Конгрегация. Гексалогия (СИ) - Попова Надежда Александровна "QwRtSgFz". Страница 18

Вывод? Это – убийство. И убийца не зверь. Человек ли, стриг ли, в самом деле, как предположил автор второго анонимного письма – предстоит выяснить.

– Вы заплатили Бруно за работу, капитан, – продолжал Курт между тем, уже привычно деля себя между своими раздумьями и беседой. – Довольно много, вам не кажется?

Мейфарт сокрушенно вздохнул, разведя руками.

– Что поделаешь, майстер Гессе, ведь никто не хотел возиться с телами. У меня самого, согласитесь, чрезмерно много дел и без этого, да и не моя это обязанность – таскаться с мертвыми крестьянами. А подданные господина барона особым благочестием и состраданием к ближнему не отличаются; чернь, чего вы от них хотите. Святой отец и рад бы был, может, однако – вы ж его видали, он поросенка не подымет. Денег, которые я дал этому бродяге, ему хватило под маковку, а для наших крестьян это… прилично, но не за канитель с трупами.

Разумно, отметил Курт про себя, а вслух спросил:

– Вы платили из своего кармана или из казны баронства?

– В каком это смысле? – насторожился тот.

– Должна же быть статья расходов, связанная с такого рода благотворительностью – погребение неимущих, – пояснил он. – Вы поставили в известность господина барона и взяли деньги из казны, или дали свои средства?

– Свои, и расплатился тут же. Для меня это не слишком большая затрата.

– Да? – усомнился Курт. – А до меня дошли сведения, что жалованья замковая стража не получает уже более десяти лет. Или это неправда?

Мейфарт поджал губы, и в лице его промелькнуло неприкрытое раздражение на столь бесцеремонное вторжение в дела этого замкнутого маленького государства, состоящего из одного властителя и семи подданных.

– Нет, майстер инквизитор, это правда, – ответил капитан, в конце концов, сквозь зубы. – Но и не тратили столько же. Здесь, видите ли, негде.

– Стало быть, господин барон не знает, что произошло?

– Теперь – знает, – довольно неприветливо огрызнулся Мейфарт. – Когда этим интересуется такое ведомство…

– А до этого вы ничего ему не рассказывали? – прервал Курт.

– До этого?.. – взгляд капитана забегал, и в голосе наметилась заминка – тот снова судорожно придумывал ответ. – До этого я просто дал отчет, как и обязан. О любом происшествии, которое…

– Ясно.

Ясного здесь было мало, но одно становилось все более очевидным – капитан Клаус Мейфарт не напуган наказанием за некомпетентность, за халатность в отношении столь странного дела; нет. Он явно что?то скрывает.

Итак, подвел очередной итог Курт, что мы имеем? Убийство при странных обстоятельствах. И свидетеля, лгущего следствию напропалую. Conclusio?[14] Надо подумать.

Он вздохнул, отчасти показательно, отчасти искренне, устало, и, упершись ладонями в колени, тяжело поднялся.

– Спасибо, капитан, вы мне очень помогли, – сделав упор на «очень», сказал Курт, глядя тоже поднявшемуся Мейфарту в глаза. – Полагаю, мне не надо просить вас не выезжать за пределы владений господина барона.

– Конечно, – усмехнулся тот.

– Я навещу вас еще, когда сопоставлю некоторые факты, – продолжал Курт, вместе с ним выходя в коридор. – Надеюсь, вы не откажетесь побеседовать со мной снова?

– А у меня есть выбор?

– Нет, капитан, выбора у вас нет, – ответил Курт серьезно. – И, думаю, мне придется побеспокоить господина барона; не сегодня, но…

– Это невозможно!

Он остановился, глядя на Мейфарта пристально и теперь уже жестко.

– Простите, не расслышал, – произнес Курт так требовательно, как только мог, и капитан запнулся.

– Прошу прощения, майстер Гессе. Просто… вы не узнаете от него ничего нового, а лишь выведете господина барона из равновесия, пусть и шаткого, в котором он пребывает последние годы. Он не общается ни с кем много лет, и…

– Придется пообщаться, – оборвал его Курт и, не дожидаясь, двинулся вперед.

До самых ворот они шли молча, и он ощущал на себе косые недобрые взгляды капитана стражи, пока за его спиной снова не опустилась тяжелая решетка.

