Любить и беречь (СИ) - Радкевич Алекс. Страница 6

- Был?! Почему был? Я что, умер? Или я тебя бросил?

- Бросишь, — как-то слишком спокойно, как о чем-то решенном сказал Глеб. – Не сейчас, так через месяц, когда надоест подтирать лужи за инвалидом.

- Я давал тебе повод так думать? Черт, Глеб, ты бываешь нереально жестоким. И, прости, но если бы ты мог дать сдачи, то сейчас бы уже словил по морде.

Никита даже отодвинулся подальше, как будто правда боялся, что ударит Глеба.

- Ты сам делаешь ситуацию хуже, чем она есть! Я тебе миллион раз говорил, что мне не нужен артист Немов. Мне плевать на твою славу. И я предполагал, что ты не всегда будешь здоровым, полным сил и желания трахаться десять раз на дню альфа-самцом. Я готов вытирать лужи и таскать тебя на руках, если потребуется. Но я не хочу просыпаться ночью в холодном поту от малейшего шороха и следить за тобой круглосуточно, ожидая, когда ты решишь свести счеты с жизнью. Если ты так делаешь, значит, тебе просто на меня плевать!

- Да причем тут ты? Это ты, что ли, прикован к креслу? Ты не можешь показаться на людях? Ты потерял уважение друзей и близких? – Глеб говорил все громче и громче, срываясь на крик. – Ты не представляешь, каково это, жалеть каждое утро, что ты вообще проснулся!

- Представляю. Очень хорошо представляю. Потому что в моей жизни все это тоже было. Ну да, я не был инвалидом, я был наркоманом. Ты уверен, что это сильно лучше? А потом в моей жизни появился ты, и мне было ради чего просыпаться. Ради чего лечиться, бороться. Для меня ты стал смыслом жизни. А я для тебя, получается, не значу ничего.

Глеб молчал. Никита был ему за это даже благодарен – сил на спор у него точно не осталось.

- Ладно, Глеб, мы зря треплем друг другу нервы, — Никита встал с кровати, поправил одеяло. – Я знаю, что ты не изменишься, и люблю тебя таким, какой ты есть. Я не собираюсь привязывать тебя к кровати или выставлять круглосуточное дежурство, я знаю, что этим никого не остановишь. Просто попробуй хоть раз в жизни подумать не только о себе. Ну так, ради разнообразия. А сейчас спи, родной.

Целовать на ночь не стал, ложиться рядом тоже. Вышел из комнаты и направился на кухню, опустошать родительские запасы спиртного. Коляску, правда, забрал с собой. На всякий случай.

========== Глава 3. Реабилитация ==========

        Поездку в реабилитационный центр пришлось отложить, хорошо хоть на время, а не навсегда. Иосифу Нахимовичу удалось договориться, чтобы им перенесли срок пребывания – нужно было дождаться, чтобы у Глеба зажили руки, иначе лишние вопросы неизбежно возникнут. А пока бесконечно унылые дни тянулись один за другим. Никита старался как можно больше времени проводить за компьютером, отвлекая себя от тяжелых мыслей и сосредотачиваясь на торговле. Он понимал, что это малодушно, что как психолог он должен работать с Глебом. Но, черт возьми, недаром же были придуманы правила корпоративной этики, запрещающие психотерапевтам лечить близких – он просто не мог относиться к Глебу и всей ситуации в целом объективно, не мог разобрать ее на причины и следствия, а значит, не мог проработать с пациентом. Поэтому он просто решил оставить Глеба в покое, дать ему привести свои мысли в порядок. В конце концов, как-то раньше он справлялся со своими проблемами? Ведь были же уже в его жизни критические ситуации, например, когда во время перестройки он остался без работы, без зрителей и без денег. Как-то же справился?

Конечно, Ник не перестал выполнять все, что от него требовалось: он следил, чтобы Глеб вовремя поел, помогал ему пересаживаться в кресло, укладывал спать, менял повязки на запястьях. Вполглаза следил, чем занят любимый, стараясь устроиться с ноутбуком там же, где и он. Но разговоры по душам больше не заводил, с нежностями не лез, вообще никакой инициативы не проявлял.

Два дня Глеб провел большей частью у телевизора, смотря в экран невидящими глазами, о чем-то раздумывая. А на третий, когда Никита был крайне занят внезапно выросшими котировками Норильского никеля и как раз решал, что с ними делать, его шею сзади оплели такие родные сильные руки. Он деже не сразу понял, что произошло, несколько секунд потребовалось, чтобы вынырнуть из виртуального мира в реальный. Никита обернулся – Глеб вплотную подъехал к столу, чтобы иметь возможность его обнять. И теперь смотрел в глаза пристально, внимательно. И молчал.

- Что? – прозвучало грубо, как будто хочет быстрее отвязаться, и Ник торопливо добавил, — Что, родной?

- Прости меня, малыш.

Никита оцепенел. Этих слов он от Глеба не слышал… Да никогда, наверное, и не слышал. Уточнять, за что простить, не стал. Вообще ничего говорить не стал, чтобы не спугнуть момент, чтобы не исчезла эта непривычная кротость из бледно-голубых глаз. Просто притянул поближе к себе, чувствуя, как упираются ему в бедро острые колени, и начал целовать все, до чего мог достать: лоб, веки, скулы, упрямые губы, которые тут же начали ему отвечать. И подавлять! Вот ведь засранец, ну как чувствовал, что его кротость обманчива. И руки шаловливые уже поползли Нику под футболку. А дома Эля, между прочим! Девушка и так смущается одним только присутствием Глеба, зовет его исключительно по имени-отчеству и старается вообще не глаза не попадаться. Но когда это Глеба волновали чужие проблемы! Его руки уверенно пробирались под резинку спортивных штанов Ника, вызывая вполне естественную реакцию.

- Родной, ты уверен, что ты этого хочешь?

Ник должен был спросить, хотя и понимал, что за этим последует. Так и есть, Глеб резко отпрянул.

- Я хочу, — сделал ударение на первом слове. – И могу доставить своему мальчику удовольствие. А ты хочешь? С инвалидом?

Да твою же мать!

Никита сорвался с места, схватил кресло Глеба за ручки и поволок в спальню.

- Ты чего? – опешил Глеб, цепляясь за подлокотники.

- Ничего! Везу инвалида трахаться!

- Ник! Что за лексика?

- А что за предъявы? Давай давай, сказал, что можешь, сейчас будешь доказывать. Только дверь запрем, пока советами не замучили.

Никита не очень представлял, что и как они будут делать. Как-то не было времени задумываться. Глеб уже включился в игру, начал заводиться. На кровать перелез сам, сам освободился от халата, так что Никите осталось только помочь ему с трусами. То, что с членом Глеба все в порядке, на него паралич не распространился, Никита знал давно, утренний стояк, пусть не каменный, но приличный, в соответствии с возрастом и прежними возможностями любимого, не заметить было сложно. Вопрос был, как найти удобную для обоих позу. А самое главное, доказать Глебу, что он по-прежнему любим и желанен.

С этого Никита и начал. Конечно, свинство, пользоваться беспомощностью партнера, но в обычной ситуации Глеб бы просто не позволил так долго себя ласкать. А теперь был вынужден лежать и наблюдать, как Никита неторопливо устраивается на его бедрах, как выгибается, демонстрируя молодое, подтянутое тело, дразня, соблазняя. Никита многообещающе начал с члена Глеба, но подарив ему несколько поцелуев, стал подниматься выше, к впадинке пупка, почти безволосой груди и объекту своей особой страсти – нежным складкам на шее.