Классовый вопрос - Бэлоу Мэри. Страница 23

– Он всегда настаивал, что ненавидит твоего отца и что его не заботит, как он выражается, пустая болтовня. Но на самом деле еще как заботит. Он был бы оскорблен, если бы я сотворил нечто такое, что заставило бы твоего отца презирать его еще сильнее, чем он презирает сейчас.

Они надолго замолчали, она неподвижно лежала, он сидел, не шевелясь.

Казалось, все было сказано. Они не могли пожениться. Но как же им жить? Особенно теперь.

– Papa хочет, чтобы я вышла замуж за кого-то богатого, – наконец сказала она. – А ты богат.

Она хваталась за соломинку.

Он отвернулся так, что она не могла видеть даже его профиль.

– Эти деньги черны от угля, – горько сказал он. – Они испачкают его руки.

– В этом году он затеял очень дорогую перестройку дома. И потерял деньги, которые инвестировал пару лет тому назад. Практически все состояние.

Она чувствовала себя виновной в разглашении информации, которая, как считалось, была страшной тайной ее семьи. Но люди все равно скоро узнали бы об этом. Так всегда бывает.

Он ничего не ответил.

– Пару последних лет он позволял мне наслаждаться свободой, – печально продолжила она. – Но в последнее время стал настаивать, чтобы я вышла за маркиза Уингсфорта, который воображает себя моим поклонником с тех пор, как станцевал со мной на балу, посвященном моему выходу в свет.

– Его отец один из богатейших людей в Англии, – обронил Реджи.

– Да.

Она услышала, как он сделал глубокий вдох и медленно выдохнул.

– Следующей весной, во время сезона, на меня начнут давить уже по-настоящему.

Он порывисто поднялся на ноги и, подойдя к реке, остановился, глядя в никуда.

– Хаверкрофт никогда не примет мое предложение, даже если знает, что мой отец так же богат, как и герцог. Полагаю, он это прекрасно знает. Мечтать об этом бессмысленно.

Она продолжала лежать, пристально глядя в безоблачную синеву небес сквозь желто-зеленую листву над нею. Ею овладело беспросветное отчаяние.

– Но как же жить, если не мечтать?

Но он ничего не ответил.

Чуть погодя, она поднялась, отряхнула юбки, повернулась и направилась в сторону дома. Немного отойдя, она остановилась. Здесь над ее головой было куда больше желтых листьев. Здесь в полной мере ощущалась осень. Скоро все листья опадут, и наступит зима. И только в глубоком отчаянии человек забывает, что после зимы неизбежно наступает весна, возвращающая краски, жизнь и надежду.

Она оставила на речном берегу книгу, шляпку, зонтик и целую кучу шпилек. И нечто бесконечно более драгоценное, чем все это. По сути, самое дорогое, что было в ее жизни.

На речном берегу она оставила свои мечты.

Глава 9.

Аннабель осталась наедине со своей матерью. Горничная закрепила украшенную цветами соломенную шляпку на ее тщательно продуманной прическе и, удовлетворенная делом рук своих, покинула гардеробную. Пора было ехать в церковь. Разумеется, она будет забита до отказа. По этому случаю прибыли почти все родственники Аннабель, даже те, кто не приехал в Лондон на сезон. Прибыло множество родственников со стороны Мэйсонов, а также со стороны Глеггов, родственников миссис Мэйсон. Ответные визитки [11]прислали почти все остальные приглашенные.

Похоже, вполне можно получить прощение за побег с отцовским кучером, если этот побег пресечен в самом начале. И если немедленно вернуться в общество, выйдя замуж за кого-то почти респектабельного. А некто, богатый, как мистер Мэйсон, почти респектабелен, особенно, когда его сын, жених, совершенно не отличается от любого другого джентльмена – ни речью, ни образованием, ни внешним видом, ни манерами. По крайней мере, люди будут поддерживать с ними отношения хотя бы из любопытства. И по той же причине год, другой будут следить за такой парой, принимая все их приглашения и, в свою очередь, приглашая их на собственные приемы. В конечном счете, мистер Мэйсон станет более или менее своим, а скандал, окружающий его жену, канет в лету.

