Присматривай за мной (ЛП) - Сивек Тара. Страница 5

— Как ты собираешься с ним переспать, если заставляешь держаться на расстоянии? — спрашивает она с притворной серьезностью.

— Эм, возможно потому что я не собираюсь ни с кем спать. У меня едва хватает времени побрить ноги или принять душ. Я не готова войти в категорию подружек для парней.

Телефонный звонок спасает меня от дальнейших рассуждений Мег на тему, почему у меня нет парня.

Даже если бы я захотела иметь кого-то в жизни, чтобы удовлетворить потребности, им всегда нужно будет больше. Больше информации, больше историй о прошлом, больше ответов на вопросы, которые я не смогу дать. Я не рассказываю о себе уже полтора года. Мег отвечает на звонок и тут же передает трубку мне.

— Это твой отец.

— Привет, заяц, — Отец радостно здоровается, когда я беру трубку. — Как ты?

— Занята, — резко отвечаю я.

У него сочувствующий голос. Ощущение, что мой отец всегда звонит, когда рядом Мег. И по моим ответам ясно, что мы с отцом не ладим.

— Есть заказы на проведение праздников на этой неделе? — он пытается поддержать разговор.

— Неа.

По его вздоху понятно, что мои односложные ответы огорчают его. День за днем он пытается научиться общаться со своими родными и вести здоровый образ жизни. Он ждет, что я присоединюсь к нему и открою ему сердце, но я уже пробовала и ничего не получила в ответ. Однажды обманешь — твоя вина, дважды обманешь...

— Да, я тоже очень занят. Только что прошло занятие групповой терапии. Вечером мне нужно сделать домашнее задание. Нужно составить список людей, с которыми я плохо обошелся пока пил. Думаю, вечера мне не хватит — смеется он.

Я не разделяю его радости.

Я не жестокий человек. Когда его отправили в клинику впервые, я на сто процентов его поддерживала. Он мог звонить мне несколько раз в день, как только у него есть свободная минутка. Я подбадривала его, задавала вопросы и поддерживала его трезвый образ жизни всеми возможными способами. Я гордилась тем, что он признал, что ему нужна помощь и что он все-таки смог пересилить себя и сказать об этом. За эти тридцать дней я верила его каждому слову. Я верила, что ему жаль, что он меня любит, что он понял, что он все испортил и что он сделает все возможное, чтобы не пить, и будет постоянно поддерживать меня. Я навещала его по Семейным дням, каждую субботу. Раз в неделю они разрешали посещения. Я участвовала в каждом «Воскресенье позора», когда любящие родственники говорили своим алкозависимым о том, какую боль последние причинили им своими действиями. После третьей неудачной попытки вылечиться моя поддержка улетучилась вместе с его трезвостью.

В то время я получила очень ценный урок. Он заключался в следующем: как определить, что зависимый врет? Он открывает рот.

—Итак, я хотел узнать придешь ли ты на семейный день в эти выходные? Мне нужно сказать моему консультанту, чтобы тебе выписали пропуск.

Я отхожу на всю длину шнура, чтобы Мег и покупатели меня не услышали.

—Я не собиралась. У меня здесь очень много дел.— Говорю я, отвернувшись от посетителей, и прислоняюсь лбом к стене.

—Ну, я хотел бы тебя увидеть — настаивает он.

—Ага, я поняла. У меня просто нет времени. Прости.

Он снова вздыхает в трубку, я знаю, он злится.

—Серьезно, Эддисон. Ты ни разу не пришла на семейный день как я сюда попал. В моей группе только ко мне никто не ходит.

Я чувствую, как во мне закипает злость, мне приходится приложить все усилия, чтобы не заорать в трубку.

—Пап, до тебя ехать полтора часа на машине. По выходным самый наплыв посетителей в магазине. Я не могу надолго отлучаться. Ты же знаешь.

— Знаешь что? Забудь. Забудь о моей просьбе. Я позвоню позже.

Я не успеваю ответить, в трубке раздаются короткие гудки. Я закатываю глаза и возвращаюсь, чтобы положить трубку.

Мой отец похож на доктора Джекила и мистера Хайда [7]. В основном, когда он трезвый, он напоминает мне того, кем он был при жизни мамы — общительный, веселый, всегда готовый помочь и трудолюбивый. Когда он пьет, он превращается в жестокого человека, который кидается бранными словами и ехидными обвинениями. Даже, несмотря на пройденное лечение, до него не доходит, что эти слова слишком задели меня. Каждое резало меня и кромсало мое сердце. Простить человека, который причинил тебе боль, легко. Забыть невозможно.

