Когда завидуют мертвым - Цормудян Сурен Сейранович "panzer5". Страница 33

— Зараза, — прорычал Николай, озадаченно вглядываясь в темноту леса.

Никаких признаков света он не обнаружил. Идти обратно через эту непролазную свалку совсем не хотелось. Николай решил поискать путь полегче. Только продвинувшись вперед еще на две сотни метров и оказавшись на местности, свободной от бурелома, он с ужасом осознал, что обратную дорогу найти не сможет. Ведь более трехсот метров он двигался по сваленным стволам деревьев, на многих из которых даже снега не было, чтобы оставить там свои следы. Остро захотелось паниковать. Васнецов нервно замотал головой. Куда идти? Справа лес был реже, и там не видно было завалов. Возможно, там удастся обойти бурелом. Главное, помнить то направление, откуда он пришел. Николай старался двигаться как можно быстрее, чувствуя, что начинает замерзать. От усталости и тревоги видеть он стал хуже, и поэтому резкий обрыв стал для него полной неожиданностью. Он кубарем покатился вниз, успев только крепко прижать к себе автомат. Хуже всего в данной ситуации было потерять свое оружие. Николай катился вниз целую вечность, моля лишь об одном: чтобы на пути не было дерева, удар о которое мог переломать ему кости. При такой крутизне обрыва контролировать падение было практически невозможно. Наконец все прекратилось. Он благополучно достиг низины. Сверху навалилась куча запоздавшего снега, который он увлек за собой. Васнецов поднялся на ноги, отдышался и стал отряхиваться. Теперь надо осмотреться. Вокруг сугробы с какими-то длинными бугорками. Возможно, это опять бурелом, но уже старый, давно покрытый толстым слоем снега. Он подошел к ближайшему бугру и стал разметать прикладом автомата сугроб. Так и есть. Это дерево. Только какое-то странное. Внимательно приглядевшись, Васнецов понял, что это дерево было сильно обуглившимся. Подойдя к следующему бугру, он стал расчищать и его. Тоже дерево. И тоже совершенно обуглившееся. Причем было ясно, что оба ствола подверглись на короткий момент очень сильному температурному воздействию и потом их горение резко прекратилось. Вернее, самого горения наверняка и не было. А вот термическое воздействие… Он точно знал, что лежащие в костре толстые бревна выглядят по-другому. Может, когда-то тут был лесной пожар, но потом резко пошел дождь? Николай расчистил третье дерево, и оно оказалось идентично первым двум. Примечательным оказалось еще и то, что стволы были повалены в одном направлении. Беглый взгляд на другие снежные бугры, скрывающие деревья, подтвердил, что стволы падали в одном направлении. Это не бурелом, вызванный ураганным ветром. Это что-то иное. Какая сила могла так ровно их повалить и обжечь?

— Господи, — пробормотал Николай и зажал ладонью рот.

Ему вдруг стало страшно даже дышать в этом месте. Жуткая догадка осенила его. Эти деревья были свалены ядерным взрывом. Где-то недалеко эпицентр. И он сейчас находится в зоне поражения.

Николаю снова стало неописуемо страшно. Он не знал, какой тут радиационный фон. Он знал лишь одно — радиацию нельзя увидеть, почувствовать или понюхать. И когда человек узнает, что подвергся ее воздействию, то становится уже поздно. Он вспомнил погибшую от радиации мать. И сотни других жертв этого страшного последствия ядерного безумия. Николай боялся сделать далее вдох, думая о том, какие последствия это может принести. Его охватила паника, и он бросился к обрыву. Однако он был настолько крутым, что все его попытки взобраться наверх привели только к тому, что его стало заваливать падающими пластами снега. Васнецов яростно отмахивался от снега руками, словно на него напал рой ядовитых насекомых. Поняв тщетность своих попыток, Николай бросился прочь. Он проваливался в снег по пояс, но ему казалось, что он удаляется очень быстро, однако, обернувшись, каждый раз замечал, что эти страшные следы ядерного поражения в виде обуглившихся деревьев все еще рядом. Он рычал от ярости и ощущения собственного бессилия против невидимой радиоактивной смерти. Начав задыхаться, он подумал уже, что это радиация его убивает. Однако это сказывалась нехватка воздуха ввиду того, что он старался реже дышать и при этом выжимал из себя все силы в попытке убраться отсюда прочь. На его пути показались новые снежные бугры, явно скрывающие под собой пораженные деревья. Николай попытался их обогнуть, но внезапно перед ним разверзлась черная бездна, в которую он и полетел, увлекая за собой хлопья снега. Хруст ломающихся досок, грохот листового железа, шорох, звон в ушах… Все сознание Николая сжалось в крохотный, окруженный хаосом комок, который не мог даже понять, где его руки и ноги…

— Медведь! — заорал вдруг кто-то совсем рядом в темноте.

