Обещание весны - Бэлоу Мэри. Страница 23

Прошедший вечер оказался невероятно мучительным: Гарет и тревога, связанная с их встречей; вспыхнувшие в ней негодование и одновременно неуверенность. Возмущение по поводу его предложения возродить их любовь. Ее убеждение, что все уже в прошлом, что чувство к Гарету невосстановимо, и страх перед возможностью подпасть под влияние виконта. Видимо, если женщина когда-то любила мужчину, родила от него ребенка, это не так-то легко отбросить, непросто забыть навсегда… Ее вина перед Перри, которому она не сказала правду, и кошмарное ощущение, что эта ложь с каждым днем все больше разъединяет их… Что, если Гарет найдет способ заставить ее снова полюбить себя и забыть Перри? Виконт на многое способен.

И самое ужасное — страх потерять Перри. Если ее любовь к мужу не угасла, то его чувство к ней утратило остроту наверняка. Ведь Грейс видела, каким он был на балу, — веселым, болтающим с женщинами своего возраста и более молодыми, он шутил с ними и был полон искренней радости. Но слова Гарета о нем врезались в память.

Ей хочется домой, в Риндон-Парк, вместе с Перри, к привычному течению спокойных дней, которые принесли ей столько счастья. Грейс хотела бы жить там сейчас и всегда. А она, возможно, никогда уже туда не вернется. Даже если они с Перри уедут туда после окончания сезона, их дом уже не будет таким, как раньше. Им больше не ощутить прежнего счастья.

Она была рада внезапной страсти Перри, радовалась тому, что муж не стал, как обычно, долго и нежно ласкать ее, а почти сразу лег и овладел ею. Радовалась, что он лежит и не опирается на руки, чтобы облегчить свой вес для нее, как это делал всегда, что двигается резко и без осторожности.

Грейс расслабилась и лежала спокойно, как всегда, прикрыв глаза. И он вошел в нее глубоко — тоже как всегда, а она, как всегда, испытала бурное наслаждение и повернулась к нему, когда Перри лег рядом, обнимая ее и укутывая одеялом. Она подставила губы для его уже полусонного поцелуя, положила поудобнее голову ему на руку и смежила веки.

И Грейс вдруг поняла, что боль, которую она испытывала во время их бурной близости, имела вовсе не физическое происхождение, что боль так и не прошла. Волшебство исчезло, Перри больше не в силах был избавить ее от душевной боли.

И откуда она, эта боль? И зачем Грейс позволила себе вернуться к жизни?

Безрассудство не в состоянии что-либо восстановить, думал Перри, прижимая к себе жену и закрыв глаза. Его близость с Грейс сегодня ночью носила эгоистический характер. Он не любил ее, а использовал ради наслаждения, ради утешения, ради забвения наконец. Перри хотел, чтобы жена лежала под ним обнаженная, хотел уверить себя — а может быть, и ее, — что она принадлежит только ему, что ни один другой мужчина не смеет претендовать на обладание ею. Сандерсфорд обладал ею несколько дней в далеком прошлом. Перри же близок с Грейс больше года, Перри на ней женат.

Но в этом нет ничего хорошего. Нет никакого утешения в том, чтобы овладеть собственной женой так, словно она ничем не лучше шлюхи. Нет смысла в том, чтобы удерживать ее при себе силой. Ведь Грейс не просто собственность. Она самостоятельная личность, сильный характер которой Перри привык уважать еще до женитьбы, и он не может удерживать ее только потому, что закон и церковь дали ему на эту женщину определенные права.

Перигрин лежал, безмолвный и несчастный, делая вид, что спит, рядом с неподвижной и бодрствующей Грейс еще долго после того, как рассвет сделал бледными и ненужными горящие на камине свечи.

На следующий день Грейс гуляла по Сент-Джеймскому парку вместе с Этель и неудержимо разговорчивой Присциллой. Перигрин уехал на аукцион чистокровных лошадей вместе с графом Эмберли.

— Просто выразить не могу, как чудесно я провела время вчера на балу, тетя Грейс! — в который раз восклицала Присцилла.

Грейс и Этель с понимающими улыбками слушали монолог, лишь изредка вставляя слова одобрения. Женщины чувствовали определенную неловкость, которую смягчало присутствие девушки.

