Сборник (СИ) - Колесова Наталья Валенидовна. Страница 49

— Анна Васильевна…

Хотел пожать руку и ей, но спохватился, приложился губами к за-пястью.

— Как жива-здорова?

— Спасибо, хорошо.

Лачугин оглянулся — от соседнего стола ему уже тащили стул. По-хоже, центром сегодня будут они. Сколько она его знала, майор всегда выглядел подтянуто и элегантно — даже там, в горах…

— Палыч, ты с ними был?

— Нет, у меня командировка через неделю, — сказал Лачугин, как всегда, неспешно и негромко. — Может, будь я с ними…

— Может, и тебя бы тогда сегодня поминали. Выпей, Палыч, легче станет…

Она так и не могла определить, чем — но Лачугин притягивал лю-дей, как солнце — подсолнухи. Вот и сейчас народ подтягивался со все-го зала — поговорить и поглядеть…

Ушли родственники. После их проводов народ заметно оживился. Шепнув Соболеву: 'держи место', она пересекла зал и, миновав куря-щих в холле мужчин, зашла в туалет. Когда мыла руки, вошли женщи-ны. Она узнала голос жены Соболева — Ольги.

— Никак я этого не пойму! — раздраженно говорила та. — Что значит — 'боевая подруга'?

— То и значит, дорогая моя, — значительно отвечала вторая.

— Я ему сколько раз говорила, а он только смеется! Видала? Сего-дня — не успела войти — и уже висит на шее… Это на поминках-то!

— Ты знаешь, по-моему, она просто ненормальная! Ну какая нор-мальная баба пойдет в спецназ или как это там у них называется? Или мужика ищет — тут-то с ее внешностью шансов никаких, а там на безры-бье… А, может, она из этих, ну как их… телом женщина, а…

'Ненормальная', продолжая машинально греть руки под жидень-кой струйкой воды, подняла голову и посмотрела на себя в зеркало.

— Гермафродитка, что ли?

— Нет, и не 'розовая'… Ну эта…

Она, глядя в зеркало, ждала установки очередного своего диагно-за. Волосы, действительно, отросли, и шрама практически не было видно. Глаза с расширившимися зрачками сейчас казались очень большими и очень темными. Нижняя губа прикушена, в правом углу рта морщинка из-за привычки кривовато улыбаться. Она и сейчас усмехну-лась — себе в лицо — аккуратно закрутила кран, неторопливо стряхнув руки, вытерла влажным уже полотенцем и вышла из-за прикрытия ка-бинки. Ольгина собеседница, очень милая дама средних лет, поперх-нулась от неожиданности. Соболева тоже опешила, но тут же приняла вызывающую позу, готовясь к скандалу. Аня прошла мимо — неспешно и спокойно, точно их не было вовсе — но Ольгина подруга неожиданно шарахнулась в сторону, влепившись плечом в косяк. Она подавила же-лание сказать ей 'Ав!' в лицо. Вышла, аккуратно закрыв за собой дверь.

Бедный Соболек. Неудивительно, если он скоро тоже начнет от нее шарахаться…

Она завернула за угол — и едва сама не шарахнулась. Ну да, да-вайте сегодня все ко мне, все ко мне!

— Здорово, — сказал Семицвет, или, если угодно, Семицветов Игорь Сергеевич, неспешно вынимая изо рта сигарету.

— Здоровее видали, — со вздохом отозвалась она. Оглядела опус-тевший холл с двумя креслами, диваном и кадкой с какой-то гигантской зеленью. — Дай сигарету.

— Ты же не куришь, — заметил он, доставая пачку.

— Курю — с этой минуты. На легкие перешел?

— А я бросаю…

Она прикурила от его зажигалки — Семицвет смотрел недоверчиво, подозревая подвох — оглянулась и села в кресло. Семицвет постоял, подумав; сел в соседнее. Вытянул и скрестил ноги.

Из туалета вышли женщины; усиленно их не замечая, двинулись в зал. Семицвет посмотрел им вслед, и на губах его зазмеилась такая знакомая и такая ненавистная ей усмешечка.

— Это же соболевская баба? То-то я смотрю, ты с такой перекошен-ной морд… лицом вышла!

— Мордой лица… — пробормотала она, затягиваясь. Семицвет смот-рел на нее сбоку неодобрительно.

— Видел тебя на неделе, — сказал неожиданно. — К остановке подхо-дила с мужиком каким-то…

— И хорошо?

— Что — хорошо?

— Хорошо подходила?

— Ничего. Красиво. И мужик у тебя смазливый.

