– Полагаю, что так, сэр.

– А вы знаете ее девичью фамилию?

Лили не имела об этом ни малейшего представления. Но сам вопрос обеспокоил ее.

– Как она выглядела? – спросил герцог. – Вы похожи на нее?

Нет. Ее мать была полной, с круглым лицом, румяными щеками и темными глазами. Она была высокой, хотя, может, Лили так казалось, ведь в то время, когда мать умерла, ей было всего семь лет. У нее была пышная грудь, на которую Лили любила класть голову, как на подушку. Эту последнюю деталь Лили опустила, описывая герцогу свою мать.

– Сколько же вам лет, Лили?

– Двадцать, сэр.

– Двадцать, – повторил он после некоторого раздумья. – Вы не выглядите на свой возраст. Вы знаете день вашего рождения?

– Мне двадцать лет, сэр, – упрямо повторила Лили, начиная раздражаться от настойчивых вопросов герцога.

Они уже прошли через Сад камней и подходили к фонтану.

– Прошу прощения, Лили, за мою назойливость, – сказал герцог. – Просто когда вы появились здесь, мной снова овладела навязчивая идея – я бы так назвал это, – от которой, как мне казалось, я давно избавился.

Лили была озадачена. Герцог Портфри раздражал ее, и она его немного опасалась.

– Простите меня. – Он остановился у фонтана, улыбнулся и поднес к губам ее руку.

– Конечно, сэр, – ответила она, осторожно высвобождая руку, и легко взбежала по лестнице, ведущей на террасу.

Лили поздно заметила, что оказалась у главного входа, тогда как собиралась пройти через вход для слуг. Но к счастью, ее никто не увидел, кроме лакея, который, покраснев, ответил на ее дружеское приветствие.

«Герцог Портфри очень приятный джентльмен, – решила Лили, – и с моей стороны просто глупо опасаться его».

На следующий день с раннего утра Невиль уехал с управляющим по делам поместья. Был почти полдень, когда он один возвращался через деревню. Он решил заглянуть во вдовий дом, чтобы узнать, как обстоят дела у Лорен и Гвен, хотя они обе почти каждый день приходили в особняк. Лорен упорно продолжала вести себя так, словно ничего не случилось. Можно даже сказать, что она взяла Лили под свое покровительство. Временами она читала ей или играла на фортепиано. Однако такой, казалось бы, счастливый поворот событий очень беспокоил Невиля.

Гвендолайн была в комнате одна. Когда Невиль вошел, она отложила книгу и подставила щеку для поцелуя, но даже не улыбнулась ему. В последнее время Гвен вообще редко улыбалась.

– Ты разминулся с Лили всего на четверть часа, – сказала Гвен. – Она заходила сюда после прогулки по пляжу, а потом пошла домой через лес, а не по дороге. Она не поддается никакому контролю.

– Если ты говоришь это в порядке критики, то успокойся. С моего полного на то позволения Лили может вести себя как пожелает.

– Но так она никогда не научится правильно вести себя. Ты поступаешь неблагоразумно, Нев. Но знаешь, что больше всего раздражает меня в ней? Во многом я ей просто завидую. Я никогда бы не осмелилась шлепать по воде, во всяком случае, с тех пор, как мы перестали быть детьми. Я бы никогда не взобралась на тот камень, сняв туфли и шляпку. Я бы никогда не пошла через лес, если можно воспользоваться дорогой.

Брат и сестра долго смотрели друг на друга, потом обменялись печальными улыбками.

– Не надо ненавидеть ее, Гвен, – сказал Невиль. – Лили не хочет сознательно причинять кому-либо боль. К тому же она ужасно одинока. Одной моей поддержки ей недостаточно. Мне нужна помощь.

Гвен взяла со стола начатое кружево и склонилась над вязаньем.

– У меня была такая чудесная мечта, – сказала она. – Ты женишься на Лорен и будешь жить с ней в особняке. Мы с мамой будем жить здесь. Мы все были бы опять вместе, как это было до того, как я вышла замуж за Вернона. А она все испортила. Лорен страдает так сильно, что даже не может признаться мне в этом. А ведь мы всегда рассказывали друг другу все без утайки.

– Где она сейчас?

– Она ушла через несколько минут после ухода Лили. Сказала, что хочет прогуляться в одиночестве и подышать свежим воздухом. Как бы мне хотелось, чтобы она перестала воспитывать Лили, пытаясь сделать из нее леди. Ей непременно хочется что-то доказать, продемонстрировать всем, что она выше всех неприятностей, что она все такая же совершенная леди, какой была раньше. Уж лучше бы она...

– Бросала вещами мне в голову и возненавидела Лили? – продолжил Невиль, видя нерешительность сестры.