Мой слишком близкий друг - Алюшина Татьяна Александровна. Страница 18

– Тогда почему ты согласился на этот круиз, не зная туристов, которых берешь на борт, тем более что они русские? – мне стало очень интересно выяснить именно этот момент.

– Аренда моей яхты – весьма недешевое удовольствие, но ваша фирма предложила такую оплату, что трудно было устоять, да к тому же я подстраховался, внеся в договор специальные пункты. И даже с этими условиями твое начальство согласилось, потому что клиенты захотели именно мою яхту.

– Эта красавица того стоит, – похвалила я великолепное судно совершенно заслуженно.

– Спасибо, ей и мне нравится, когда ее хвалят. Ты еще не знаешь ее ходовых качеств и всех способностей! Она же океанического класса, то есть может совершать переходы хоть вокруг земного шара, хоть поперек.

– А ты еще не ходил вокруг-то?

– Мы с ней много где побывали. И мне еще очень многие маршруты интересны, города, страны, прежде чем думать о кругосветке. И знаешь, что самое замечательное? То, что я сам решаю, когда, куда и как долго мне ходить, на сколько времени задерживаться в местах, которые мне понравились, с кем общаться.

– Я поняла. Полная свобода действий.

– А еще полное отсутствие необходимости делать то, что тебе неприятно и напрягает. Я перестал суетиться, бояться и ждать, а просто взял и начал жить в свое удовольствие.

– Это все оттого, что бизнес не был твоим призванием, делом всей твоей жизни, – обдумав то, что он сказал, ответила я. – Я знаю много людей, для которых бизнес – это их творчество, их жизнь и страсть, и они не мыслят для себя иного занятия. Просто оказалось, что другое дело – радость всей твоей жизни.

Мы бы так и сидели под звездным небом, покачиваемые легким бризом, смакуя потрясающее вино и тихо разговаривая, но действительность бесцеремонно вторглась: на яхте появились наши с капитаном Виктором клиенты, причем в глубоком опьянении, которое достигается путем длительного смешивания алкогольных напитков разной степени крепости.

И началась у нас с командой ночь кошмаров! Бывают люди, которые, перебрав, тихо укладываются спать, никого не тревожа. Или немного пообнимаются с унитазом и туда же – спать. Или слегонца повыступают, без фанатизма – и в коечку.

Но не в нашем случае! Я бы чрезвычайно удивилась, если бы хоть один из этой компании не попытался побузить, такие люди по определению не могут вести себя тихо и мирно. У них иное жизненное кредо – пуп на ровной поверхности, фига человечеству, главный герой любого шоу, хоть с самим собой и с зеркалом!

Более-менее адекватными, по крайней мере еще что-то понимающими, показались мне Андрей и Олег, остальные четверо упились так, что на яхту их пришлось заносить по трапу матросам, а Лада совершила сей подвиг сама на четвереньках под развеселый хохот всей компании. И начался пьяный кураж!

Первым делом Виолетта потребовала продолжения банкета. Мы с капитаном и Андрей с Олегом пытались возражать, но результат призывов оказался нулевым – мы были матерно посланы с пожеланием навеки заткнуться. Виктор отдал приказ дежурному стюарду накрыть стол на верхней палубе – желание клиента… Хлопали пробки, девицы восторженно визжали, кто-то из них предложил купаться голыми, вся компания с небывалым энтузиазмом принялась раздеваться…

– Потонут же на хрен, – всерьез испугалась я.

– Да кто их пустит, – успокоил меня Виктор и предложил сочувственно: – Шла бы ты в каюту, Марта, мы тут с парнями сами за ними присмотрим.

– Не могу, ты же знаешь. Придется ждать, пока они угомонятся.

Ждать пришлось еще около часа, плотно занятого активной дурной деятельностью русских туристов. Плавать их не пустили, но у господ отдыхающих нашлись и другие дела: пить, выяснять отношения, пытаться драться, падать, вставать и снова падать, лазить на четвереньках с верхней палубы на нижнюю и обратно, облевать все туалеты и палубы, предпринимать попытки заниматься сексом где придется и с кем придется, матросам наши барышни тоже предлагали… Через час пирующие устали и начали засыпать где ни попадя, их разнесли по каютам, и я наконец смогла добраться до своей постели и рухнуть, уже совсем без сил.

