Раш слишком далеко (ЛП) - Глайнс Эбби. Страница 21

   — Я не уверена. Мы еще не обсуждали это, — ответила она. Раздраженный тон в ее голосе не удивил меня. Она ненавидела осознавать, что я могу заставит ее вернуться домой сейчас же, если захочу.

   — Дай мне Эйба.

      Она театрально вздохнула.

   — Зачем, Раш? Ты собираешься орать на него за то, что он не там с взрослой дочерью, которая может позаботиться о себе сама?

      Вцепившись в руль, я сделал несколько глубоких вдохов и напомнил себе, что проклинать свою мать не так уж и круто. Эгоистичность была её сущностью.

   — Кредитные карты, дома, машины — это все мое, мама, — напомнил я ей вместо этого.

      Она издала шум, походивший на шипение.

   — Привет, Раш. — Голос Эйба прозвучал в трубке.

   — У нее есть работа в клубе. Говорит, что она съедет и найдет своё собственное жилище, очень скоро — сказал я ему.

   Несомненно, он видел, что одинокая жизнь для Блэр была плохой идеей.

   — Хорошо. Я знал, что она будет в состоянии принять все, — сказал он.

   Я припарковал Range Rover у обочины. Моя кровь кипела в ушах и в глазах стало размыто. Гребаный кусок дерьма. Он действительно сказал это?

   — Ты не заслуживаешь дышать воздухом, ты жалкий сукин сын, — я зарычал в трубку.

   Он не ответил.

      — Она так чертовски невинна. Она так жутко невинна и доверчива. Великолепна. Ослепительно великолепна. Головокружительная, потрясающе великолепна. Ты понимаешь это? У твоей дочери нет никого. Никого. А она уязвима. Ей больно и одиноко. Любой осел может использовать ее. Тебя это не волнует? — Я тяжело дышал. Мои костяшки побелели там, где я вцепился в руль, пытаясь контролировать свой гнев.

   — У нее есть ты, — был его единственный ответ.

   — Я? У нее есть я? Что, твою мать, ты несешь? Ты меня знаешь. Я — сын Дина Финли. Кто я? Безусловно не ее защитник. Я — бессердечный мудак, который отстранил ее отца от нее, когда она нуждалась в нем больше всего. Это — то, кто, мать твою, я есть! — Я. Он сказал, что у нее был я. Как будто я был достоин этой ответственности. Разве он не лелеял ее? Как отец может иметь такую дочь, как Блэр и не хотеть защитить ее?

      — Я ушел бы и не встречаясь с тобой, Раш. Я не смог бы остаться. Она не нуждалась во мне годами. Она не нуждается во мне и теперь. Я не тот кто ей нужен. Но ты… возможно это ты.

   Черт возьми, он думал, что в этом есть смысл?

   — С ней все будет в порядке. Ей будет гораздо лучше без меня. Прощай, Раш, — заявил Эйб с тяжестю в голосе, которою я не слышал ранее. Затем связь прервалась.

      Он уже повесил трубку. Я сидел и смотрел на дорогу вдали. Он не собирался делать хоть что-либо для нее. Он действительно собирался отпустить ее, разбираться самой. И он питал маленькую надежду, что я помогу ей. Я никому не позволю обидеть ее. Я защищу ее. У нее не было отца, который обезопасит ее, но у нее есть я. Она не будет одна. Больше никогда.

      У нее есть я. Я больше не хочу говорить с Грантом. Хочу побыть один. Подумать. Распланировать. Блэр была моей, чтобы защитить. Я должен удостовериться, что не подведу ее снова. Она заслуживала так чертовски много.

   Я вернулся домой несколько часами после с вновь обретенной решимостью. Я был бы другом для Блэр. Буду лучшим другом. Блять, лучшим чертовым другом, который у нее когда-либо был. Она не захочет принять меня так легко или принять уход за ней, так что я незаметно заставлю думать ее об обратном.

      Я открыл дверь и улыбка осветила мои уста. Знать, что она была внутри, было вещью такой правильной во всем мире. Пока я не увидел ее на ступеньках, одетую, как гребаная мечта. Святой ад, почему она так одета?

      Короткая джинсовая юбка, ковбойские сапоги…дорогой Господь, помилуй.

   — Проклятье, — пробормотал я, закрывая за собою дверь. Она собиралась выйти в этом. В клуб…с Бети, проклятье.

   — Ты, эмм, оделась так чтобы идти в клуб? — Спроси я, пытаясь скрыть беспокойство в голосе.

