Танец отражений. Память - Буджолд Лоис Макмастер. Страница 47

— Примите мои извинения, тетя Корделия. Но у меня все еще наблюдаются трудности с чуланами и прочими маленькими непроветриваемыми помещениями. А все из-за него.

— Извини, — пробормотал Марк, ссутулившись. Но что-то не позволяло ему сдаваться, и он добавил: — Я просто заставил Галена похитить тебя, чтобы выманить Майлза.

— Так это была твоя идея?

— Моя. И она сработала. Майлз не замедлил явиться и сунул ради тебя голову в петлю.

Айвен стиснул зубы.

— Насколько я понимаю, он так и не поборол эту привычку, — то ли прорычал, то ли промурлыкал он.

Теперь уже настала очередь Марка замолчать. Впрочем, так оно и лучше, что Айвен обращается с ним так, как он того заслужил. Желанное наказание. Под дождем презрения он начал оживать, как полузасохшее растение.

— Зачем ты здесь?

— Не по своей воле, можешь не сомневаться, — парировал Айвен. — Я должен тебя вывести. В город. На прогулку.

Марк взглянул на графиню, но та смотрела на мужа.

— Уже? — спросила она.

— Это пожелание, — ответил граф Форкосиган.

— А! — понимающе кивнула графиня. Марку от этого легче не стало. — Хорошо. Может, Айвен по дороге покажет тебе город.

— Это мысль, — согласился граф. — А поскольку Айвен — офицер, необходимость в телохранителе отпадает.

Зачем? Чтобы можно было говорить откровенно? Кошмар какой! И потом — кто в таком случае защитит его от Айвена?

— Надеюсь, внешняя охрана будет, — сказала графиня.

— Разумеется.

Внешнюю охрану не должен видеть никто — даже те, кого она охраняет. Интересно, что мешает людям из внешней охраны просто взять выходной, а потом заявить, что на самом деле они незримо присутствовали? И ведь такое жульничество может длиться достаточно долго — в перерыве между кризисами.

Как обнаружил Марк после завтрака, у лейтенанта лорда Форпатрила была собственная машина: спортивная модель красного цвета. Марк неохотно устроился рядом с Айвеном.

— Ну, — начал он неуверенно, — тебе все еще хочется свернуть мне шею?

Айвен стремительно вывел машину из ворот резиденции и бросил ее в поток на улицах Форбарр-Султана.

— В глубине души — да. С точки зрения практической — нет. Мне нужно, чтобы между мною и должностью дяди Эйрела стояло как можно больше людей. Жаль, Майлз не обзавелся полудюжиной ребятишек. А ведь мог бы… В каком-то смысле ты — подарок судьбы. Не будь тебя, меня бы уже сейчас записали в наследники. — Айвен помедлил — только словесно, машина, продолжая нестись с прежней скоростью, еле увернулась от четырех встречных. — На самом деле, насколько Майлз мертв? Дядя Эйрел говорил ужасно неопределенно. И не уверен, что из соображений секретности — таким застывшим я его еще не видел.

Движение тут было похлеще, чем в Лондоне, и, если такое вообще возможно, еще более неорганизованным. Или организованным по принципу: выживает сильнейший. Марк, вцепившись в сиденье, ответил:

— Не знаю. Иглограната попала ему в грудь. Хуже могло бы быть только если б его разорвало пополам.

Не сжались ли губы Айвена в тайном ужасе? Если и да, маска беззаботности вернулась почти мгновенно.

— Чтобы оживить его, нужен первоклассный восстановительный центр, — продолжил Марк. — Что касается мозга… Никогда не известно, пока человека не оживят. — «А тогда уже слишком поздно». — Но проблема не в том. Или — пока не в том.

— Угу, — поморщился Айвен. — Жуткая неразбериха, правда? И как вы умудрились потерять… — Он так резко повернул, что бампер чиркнул по покрытию, рассыпая искры. Айвен жизнерадостно чертыхнулся в адрес грузовой платформы, которая чуть не въехала в них со стороны Марка. Марк пригнулся и стиснул зубы. Лучше пускай кончится разговор, чем он сам — похоже, его жизнь зависит от того, насколько водитель сосредоточен.