Я проснулась с теплым ощущением чего-то радостного, счастливого и, еще не открыв глаза, поняла – это движение по волнам, которое жило во мне ярким, солнечным детским воспоминанием.

Родители повезли нас с Левкой на море, когда мне было, наверное, лет пять. Помню, как я впервые в жизни увидела это самое море, поднимавшееся на горизонте, как большая синяя туча с ровным краем, а по ней двигался маленький-маленький белый пароходик.

На следующий день, не выдержав моих стенаний «хочу на кораблик», родители повели нас в порт кататься на катере. Я находилась под таким ошеломляющим впечатлением, что даже разговаривать не могла. Перегнувшись через бортик, я неотрывно смотрела, как ломается кусками, похожими на теплый зеленый мармелад, вода и пенится сахарными бурунами от хода катера. И ощущение движения, ветра, солнца, мармеладной, надкушенной катером воды осталось во мне навсегда.

Выход из порта я проспала, что немудрено. По утвержденному расписанию это событие было запланировано на восемь утра, и именно во столько и состоялось, как и положено морским уставом.

Все мое прекрасное, сказочное настроение улетучилось пугливым туманчиком, стоило мне подняться на палубу, оценить блестящий порядок и чистоту, понять, сколько и как пришлось потрудиться матросам. Капитан поздоровался со мной сдержанным кивком и указующим жестом пригласил меня за стол, совершенно очевидно, для неприятного разговора.

Стол сервировали к завтраку пока только приборами, бокалами, большим керамическим расписным блюдом с фруктами в центре, бутылками с минеральной водой. Капитан галантно пропустил даму вперед, сел сам, напротив, предложил воды и налил, получив мой утвердительный кивок, поинтересовался, что я предпочту на завтрак, отдал распоряжение подошедшему стюарту, откинулся на спинку скамьи, отпил воды из бокала и приступил к «главному блюду».

– Марта, ты понимаешь, что то, что происходило ночью на моей яхте, недопустимо. Это мой дом, мое пространство, и никаким гостям не позволено вести себя здесь подобным образом, обгаживая все вокруг и нанося мне моральный и материальный ущерб. До сих пор туристы, побывавшие здесь, были людьми цивилизованными, уважающими себя, окружающих, чужую собственность и законы. Именно поэтому я никогда не брал русских, слишком хорошо зная, что среди них попадаются вот такие экземпляры, которые глубоко уверены, что если они заплатили за круиз, то купили всю яхту и экипаж вместе с капитаном.

Я четко понимала, к чему ведет вступительная часть его речи, но мне было ужасно неловко, словно это я устроила пьяное разгуляево. Я не могла смотреть на капитана и опустила взгляд на вилку, которую все время крутила в руках. А еще у меня возникло странное чувство, как у маленькой девочки, будто меня сейчас оставит одну с плохими, страшными людьми единственный человек, который мог защитить от них и дать им отпор. Хотелось плакать, но я продолжала крутить вилку…

– Если ты помнишь, подписывая договор с твоей фирмой, я настоял на внесении в него нескольких пунктов, специально оговаривающих подобные ситуации и дающих мне право в одностороннем порядке расторгнуть соглашение. Даже если ваши юристы не сочтут вчерашнее происшествие достаточным аргументом для расторжения договора, я могу сделать это и без их согласия и одобрения. Я человек далеко не бедный и вполне способен заплатить неустойку, предусмотренную договором. Мое душевное спокойствие, право не общаться с неприятными людьми и возможность не прогибаться ни под чьи интересы стоят гораздо больше.

– Я понимаю, – овцой осиротевшей проблеяла я и все-таки посмотрела на него. – И даже поддерживаю твое решение, но только зачем тогда мы вышли из порта?

– Потому что я причисляю себя к цивилизованным и ответственным людям. И пока я не предупредил официального представителя вашей фирмы в твоем лице о желании расторгнуть договор, я обязан продолжать его исполнять. А ты спала… – Он улыбнулся, мне показалось, с нежностью.