   — Это “honky-tonking” (*разновидность бара с музыкальными развлечениями для людей рабочего класса, кантри музыка). Уверенна, это совершенно разные вещи, — сказала она, нервно улыбаясь мне.

      Бар. Она направляется в бар. Одетая в это. Я провел рукой по волосам и попытался напомнить себе, что она хотела, чтобы мы были друзьями. Друзья не творят дерьмо и не требуют друг от друга переодеться перед выходом.

   — Могу я пойти с тобой сегодня вечером? Я никогда не был в “honky-tonking”. - сказал я.

   Блэр широко открыла глаза.

   — Ты хочешь пойти с нами?

      Я позволил взгляду скользить вниз по ее телу. О, черт, да, хочу.

   — Да, хочу.

   Она пожала плечами.

   — Хорошо. Если действительно хочешь. Через минут десять мы должны выйти уже. Бети ждет меня, чтобы забрать ее.

      Она позволила пойти. Без аргумента. Господи, спасибо.

   — Буду готов через пять, — заверил ее и взлетел вверх по лестнице. Я смогу измениться, здесь, в это прекрасное время. Пьяные мужики в одном баре с Блэр смотрящие на ангела в паре ковбойских сапог, этого не должно случиться. По крайней мере, не без меня, чтобы убрать их от нее.

      Если я шел в этот чертов кантри бар, то должен выглядеть как сын Дина Финли. Кантри бар не мое, но сапоги Блэл были определенно в списке моих любимых вещей. Любой повод видеть ее в этих сапогах был бы не так уж и плох.

      Я взял футболку Slacker Demon и надел ее к своим джинсами. Затем я одел кольцо на большей палец. Я почистил зубы и воспользовался дезодорантом прежде, чем остановиться и оглядеть себя в зеркале. Чего-то не хватало.

      Я схватил несколько небольших колец, которые я одевал по случаю и просунул их в ухо. Высунув свой язык, я усмехнулся при мысли про интерес Блэр к моему пирсингу. Она была почти на моих коленях вчера вечером, пытаясь взглянуть на него. Если она попытается повторить это сегодня, я смогу просто дать ей ползать на всем мне. Качая головой при этой мысли, которая привела бы только к проблеме, я сбежал по лестнице. Меня не было десять минут. но меня это мало волновало.

      На пути назад по лестнице, мои глаза нашли Блєр, которая внимательно рассматривала меня. Это заставило мое сердце ускориться, она смотрела на меня, будто я был, своего рода, угощением. Бог знает, я думал о ее дегустации во многих, многих отношениях. Идея о ее непристойных мыслях, по поводу меня, заставили меня взволноваться больше, чем это позволяли мои узкие джинсы.

      Когда ее глаза добрались до моего лица, я высунул язык так, чтобы она увидела пирсинг. Ее глаза загорелись и я захотел застонать. Черт возьми, вещь, которую я хотел показать ей вместе с этим маленьким кусочком серебра.

   — Я решил, что, если уж отправляюсь в хонки-тонк, где собираются парни в сапогах и ковбойских шляпах, следует оставаться верным своим корням. Рок-н-ролл у меня в крови. Я не стану прикидываться кем-то другим, чтобы вписаться в компанию. — объяснил я.

      Она рассмеялась.

   — В хонки-тонк ты будешь таким же чужаком, как я на твоих вечеринках. А что, даже забавно. Пошли, потомок рок-звезды, — сказала она довольным тоном, прежде чем отправиться к выходу.

      Я обошел вокруг нее и открыл для нее дверь. Что-то я должен был сделать в одиночку.

   — Почему бы нам не взять одну из моих машин, раз уж твоя подруга поедет с нами. Так нам будет комфортнее, чем в твоем грузовике, — предложил я. Я хотел, чтобы она сидела со мной. Так, чтобы я мог смотреть на эти ножки…и сапоги. Я не хотел тесниться в грузовике с Бети.

   Она посмотрела через плечо на меня.

   — Но на моем грузовике мы лучше впишемся в вечеринку.

      Я вытащил небольшой пульт из кармана, чтобы открыть дверь гаража, где был припаркован мой Range Rover. Блэр обратила свой пристальный взгляд и смотрела, как открываются двери.

   — Впечатляет, — сказала она.

      — Это значит — мы едем на моей машине? Мне бы не хотелось делить сиденье с Бети. Кажется, эта девчонка любит трогать чужое без разрешения, — сказал я. Она никогда меня не трогала, но я слышал об этом.