Первое впечатление от родного города Майлза: половина населения еще до вечера погибнет в автокатастрофах. Или, может, погибнут только те, что попадутся Айвену. Айвен резко повернул машину в противоположном направлении, заносом выскочил на свободную парковку, к которой подъезжали еще два автомобиля и затормозил так резко, что Марка чуть не швырнуло на пульт управления.

— Замок Форхартунг, — объявил Айвен под замирающий рев двигателя. — Сегодня Совет графов не заседает, так что музей открыт для публики. Хотя мы — не публика.

— Как… э-э… познавательно. — Марк с опаской посмотрел сквозь стекло фонаря.

Замок Форхартунг действительно выглядел, как замок: огромное древнее каменное сооружение, окруженное деревьями на высоком берегу порожистой реки, разделившей Форбарр-Султан на две части. Сейчас Форхартунг был окружен парком и там, где когда-то люди и лошади волокли по ледяной грязи таран, безуспешно пытаясь взять твердыню, были разбиты клумбы.

— И что же на самом деле?

— Ты встретишься с одним человеком. Я не имею права обсуждать это сейчас.

Айвен воткнул фонарь и вылез наружу. Марк последовал за ним.

То ли в соответствии с планом, то ли из вредности, но Айвен действительно провел его в музей, занимавший целое крыло замка и полностью посвященный оружию и доспехам форов с Периода Изоляции. Айвен в военной форме прошел бесплатно, но законопослушно заплатил за Марка. Для секретности, догадался Марк. Ведь форов тоже пускали бесплатно, как шепотом объяснил ему Айвен. Объявления об этом не было. Если ты фор, то предполагается, что ты и так знаешь.

А может, Айвен таким образом высказался по поводу форства Марка — или же отсутствия оного. Айвен играл роль аристократического нахала столь же блестяще, как и роль имперского лейтенанта. Или любую другую роль, которую требовало от него окружение. Настоящий Айвен не так прост, решил Марк. Было бы ошибкой его недооценивать.

Значит, ему предстоит встреча с каким-то человеком? С каким? Если это еще один допрос Службы безопасности, то почему этот неизвестный не мог встретиться с Марком в резиденции Форкосиганов? Может, кто-то из правительства или центристской коалиции премьер-министра графа Эйрела? Но опять-таки почему он сам не приехал? Не может быть, чтобы Айвен вел его на смерть — за последние два года Форкосиганы могли убить его сто раз. А может, его подставят, чтобы обвинить в преступлении? Ему приходили в голову все более странные идеи, но все имели один недостаток: они были полностью лишены мотивации и логики.

Марк разглядывал витрину, заполненную комплектами дуэльных шпаг, расположенных в хронологическом порядке (демонстрировалось развитие барраярского кузнечного дела на протяжении двух столетий), а потом поспешно догнал Айвена у витрины с оружием, действующим по принципу «снаряд, толкаемый химической взрывчаткой». Среди экспонатов были богато украшенные крупнокалиберные мушкеты, заряжавшиеся с дула — как утверждала надпись, некогда принадлежавшие императору Вэлду Форбарре. Пули были изготовлены из чистого золота: массивные шарики размером с сустав большого пальца. На близком расстоянии — все равно что попадание тяжелого кирпича. А на большом, наверное, летят мимо. И какой-то бедняга крестьянин или оруженосец обязан ходить и подбирать те, что не попали? Или, еще хуже, те, что попали? Некоторые шарики были сплющены, и, к полному недоумению Марка, одна из надписей гласила, что вот этот (совершенно искореженный) комочек убил лорда Фор-такого-то в битве такой-то… и «вынут из его мозга». Надо полагать, после смерти. Надо надеяться. Уф-ф! Удивительно еще, что кто-то счистил с пули засохшую кровь и лишь потом выставил ее напоказ — если учесть мрачный характер некоторых других экспонатов. Например, выдубленный скальп императора Ури Безумного, предоставленный музею какой-то частной коллекцией.

— Лорд Форпатрил. — Говоривший появился настолько беззвучно, что Марк даже не смог бы сказать, откуда он пришел. Пожилой, с виду — неглупый. Можно принять за музейного работника. — Будьте добры, пройдите со мной.

Айвен без лишних вопросов направился следом за пришедшим, пропустив Марка вперед. Марк пошел, разрываясь между любопытством и страхом.