— Валите его! — вторил ему другой голос.

— Я не медведь! — истошно завопил Васнецов.

— Говорящий! — нервно хихикнул кто-то.

— Убери руку, это я…

— Да включите фонарь, черт вас возьми!

— Барс, урод, ты мне на руку наступил!

— Это не я!

— А кто?

— Медведь!

— Я не медведь!

— А кто ты тогда?!

— Черт, где мой автомат?..

— Лапы убери, это мой!

— Кто тут?

— Да включите фонарь, бараны!

— Сам баран!

— Я не медведь! — в третий раз повторил Николай, не понимая, где находится и кто это рядом кричит.

В лицо ему ударил яркий свет. После того как он давно привык к сумеречному дню и черной ночи, Васнецову показалось, что свет фонаря выжег ему не только глаза, но и мозг.

— Уберите! — крикнул он, закрывая лицо руками. — Вы кто такие?!

— Что это за отрок свалился к нам на голову? — произнес тот, кто настойчиво требовал включить фонарь. — Ты кто такой?

— Я первый спросил. — Васнецов продолжал прикрывать глаза руками.

— Ишь ты, — хмыкнул кто-то, — наглый.

— Мы сталкеры, а вот ты что за хрен с бугра?

— Сталкеры? — испуганно произнес Николай, вспоминая рассказ покойного Бражника.

— Ну. А ты кто? На медведя точно не похож…

— Я… Я искатель.

— Мужики, я же говорил, что за мной кто-то шел в лесу, — послышался другой голос.

— А ты поменьше фонариком свети, Армаген, — ответил первый.

— И что, на ощупь идти? — хмыкнул сталкер со странным прозвищем Армаген.

— А если он следил, то поучись у него. Пацан срисовал нас без всякого фонаря.

— Он наверняка из гадовника. Мочкануть его надо. — Третий голос.

— Да не похож он на людей с гадовника. Вон выбрит как. И с автоматом.

— Может, это он пальбу в гадовнике вечером устроил? Слышь, искатель, это твой танк в лесу стоит? — Голос принадлежал Армагену.

— Какой еще танк? Уберите фонарь! — огрызнулся Николай.

Фонарь наконец убрали, повесив его на какую-то арматуру. Немного помассировав лицо, Васнецов смог осмотреться. Это было подвальное помещение со следами разрушений. Наверху, в гнилом дощатом потолке зияла дыра, в которую он провалился. Николай сидел на поломанных досках, какой-то трухе и упавшем сверху сугробе. Перед ним стояли четыре человека. Все они были облачены в военные комбинезоны. На шеях висели черные дыхательные маски с большими стеклами. Головы сталкеров венчали шлемы. У двоих шлемы типа «Сфера». У одного стальной шлем, но явно не российского производства. Где-то он такой видел. Еще у одного отечественный стальной шлем с лисьими хвостами на затылке. Всем четверым было примерно по сорок лет. Вооружены они были неплохо. У двоих АКМы с подствольниками. У одного ВСС, и еще у одного, самого здорового из этой компании, пулемет «Печенег». На всех легкие бронежилеты. Еще Николай заметил, что у каждого был портупейный ремень с кобурой на одной стороне и штык-ножом на другой. Хотя нет. У пулеметчика не штык-нож, а морской офицерский кортик. Примечательными были и нашивки на их рукавах. Черные круги с характерным и до боли знакомым желтым трилистником знака радиоактивности.

Вперед вышел человек с ВССом и глубоким шрамом на правой скуле.

— Я Аксай. Это Барс. — Он кивнул на стоящего слева от него человека с «калашом» и тонкими светлыми усами. — Это Сабзиро. Но мы его называем иногда Ниже Нуля, чего тебе, парень, не советую.