Глава 4

Остаток дня Курт провел в своей излюбленной позе – водрузив скрещенные ноги на спинку кровати, заложив руки за голову и глядя в потолок. Мысли роились в голове, точно пчелы – разлетаясь в противные стороны, изредка жаля разум, но никак не желая собираться в улей, а уж о сборе меда, id est,[15] получении стройного вывода, и речи не шло.

После беседы с капитаном он не сразу вернулся в трактир – еще долго кружил близ Таннендорфа, отпустив поводья, давая коню бродить, где вздумается, и размышлял, а спустя около часу и вовсе спешился у одиноко стоящего кривого вяза, растущего рядом с тропинкой к реке, отпустил жеребца на траву, а сам уселся на прогретую землю в тени ветвей, прислонившись к стволу дерева. Тогда в голове было пусто.

Вернувшись в трактир, он молча бросил поводья Карлу?младшему и поднялся в свою комнату, где и пробыл до вечера, прервав свои унылые раздумья, только чтобы спуститься к ужину. Что съел – не заметил; на душе было невесело. Вопреки ожиданиям, Курт, невзирая на крайнюю усталость, уснул поздно и не сразу, и снилось ему, что два совершеннейшим образом одинаковых треугольника не складываются один к одному, как ни старайся, а наставник в математических науках, стоя подле него, укоризненно смотрит и молчит, отчего становится совестно и зло.

Завтрака, проснувшись, дожидаться не стал – вышел из трактира, составляя план действий на наступивший день, и, хотя планы были весьма приблизительные, постарался приободриться. «Главное – не бояться выводов, – говорил всегда наставник, обучающий будущих дознавателей методам следствия, и всегда прибавлял: – Но помните, что от ваших выводов зависит человеческая жизнь». Эти два несколько противоречащих друг другу совета Курт запомнил сразу и помнил всегда; и в этом деле все было именно так – от того, какими будут его заключения, зависело, кто, в конце концов, будет убит – уже по закону, ибо то, что было сделано неизвестным, забравшим две жизни, подпадало под смертную казнь. С этим у него всегда были некоторые сложности: даже просто на экзамене, разбирая гипотетическое «дело», Курт заминался, представляя себе, что выносит настоящий вердикт, и начинал путаться в сомнениях. Наставники, конечно, хвалили будущего инквизитора за осторожность, но не забывали заметить, что все же одно дело – осмотрительность, а совсем другое – неуверенность…

Сейчас уверенности не было. В былые времена, подумал Курт сумрачно, следователь в его положении подвесил бы подозреваемого к потолку и в течение пары часов вытряс из него все, вплоть до подробнейших рассказов о грешках детства. Теперь подобные методы применимы только в крайних случаях, а стало быть, как говорил все тот же наставник, «главное оружие настоящего следователя – голова». «Все верно», – соглашался преподаватель рукопашного боя, объясняя, как бить таким образом, чтобы сломать противнику нос собственным лбом… Сейчас Курт готов был биться лбом о старые камни замка, ибо мысль его зашла в тупик. Единственной подозрительной личностью был Клаус Мейфарт, но вместе с тем предъявить ему было нечего…

Курт остановился внезапно, только сейчас осознав, куда его помимо воли вынесли ноги. В десяти шагах от него смотрела на улицу вытянутыми окнами церковь Таннендорфа – приземистая, древняя, с одной, наверняка той самой злополучной, покрошившейся стеной.

– Наверное, самое подходящее место для раздумий, – пробормотал он шепотом, медленно приближаясь к темным от времени дверям.

К его удивлению, в церкви оказалось довольно многолюдно; стараясь не попадаться на глаза прихожанам, Курт потихоньку просочился вдоль задней стены к последнему ряду скамей и присел в самом углу, слушая торжественный, но некрепкий и утомленный голос отца Андреаса.

– «Rogo autem vos fratres, – читал голос послание Павла к Римлянам, – ut observetis eos qui dissensiones et offendicula praeter doctrinam quam vos didicistis faciunt et declinate ab illis»…[16] Курт вздохнул, опустив голову на руки, сложенные на спинке скамьи напротив. Извини, Господи, но – не то. Укрепления в вере и необходимости своего служения сейчас не требуется. Сейчас бы какую дельную мысль…