— Я танцевала все танцы, — тараторила Присцилла, — с такими красивыми и любезными джентльменами. Вы видели, как я танцевала с лордом Иденом, тетя Грейс? Ведь он ваш сосед, верно? Он очень красивый и высокий. Мне больше понравился мистер Джонсон. Он обещал, что заедет к нам на Кавендиш-сквер и мы погуляем в парке. А знаете, мисс Дарнфорд шепнула мне, что дядя Перри просто очарователен? Она была потрясена, когда я ей сказала, что сэр Лэмпмен женат на моей тете.

Присцилла весело рассмеялась.

— Я очень рада, что девочка подружилась с несколькими молодыми леди, — прервала словоизвержение дочери Этель. — Первый выезд в свет — чрезвычайно важное и знаменательное событие.

— Я просто обожаю леди Мадлен Рейн, — снова затараторила Присцилла. — Она так просто держится, и все мужчины от нее в восторге. Леди Рейн была так любезна, что предложила сегодня заехать за мной, когда поедет кататься с лордом Харрисом. И сказала, что ее брат тоже будет. Я имею в виду лорда Идена, а не графа Эмберли. Меня с ним не познакомили, хотя он тоже очень красивый. И такой величественный. Он друг дяди Перри, правда?

Они медленно прогуливались, любуясь свежей листвой деревьев, зеленой травой и чудесными весенними цветами.

— Люсинда Стеббинс приедет сегодня или завтра, — продолжала Присцилла. — Я просто не могу дождаться. У меня уже столько приглашений, тетя Грейс! Три бала в следующем месяце, два вечерних приема, концерт и завтрак. — Она пересчитала все по пальцам. — И званый обед у вас. А приглашения еще не все. Папа утверждает, что после моего первого выезда будут и другие, а потом и после представления королеве. Да, лорд Сандерсфорд говорил, что намерен как-нибудь пригласить всех нас в свое имение под Лондоном. Всего два часа езды, и место очень красивое. Я надеюсь, что он пригласит и кого-нибудь из молодых людей, иначе будет очень скучно.

— Я и не знала, что у него есть собственность здесь, — заметила Грейс.

— Кажется, имение принадлежало… его покойной жене, — с запинкой уточнила Этель.

Да, их, разумеется, пригласят, подумала Грейс. Допустит ли она, чтобы Перри принял приглашение? Или следует убедить его отказаться? Хочет ли она избежать приватной беседы с Гаретом? Или надо встретить прошлое с открытым забралом и раз и навсегда определить свое настоящее и будущее?

Грейс не желала никаких перемен в своей жизни. Хотела, чтобы все оставалось таким, как весь последний год после того, как она вышла замуж за Перри. Она была счастлива все это время, по крайней мере удовлетворена своим существованием больше, чем когда-либо. И она любила своего жизнерадостного, нежного мужа с его своеобразным пристрастием к познанию, умом и проницательностью. То была опасливая любовь, потому что Грейс не верила в ее долговечность, а не всепоглощающая страсть, которую она познала с Гаретом. Но именно это чувство к мужу принесло ей неожиданное удовлетворение. Она ничего не хотела менять. Не хотела вновь любить Гарета. Ей не нужна больше пылкая страсть со всеми ее тревогами, она не станет разрушать свои отношения с Перри. Но Грейс понимала, что должна рискнуть. Бесполезно пытаться сохранить все таким, каково оно есть. Вернее, каким оно было. Ее отношения с Перри уже изменились. Она поняла это еще в Пангем-Мэнор. И особенно почувствовала, когда они приехали в Лондон. И накануне вечером тоже, когда они смотрели друг на друга словно чужие, с некой настороженностью, и не понимали, что, собственно, произошло. Однако что-то произошло несомненно. Это не было всего лишь ее воображением.

Происшедшее отчасти нашло выход в том, как муж занимался с ней любовью в прошедшую ночь. Тогда это понравилось, потому что соответствовало ее настроению и ее желаниям. Однако проснувшись и обнаружив, что Перри уже нет рядом, Грейс почувствовала себя подавленной, вспомнив о яростной силе его страсти. В порыве мужа не осталось ни капли той бережности по отношению к ней, которой всегда отличались его ласки. Чем-то он напомнил ей Гарета, хотя она никогда не разделяла страсть Гарета так, как страсть Перри в эту ночь. Грейс вздрогнула.