Любить и беречь (СИ) - Радкевич Алекс. Страница 17

- Все, Глеб, реально! Давай закроем тему твоих поклонников раз и навсегда. Я уже все понял. Водить тебе больше никого не буду. Даже если придут пешком с Северного полюса. Разбирайся сам.

Никита схватил валявшийся на подоконнике планшет и ушел в спальню, забился в угол кровати и открыл первое попавшееся приложение, бесцельно глядя в экран. Не прошло и пяти минут, как послышался шелест протекторов и тихое урчание электропривода. Подъехать с этой стороны кровати трудно, тут узко, но Глеб постарался. Остановился напротив и замер, ожидая, пока на него обратят внимание. Господи, ну что еще? Не наорался, эмоций не хватило? Сейчас второй раунд будет?

- Никит…

- Что?

- Тебя я никогда не оттолкну. Слышишь? Что бы ты там себе не напридумывал! Не смей даже сравнивать!

- Ну конечно…

- Никит, это совершенно разные вещи. Ты самое дорогое, что у меня есть. Впрочем, ничего больше уже и нет.

- А если бы было?

- Это ничего бы не изменило.

- Глеб, нельзя так с людьми обращаться. Ты еще хуже дядюшки иногда. У него хоть четкое деление: свой-чужой, все честно. А ты внешне для всех «свой», а на самом деле «чужой» для девяносто девяти процентов.

- Но ты-то входишь в этот один процент. Двигайся!

Залезло на его половину кровати, чудовище бесцеремонное, сунуло нос в планшет.

- А читать сегодня не будем?

Никита хотел напомнить, что ему привезли обычные книги, и он вполне может почитать без посторонней помощи, но передумал. Обидится же. Или опять поругаются. И смысл? Он устроился поудобнее и открыл приложение для чтения.

========== Глава 6. Работа ==========

        Дождь. Уже третий день подряд дождь. Удавиться можно от тоски. Глеб Васильевич зябко передернул плечами, плотнее завернулся в домашнюю байковую куртку и отъехал от окна. Надоело все. Каждый день одно и то же: ранний подъем, массаж, который уже даже перестал веселить своей двусмысленностью, завтрак, бассейн, который тоже достал, а в такую погоду так вообще не было никакого желания лезть в воду. Глеб постоянно мерз, и это тоже раздражало, раньше он всегда спокойно переносил и жару, и холод. После обеда вообще скука смертная. Из-за погоды они никуда больше не выезжали, да Глеб и не настаивал. От одной мысли, что они опять нарвутся на русских, что его кто-нибудь узнает, становилось тошно.

А еще Глебу надоела еда. Надоел хумус и лепешки, сухой фалаффель и пресный, с сиротливо плавающими кусочками морковки жидкий суп. Хотелось борща, нормальной отбивной, коньяка. И вообще хотелось домой. Но это было невозможно.

Глеб не очень представлял, где теперь его дом. У Никиты? Там хорошо, привычно, уютно. Да, и шестой этаж. И центр города, на улицу нос не высунешь. Заехав в эту квартиру, он уже никогда из нее не выедет. Если только на кладбище. Он будет сидеть в четырех стенах и зависеть от Никиты во всем: и материально, и психологически, и физически. Да лучше сразу на кладбище, чем такая жизнь!

В Нововнуково еще можно было бы жить. Там высокие заборы и огромная территория, его собственный лес, пятьдесят соток, не шутка. Чужих нет, соседи… Да черт с ними, с соседями. Можно забор еще поднять. В гости там ходить не принято, а так – в машину во дворе пересел и поехал, кто там кого видит. О том, что особенно ездить ему будет некуда, Глеб как-то не думал. Его больше волновало, что в Нововнуково два этажа, лестница. В частном доме лифт не сделаешь. Или сделаешь? Но где такие деньги взять? Денег нет вообще. И не будет. На что он теперь может рассчитывать? На пенсию по инвалидности? Смешно!

А еще Ирма. Мысль о супруге больно резанула по сердцу. Глеб никогда не признался бы вслух, но он скучал. Может быть по Ирме, а может быть по той привычной жизни, которую она олицетворяла. Никита был замечательным, заботливым, внимательным, самым любимым мальчиком. Но порой Глебу не хватало каких-то банальных вещей – сочувственного взгляда, женской, почти материнской ласки, запаха духов, одних и тех же на протяжении тридцати лет. Он никогда не думал о том, чтобы расстаться с Ирмой. И уж тем более не предполагал, что слово «Развод» прозвучит из ее уст. Судебное извещение он получил уже в Израиле – Ромка привез его из Москвы. Согласие подписал, не задумываясь ни секунды. Ирма не знала, что с ним произошло, и не надо ей знать. Если бы он был на ногах, можно было бы спорить, попытаться что-то изменить. А так… До суда дело дойти не должно ни в коем случае, легче все подписать. О разделе имущества договорились по телефону – Ирма согласилась на московскую квартиру, это было справедливо, квартира была подарена ее родителями. Дом оставался за Глебом. Был еще вопрос, на что Ирма собирается жить. Алименты она требовать не могла, но Глеб всегда ее содержал и считал это нормой. Он и сейчас с радостью бы переводил на ее счет какую-то сумму… Если бы было, откуда переводить. К счастью, по телефону она про деньги ничего не сказала. Наверное, понадеялась на его порядочность.

- Солнце, ты где зависаешь? – Никита оторвался от планшета и обратил-таки на него внимание. – Ты как неприкаянный сегодня. Плохо себя чувствуешь?

- Что, вай-фай кончился? – съязвил Глеб. – И что ты нашел в этой своей игрушке такого интересного?

- Ну перестань. Я пытаюсь заработать немножко денег.

- Денег, — задумчиво повторил Глеб. – Тыкая в экран, ты заработаешь денег. Много?

- Как повезет. Сегодня уже десять тысяч.

- Рублей? А вот эта хрень, — Глеб стукнул по подлокотнику коляски, — сколько стоит?

- Не знаю, — пожал плечами Ник.

- А я знаю. Двести тысяч. Один день здесь – тридцать тысяч.

Никита отложил планшет в сторону и внимательно на него посмотрел.

- Откуда такая осведомленность?

- Оттуда же, из Интернета. Поиграл с твоей волшебной тыкалкой на досуге.

- И к чему вся эта математика?

- К тому, что я не собираюсь висеть ни на чьей шее! И тем более на твоей! Ты не должен работать, чтобы содержать меня. Давай заканчивать всю эту хрень и поехали домой.

Никита встал с кровати, подошел к Глебу, присел перед ним на корточки, чтобы глаза оказались на одном уровне, взял его за руки.

- Глеб, ну что ты опять начинаешь? Сейчас самое главное, чтобы ты поправился. Мы здесь лечимся.

- Да не лечимся мы! Мы убиваем время! И тратим деньги, которых нет. Ромкины, Иосифа, еще чьи? И главное, абсолютно без толку! Я не чувствую ног, я не могу ходить, и даже спина у меня по-прежнему болит. Я не получаю никакого удовольствия от пребывания тут, мне насточертели их супы и кашки. Я хочу домой!

- Куда домой?

- В Москву!

Никита замолчал. Похоже, такого ответа он не ожидал.

- Глебушка, может быть, не нужно торопиться? Если тебе так тут не нравится, поехали к бате. Эля приготовит что-нибудь вкусное. Что ты хочешь?