– Я советовала тебе надеть белое, – сказала графиня. – Но я рада, что ты все-таки выбрала зеленый. Это чудесный весенний цвет. Цвет, дарующий надежду.

Аннабель повернулась от зеркала и крепко обняла ее, рискуя измять их платья.

– У вас есть все основания надеяться, mama. Я настроена на лучшее. Мистер Мэйсон мне весьма нравится, и, я думаю, что, до некоторой степени, нравлюсь ему. Я полагаю, что привязанность между нами будет только расти.

– А его родители? – спросила mama.

– Я их просто обожаю, – тепло улыбнулась Аннабель.

– О, – с безмерным облегчением выдохнула mama. – И я тоже. Они всегда мне нравились. Я всегда сожалела, что не могу поговорить с ними в церкви, не могу пригласить их на наши приемы или побывать на ассамблеях, на которые они ходят. Теперь я все это смогу сделать. Было бы странно, если бы я так не поступила. Думаю, что в лице миссис Мэйсон я приобрету хорошую подругу.

– Ох, mama, – Аннабель сжала ее руки, – сейчас вы уже не так сердитесь на меня, как тогда?

– Ответь мне только на один вопрос. Ты убежала с Томасом Тиллом только для того, чтобы не выходить замуж за маркиза Уингсфорта? Ты заплатила ему за это? И ты убедилась, что оставила достаточно заметные следы, чтобы вас очень быстро настигли?

Аннабель стиснула ее руки еще сильнее.

– Можешь не отвечать, – поспешно сказала ее мать. – Это все мой грех. Если бы я отстаивала свое мнение, что должна была делать куда чаще, чем делала, то, возможно, проследила бы, чтобы твой отец выбрал тебе в мужья кого-нибудь другого, а не маркиза. Не думаю, что человек с плохими зубами может считаться хоть сколько-нибудь привлекательным.

Обе неожиданно для самих себя фыркнули и, со слезами на глазах, рассмеялись.

– Будешь ли ты счастлива с мистером Мэйсоном? – спросила графиня. – Я нахожу его необычайно обаятельным и остроумным.

Но Аннабель не успела ответить. Дверь ее гардеробной снова распахнулась. В дверном проеме стоял ее отец. Элегантный, строгий и несчастный.

– Мы опаздываем в церковь.

В глубоком раздумье он пристально посмотрел на дочь, а затем произнес нечто настолько неожиданное, что обе женщины в изумлении открыли рты.

– Аннабель, если ты хочешь пойти на это, то быть по сему. Если же нет, то мы к концу дня окажемся в Оукридже, а Мэйсоны и свет могут катиться ко всем чертям, меня это не заботит.

Это было самое замечательное признание в любви, которое она когда-нибудь от него получала. Последствия от такого поступка были бы для ее отца просто катастрофическими. Во всех отношениях. И, тем не менее, он готов пойти на это ради нее?

– О, papa, – ее голос задрожал, – я люблю Реджинальда Мэйсона. Или уверена, что полюблю его, когда узнаю получше. По сути, я уже влюблена в него и, думаю, что он в меня тоже. И я действительно хочу выйти за него, а не вынуждена, как было поначалу. Этот брак не будет для меня несчастьем. Вы не должны чувствовать себя виноватым. Никто из нас не должен. О, пожалуйста, давайте не будем чувствовать себя виноватыми!

Она подбежала и бросилась ему на шею.

– И спасибо! – задыхаясь, бормотала она. – Спасибо, papa! Я очень люблю тебя и mama!

Он откашлялся. Он всегда неловко чувствовал себя, когда женщины проявляли эмоции, глупый дорогой человек.

– Мы же не собираемся опоздать, – строго напомнил он, оттолкнулся от дверного косяка и предложил руку им обеим.

Аннабель медленно и глубоко вздохнула. Это был день ее свадьбы.

Наконец-то.

Примерно часом ранее Реджи тоже находился в своей гардеробной. Та была битком набита дядьями и кузенами мужского пола. Каждый из присутствующих, даже неженатый, припас совет на будущее и, особенно, на ближайшую ночь. Большинство советов, касавшихся брачной ночи, были настолько непристойными, что могли быть высказаны только при условии, что в пределах ближайших полсотни футов не было женских ушей.