— Что, черт возьми, тебе нужно от меня? — орет мой отец.

Меня тошнит от запах виски, который источает каждый миллиметр его тела. Было 4 июля, и я пыталась изобразить семейный обед, хотя мое сердце было против. Он вышел из клиники две недели назад. В этот раз он продержался четырнадцать дней. Новый рекорд. В прошлый раз было девять.

Насколько я знала, он не собирался приходить сегодня. Возможно, было не лучшей идеей для человека, который лечится от алкоголя, прийти в самый крупный после Нового года праздник в году, но он все-таки явился. Он выехал на подъездную дорожку и как только вышел из машины, я уже знала. Я могла определить это по его походке, манере держаться, по манере громко общаться со всеми вокруг. Я пыталась избежать его. Я знала, что если пройду в двух футах от него, мы обменяемся парой слов, не самых ласковых. Когда он пьян, у меня не хватает терпения, и его все во мне бесит.

Он попросил поговорить с ним наедине. Я согласилась, хотя знала, что пожалею. Я уступила, обошла дом и подошла к месту, где он ждал меня. Его хватило всего на пять минут, пока он уговаривал меня наладить отношения между нами, затем разговор повернул в неприятное русло.

— Как насчет того, чтобы побыть трезвым хотя бы раз? Это было бы хорошим началом. Я устала решать все вопросы.

Он усмехнулся и закатил глаза.

— Бедняжка. Раз в своей избалованной жизни тебе придется поднять свою ленивую задницу и пошевелить пальцем.

Его слова резали меня как ножи и выкачивали воздух из легких. Мне стоило привыкнуть к его жалящим словам, но я не могу. Мне стоило понять, что ругаться с пьяным человеком бесполезно. Но я не поняла. Я развернулась и ушла, осознавая, что отстраниться — единственный выход в этой ситуации. Что бы я ни сказала, ничто не пробьет алкогольный туман, который окутал его мозг и лишил способности четко мыслить.

— Молодец. Давай, уходи. Это лучшее, что ты можешь сделать. Ну ты и сучка!

Мег ударяет меня плечом и заставляет меня отогнать мысли о прошлом.

—Эй, тот парень, который следил за тобой, оставил записку. — Мег улыбается во весь рот. Я разворачиваюсь и включаю свой выключатель эмоций. Она вручает мне свернутую салфетку. Я бросаю взгляд на его столик — пусто. Я разворачиваю ее. На ней аккуратным ровным почерком написано:

Ты прекрасна, когда улыбаешься.

Тебе следует делать это чаще.

Я неловко смеюсь и отдаю ей записку.

— Сомневаюсь, что она для меня. Уверена, она предназначена тебе.

Мег пробегает глазами текст и закатывает глаза. Она засовывает записку мне в руки.

— Да ты что! Он даже не взглянул на меня. Он был поглощен тобой. Этот парень просто милашка. И ты на самом деле красавица, когда улыбаешься.

Она хлопает ресничками, я легонько шлепаю её по руке, чтобы она не раздувала из мухи слона. Мег, смеясь, уходит. Я смотрю ей в след и качаю головой. Комкаю салфетку, засовываю в карман и возвращаюсь к работе, стараясь забыть о том милом парне в углу и не думать, с чего бы ему писать мне такие послания.

В десять вечера я наконец-то попадаю домой после работы. Принимаю душ, чтобы смыть остатки масла на коже, и сажусь за стол в комнате. Включаю компьютер и открываю страничку в Facebook. Автоматически грузится её страница. Начинаю писать ей личное сообщение, как обычно перед сном. Я знаю, мне давно стоило удалить её страницу, но я не могу себя заставить это сделать. Естественно, ни один из моих поступков нельзя назвать нормальным, но меня это не волнует. Каждый раз, когда курсор замирает на вкладке «удалить страницу» в настройках, моя грудь сжимается и мне трудно дышать. Мне кажется неправильным удалить её страницу. Как будто я удалю её из своей жизни. Я еще не готова к этому, несмотря на то, что я ненавижу думать о ней. Глубоко вздохнув и отгоняя боль, я печатаю сообщение.