Мужик, и правда, был ничего, только вовсе не 'у нее'. Но уточнять она не собиралась.

— Не из наших? — небрежно спросил Семицвет. Она поглядела.

— Из каких это — 'ваших'?

— Чего гонишь-то? Я же ясно спросил! — та-ак, надолго его не хвати-ло. Не проходило и нескольких минут после любой их встречи, как на-чинали лететь искры.

— Тебе-то что? — спросила Анна, собираясь встать. Семицвет лени-во протянул руку — пальцы сомкнулись на ее запястье, словно наручник — не слишком тесный, совсем не болезненный, но по прочности — как настоящий. Она так удивилась, что и не попыталась высвободиться. Осталась сидеть, глядя на него с ожиданием.

— Погоди, ну… — увещевающе сказал Семицвет. — Я же не со зла. Я к тому, чтоб ты смотрела, кто там и что… А то, может, морда у него ниче-го, а сам гнида-гнидой…

Все больше удивляясь, она склонила голову набок.

— Правда, тебе-то что, Семицветик?

— Ну как… — он рыскнул по сторонам зеленоватыми узкими глазами. — Ты мне вроде как родная…

Аня дар речи потеряла, а Семицвет продолжал бубнить:

— Если б кто из наших, мы бы тебе про него все мигом узнали: где, как, что… А то какой-то левый…

— А кто из наших-то? — спросила она, кусая губы, чтобы не рассме-яться. — У тебя кто-нибудь на примете есть?

— А что, кроме твоего Соболя уже и мужиков других нет? — огрыз-нулся Семицвет.

— Нет, почему, еще Палыч, но он уже женатый. Может, пройдемся по списку?

— По какому списку? — не понял Семицвет.

— Списку кандидатов, — пояснила она. — Будешь давать им характе-ристику. 'Характер выдержанный, нордический…'

Семицвет глянул, как рублем одарил. Пора убираться — от греха подальше. Хорошо, в холл вышел громадный Мичман.

— Опять деретесь? — спросил миролюбиво. — Идите, а то водка кон-чится.

Прочувствовав этот довод, Семицвет разжал пальцы. Она маши-нально потерла запястье.

— Больно, что ли?

— А то нет! — огрызнулась она так же машинально. Держал ее Семи-цвет очень аккуратно.

— Ну, прости, не хотел.

Что-то был сегодня Игорь Семицветов само дружелюбие, и Анна не знала, как себя с ним вести. Не помнила.

А ведь когда-то были они втроем не разлей вода: Соболь, Семи-цвет и она…

Ее стул, конечно, был занят. Соболев увидел ее, вспомнил, огля-нулся и, разведя руками, похлопал себя по коленке. Она живо предста-вила себе выражение лица Ольги — нет уж, я лучше пешком постою!

— Пропустите-пропустите! — Семицвет втискивался в тесное про-странство у стола со стулом над головой. — Освободите место для де-тей и инвалидов!

— И кто из вас дите, а кто инвалид?

— Инвалид я! — объявил Семицвет. — Всегда был слаб на голову! Плесните чуток для профилактики обострения!

С трудом расчистили место. Костя похлопал себя по колену:

— Аньк, садись ко мне на одно полужопие, удобней будет.

— Еще чего! — немедленно окрысился Семицвет. — Размечтался! Ва-ши кони тихо ходють!

В результате пришлось устроиться на коленях у Самоцвета. Она старалась не обращать внимания на руку, обнявшую ее талию — похо-же, он боялся, что она соскочит и убежит. Куда? Тут повернуться-то не-возможно — кругом локти и плечи. Семицвет налил себе, ей, Косте, со-седу слева, которого она не знала.

— Давайте. За Жеку.

Замахнув стакан, сосед повернулся к ней — громадный, и как только такой на броню взлазит…

— Это ты, значит, и есть соболевская Анька?

Она почувствовала, как напряглась рука Семицвета. Допив, акку-ратно поставила стакан и сказала безразлично:

— Анька-то я Анька. Только фамилия у меня другая.

Тот поспешно выставил здоровенную ладонь:

— Без обид! Я ничего такого…

— А раз ничего, — вставил Семицвет, — так за базаром следи! Анька у нас резкая, да и я не мягче.

Сосед с удивлением воззрился на него.

— Зема, да ты че? Я с девушкой знакомлюсь, а не с тобой! Ань, ме-ня Вадим зовут.

Она кивнула.

— Хау ду ю ду?

— И хаю, и дую, — подмигнул ей Вадим. — Ты, правда, что ли, теперь спиногрызов английскому учишь? Возьмешь еще одного?