Бессмертная и незамужняя - Дэвидсон Мэри Дженис. Страница 19

После непродолжительной дискуссии мы с Джессикой расстались, и я отправилась к своей матери. Теперь, решив начать новую жизнь (хотя и не имея представления, каким образом), я не могла допустить, чтобы мама по-прежнему, пусть даже всего-то несколько лишних минут, считала меня умершей.

Как только мы с Джессикой оказались на улице, она сказала:

– Все правильно, так этой миссис Тейлор и надо! Однако ты все же могла бы объяснить и ей, и отцу, по какой причине поднялась из гроба… Сообщить им, что стала вампиршей. – При слове «вампирша» голос Джессики дрогнул, она хихикнула и тут же умолкла.

Я не могла ее винить. Это и в самом деле звучало как-то нелепо.

– Ну ты же их видела, – возразила я. – Разве они проявили хоть малейшее желание выслушать объяснение? Папа даже не вышел, чтобы попрощаться. Что же касается Анти, то она была слишком занята выуживанием из блендера своих покореженных побрякушек.

– Да, действительно…

Я попросила Джессику сообщить о моем воскрешении всем, кому сочтет нужным, однако подобное предложение ее просто ужаснуло.

– В фильмах вампиры всегда скрываются в подземельях, – сказала она. – И для своих родственников и друзей так и остаются мертвыми.

– Ну, во-первых, мы не киноперсонажи, а во-вторых, я не желаю, чтобы близкие мне люди считали меня мертвой в то время, как я буду разгуливать по городу. Не хочу делать из этого тайны! Я не собираюсь из века в век прятаться по темным углам, словно какая-нибудь идиотка, страдающая аутизмом. Так что не говори глупостей.

– А как же власти?.. Ученые? Что, если тебя решат изловить и подвергнуть обследованию? К тому же свидетельство о твоей смерти уже выписано. Номер твоего социального обеспечения недействителен… как и кредитная карточка. Ничего этого уже не восстановить. Так что подумай, Бетси.

По правде говоря, подобные мысли мне в голову не приходили. Как же я теперь буду зарабатывать на жизнь? Можно, конечно, устроиться ночным администратором в мотель или подыскать что-то еще в том же духе.

– Об этом я как-то не задумывалась, – призналась я. – Но дай мне время, ведь всего лишь двое суток назад я совершенно голая лежала на столе…

– О-о-о!.. Так ты с кем-то встречалась?

– Тьфу на тебя!.. Мне сейчас вообще не до этого. Прежде всего, я должна встретиться с мамой.

– Правильно, – кивнула Джессика. – Я еду с тобой.

– И не думай… Разговор предстоит нелегкий – как-никак, дочь восстала из мертвых. Только твоих мудрых комментариев там не хватает.

– Тебе нельзя оставаться одной! – запротестовала Джессика.

– А что со мной может случиться?

Немного помолчав, подруга неохотно согласилась:

– Действительно.

Сев за руль, я захлопнула дверцу и опустила стекло.

– Сообщишь ты кому-то или нет – мне это, в сущности, без разницы. Хочу только сказать, что я не собираюсь держать в тайне свое воскрешение. Тебе бы понравилось, если бы я утаила это от тебя?

– Тут совсем другое дело… Ведь мы с тобой почти как сестры.

– Ага, – кивнула я. – Мы даже похожи как две капли воды.

Джессика выпучила глаза.

– Я имею в виду, что вовсе не обязательно рассказывать всем подряд. Пусть об этом знают только твои близкие и я. Ну и еще, быть может, инспектор Ник.

– Детектив Ник, – поправила я.

Джессика пропустила мои слова мимо ушей.

– Ты могла бы пригласить его к себе, поставить какую-нибудь обольстительную музыку… что-нибудь из репертуара Сейд, а потом – скок на него!.. Он мог бы стать твоим первым донором.

Я прямо-таки содрогнулась от подобной идеи. Хотя какая-то часть моего существа кровожадно облизнулась, едва я представила, как получаю от детектива Ника первую порцию питания.

– Да ты просто не в своем уме! – возмутилась я. – К тому же я не переношу Сейд. Отправляйся-ка ты лучше домой и ляг поспи.

– С головой у меня все в порядке… Возможно, я немного возбуждена, но это не самая серьезная проблема по сравнению с другими. Ну ладно, передавай маме привет. И обязательно подумай о том, что я тебе сказала. Не может же в фильмах абсолютно все быть вымыслом.

Я тронулась с места, и Джессика помахала мне рукой. Что примечательно, сама она крайне редко ходит в кино.

Вскоре я добралась до Гастингса, маленького городка в тридцати милях от Сент-Пола, и припарковалась напротив небольшого двухэтажного дома своей матери. Несмотря на то что было уже около полуночи, внизу повсюду горел свет. Мама и в лучшие времена страдала бессонницей, что уж говорить о последних двух днях.

Поднявшись на крыльцо, я дважды постучала в дверь и повернула ручку. Как и следовало ожидать, дверь оказалась не запертой – одна из тех очаровательных местных традиций, за которые я и люблю Гастингс.

Я вошла в гостиную и увидела, что в любимом кресле моей матери сидит какая-то старушка. С такими же, как у мамы, белыми волнистыми волосами (она начала седеть еще в колледже), одетая в ее черный костюм и с ее же жемчужным ожерельем на шее – свадебным подарком отца.

– Кто… – Дальше я собиралась произнести: «… вы такая?» – но тут же осеклась, узнав в старушке собственную мать. Да… горе состарило ее по меньшей мере лет на двадцать. Мною она забеременела всего лишь через месяц после окончания колледжа, и нас с ней нередко принимали за сестер. Теперь такого, конечно же, не случилось бы.

Мама ошеломленно смотрела на меня, пытаясь что-то сказать, но губы ее дрожали, и у нее ничего не получалось. Она так сильно стиснула подлокотники кресла, что у нее даже хрустнули кости. Я быстро пересекла комнату и опустилась у ее ног. Выглядела она просто ужасно, и меня это очень обеспокоило.

– Мама, это я! Все в порядке! Со мной все хорошо!

– Это, наверное, самый скверный сон из всех, какие я видела, – вымолвила она, обращаясь непонятно к кому, и, подняв руку, дотронулась до моей макушки. – Да… действительно…

– Мама, это не сон! – Я схватила ее ладонь и прижала к своей щеке. – Видишь?.. Я настоящая! – Затем через юбку ущипнула ее за ногу, отчего она вздрогнула и вскрикнула. – Ну?.. Видишь?

– Ах ты негодница!.. Теперь у меня будет синяк величиной со сливу! – Слезы матери закапали мне налицо. – Несносная девчонка!.. От тебя одни неприятности, ты… – Она плакала по-настоящему, не прекращая осыпать меня приторными попреками, такими привычными и такими милыми.